Кто из нас оккупант, г–н Кристовскис? 8

Эх, Гиртс Валдис! Как вы ошибаетесь, считая, что среди празднующих — исключительно русские, исключительно мигранты–оккупанты, нелояльные государству. Советую вам в следующем году съездить в этот день на кладбище Райниса, и вы увидите, что и латыши празднуют этот день, вспоминая своих отцов, дедов и прадедов.

Все кладбище в этом году буквально утопало в цветах и искрилось огнем поминальных свечей, а на памятниках у могил — масса латышских фамилий. А ведь на этом кладбище легионеров не хоронили, значит, все эти латыши сражались на стороне Советской армии. И их много. Очень много. Больше, чем вам, г–н Кристовскис, хотелось бы.

Правда, потомки их, собравшиеся возле могил, как–то жались и тушевались, словно хотели, чтобы их не заметили. Боятся они, что такие умелые строители гражданского общества, как г–н Кристовскис, назовут их наследниками оккупантов. Тем более что многие латышские фамилии на памятниках, в том числе фамилии моего деда и отца, написаны кириллицей, что свидетельствует о том, что похоронены здесь, скорее всего, российские латыши.

Вы тоже считаете их “чужими”, потому что все они, наверное, были коммунистами и приезжали в ЛССР устанавливать советскую власть?

Мой дед–коммунист вернулся в Латвию в 46–м. В 1915 году вместе с 3660 латышами его семью эвакуировали в Харьков, через три года дед достиг призывного возраста и его отправили в Красную армию. Выбора не было. Так же как не было этого выбора у многих латышских парней, которых насильно забирали служить в легион СС.

Деду, правда, воевать не пришлось — по дороге на фронт он заболел тифом. Врачи думали, что паренек с такой странной нерусской фамилией не выживет. Он выжил. “Ну, значит, будешь жить до 100 лет!” — пошутил врач. Дед не дожил до этой даты всего несколько лет и еще успел испытать унижение, когда таким, как он, такие, как вы, отказали в гражданстве ЛР, потому что их не было в стране в 40–м году.

А вот “служба” в Красной армии изменила всю жизнь семьи. После 20–го года, когда часть харьковских латышей (малая, кстати, часть) двинулась в свою любимую Латвию, мои вынуждены были остаться — семье красноармейца в Латвии уже тогда делать было нечего.

Сейчас Кристовскис почему–то от лица всего латвийского государства(!) снисходительно и высокомерно заявляет, что оно, это государство, “было очень терпимо к тем, кто осуществил советскую оккупацию и наследовал идеологию СССР”.

Возвращаясь в Латвию, дед не думал ни о какой оккупации. Он просто вернулся на свою родину через 30 лет, воспользовавшись тем, что она снова стала “российской губернией”. Единственное, о чем он думал, это о том, что здесь, пожалуй, можно спрятаться, затеряться, спасти жену и двоих детей.

А жена его, то есть моя бабушка Эльфрида, была немкой. И старшего сына — моего отца, родившего за 8 лет до войны, назвала немецким именем Генрих. Как его потом — “немца” и “фашиста” — дразнили и избивали мальчишки в осажденном Сталинграде и тихой Астрахани, куда семье удалось эвакуироваться!

В оккупированном немцами Харькове осталась бабушкина мать со своим младшим сыном Рихардом. Один из первых приказов — зарегистрироваться в комендатуре всем лицам немецкого происхождения. Женщина пошла регистрироваться — немцам давали двойной паек. Когда Харьков освободили советские войска, и ее, и ее сына Рихарда арестовали и выслали в Сибирь.

Говорят, прабабка смиренно приняла наказание и никогда не проклинала советскую власть. И уж конечно никогда не считала себя борцом за независимость Украины или борцом с этой самой советской властью. Пошла к немцам, потому что хотелось жить. Потому что хотелось есть.

Точно так же — я просто уверена в этом! — смиренно отбывали свой срок те латышские парни, которые не смогли уклониться от службы в легионе. Смиренно, потому что знали — виновны. Уверена и в том, что никогда они потом не считали себя героями. “Героями” считали себя недобитые фашисты, бежавшие в США и Швецию, да толпы несчастных, примкнувшие к ним, испугавшиеся повторения депортаций 41–го года.

Последние стали героями и борцами исключительно для того, чтобы оправдать свое жалкое существование на чужбине, самоутвердиться и возвыситься в глазах своих новых “хозяев”, развязавших “холодную войну” с СССР. Точно так же когда–то исходили ненавистью к Советам русские эмигранты в Париже и Берлине. Их можно понять.

Вернувшись в Ригу, мой дед тут же встретился со своими многочисленными родственниками и понял, какой рывок ему удалось сделать. В советском Харькове он — сын простого рабочего — окончил не только школу, но и первый советский институт советских инженеров. Его латышские кузины и кузены так и остались простыми батраками и рабочими с четырьмя классами образования, потому что гимназии и институты в независимой Латвии были платными.

Латышская родня в голодные послевоенные годы буквально молилась на своего родственника–коммуниста, который всех их пристроил на работу, всем дал кусок хлеба. А был дед тогда всего лишь скромным директором фабрично–заводского училища. Жили в двух комнатах коммунальной квартиры на ул. Суворова, 6. В том самом доме, который стоит уже много лет страшным призраком.

Помню этот дом. Бабушка с дедом жили в нем до 80–х годов, пока не получили благоустроенную квартиру. Помню эркер и полукруглую нишу окна, из которой было так хорошо рассматривать перекресток Кирова и Суворова, снующие машины и толпы людей. Боже, как многолюдны были рижские улицы 70–80–х! Этот дом выбрали не случайно. Здесь жило несколько харьковских латышей. Настоящих красных стрелков. Дед их знал, дружил.

Один из них отлавливал “лесных братьев” в Курземе. Его выбрали в качестве парламентера, чтобы латыши поверили не приезжему чекисту, говорящему по–русски, а своему — латышу. “Братьев” надо было уговорить сдаться. Он обещал оставить им жизнь. Они сдались, а их расстреляли. Это сломало его. Получилось, что он обманул их и предал. Стал пить, рано умер.

Мой дед устанавливал советскую власть по–своему. Вы уж извините, г–н Кристовскис, его за то, что он провел электрификацию всей страны — проектировал электростанции, чтобы таким, как вы, светила “лампочка Ильича”, когда вы сидели за партой советской вентспилсской школы и советского Политехнического института, где окончили (замечу: на родном латышском языке) престижнейший архитектурно–строительный факультет.

Наверное, лампочка светила достаточно хорошо, раз вы выросли таким умным и образованным и даже можете теперь выступать от имени целого государства, требуя, чтобы мы подтвердили свою лояльность.

Хотя мы уже миллион раз подтвердили это, оставшись здесь жить, работать, растить наших детей — граждан Латвии. Мы подтверждаем это ежемесячно, перечисляя в госказну наши налоги. И что взамен? Кастрированные школы, где физику и математику учат на неродном языке, разнузданные депутаты, которые оскорбляют нас с трибуны сейма, фиолетовый паспорт в моем кармане, где стоит клеймо “чужой”?

“Каждый должен понимать, что люди, которые в повседневности мирно живут и работают рядом друг с другом, 9 мая снова становятся на противоположные стороны фронта Второй мировой войны”, — поучаете вы. А кто поставил их по разные стороны? Кто возвеличивал легионеров, осужденных на Нюрнбергском процессе, и унижал победителей, которых чтит весь мир? Если бы не ваша партия “ТБ”, в которой вы состояли, то эти старики уже давно бы перестали стоять по разные стороны баррикад и спокойно поминали бы каждый своих товарищей.

Не знаю, как для кого, а для меня последние 20 лет независимости — это 20 лет зависимости. Зависимости от таких, как вы, г–н Кристовскис, политиков: ограниченных и озлобленных. От вас пахнет даже не нафталином, а смрадом разложения. Последний скандал из–за зарплаты евродепутата, которую вы незаконно пытались получать будучи депутатом Рижской думы, отличное доказательство вашего крысятнического мировоззрения.

За эти последние 20 лет вы разграбили и разрушили все, что строили и наши, и ваши же отцы и деды. Недавно ехала по главной улице Юрмалы через свои любимые Дубулты — Меллужи. Я плакала! Словно только что закончилась война! Не знаю, как вам, но мне больно видеть брошенные санатории и дома отдыха, которые зияют страшными разбитыми стеклами. Поэтому не мы, а вы должны подтвердить лояльность государству. Не мы, а вы вели себя все эти годы как самые настоящие оккупанты.

Автор: Юлия Александрова