Rīgas dzirnavnieks: откуда растут ноги у «хлебной» инфляции?

Ощутимый рост цен в начале этого года затронул практически все продуктовые направления, и первым в этой линейке оказался хлеб, стоимость которого напрямую зависит от мировых цен на зерно.

По признанию главы компании Rīgas dzirnavnieks Сандиса Янсонса, латвийские потребители в этом плане стала жертвой биржевых спекулянтов, из–за которых стоимость зерна сегодня превышает объективный порог почти вдвое. Поэтому в этом году производители вынуждены будут поднять цены на 10–20% выше прошлогодних. О том, какие преграды стоят на пути к экспортным и, в частности, к российскому рынку, как складываются отношения между производителями и торговцами.

Жертвы свободного рынка

— Все мы видели драматический рост цен на зерно в прошлом году. Все эти процессы не могли не сказаться на Латвии. С одной стороны, мы не зависим напрямую от импортных поставок зерна: наши крестьяне обеспечивают необходимый объем внутри страны и еще могут экспортировать. Казалось бы, это решение проблемы. Но Латвия находится в свободном рынке, и нашим крестьянам, которые вместе со страной автоматически попали в этот свободный рынок, выгодней продавать сырье на мировом рынке по рыночным ценам. Когда у них встает вопрос: продать свой товар Rīgas dzirnavnieks по одной цене, но трейдеры ему предлагают цену в два раза больше, то, поверьте, тут умрет всякий патриотизм. Наверное, теоретическое решение проблемы могло быть в выделении каких–то государственных субсидий, определяющих квоту зерна и стоимость зерна для местного рынка. Но такие вещи прекрасно работают, если вы не находитесь в свободном европейской рынке. Мы даже пикнуть не можем в этом направлении. И никого на этом свободном рынке не интересует, хватает нам своего зерна или нет. Не хватает — плати деньги и покупай его там, где продают.

В поисках справедливой цены

— В прошлом году мы пережили колоссальный рост цен на зерно: цена на пшеницу с уровня 70–100 латов за тонну поднялась 180–190 латов. Здесь очень трудно делать какие–то прогнозы, но когда–нибудь цены начнут падать. Потому что если смотреть исключительно на себестоимость, то цены на зерно неоправданно высоки. Справедливая цена на пшеницу составляет около 100 латов и сейчас тоже. Если мы смотрим, сколько зерна производится на мировом рынке, каковы его остатки и спрос на него, то, несмотря на все эти неурожаи и засухи, производство и остатки зерна все же превышают спрос на него. Если смотреть глобально и концептуально, то больших колебаний на рынке зерна объективно не должно быть. Но дело в том, что рынок зерна — это сегодня скорее спекулятивный инструмент. "Большие парни", оперирующие десятками миллиардов долларов, поворачивают этот рынок в нужном направлении. Поэтому прогнозировать что–либо на этом рынке очень сложно: нужно смотреть, что творится на рынке золота, нефти, кофе, недвижимости и далее. Это уровень высокой аналитики, но даже она не сможет дать четкий прогноз.

Потребителям — о ценах

— Когда цены на пшеницу за короткий промежуток выросли в два раза, то планировать в такой ситуации очень сложно. Сейчас мы используем сырье, купленное еще по старым ценам, но понятно, что оно кончится, и нам придется выставить новый ценник для хлебопекарен. С одной стороны, рост цены на зерно в целом для экономики — это неплохо, поскольку деньги от экспорта зерна попадают в Латвию и остаются тут. В свою очередь, они идут на развитие тех же крестьянских хозяйств. Но, с другой стороны, резкий рост цен на зерно — абсолютное зло для потребителя, которому приходится покупать хлеб по более высоким ценам. Это только кажется, что хлеб — это неэластичный в плане спроса продукт, то есть люди все равно будут его покупать. Но мы видим, что люди стали более осторожно покупать даже хлеб, они ищут дешевые или скидочные варианты и переходят из категории дорогих товаров в более дешевые.

Нашу ценовую политику тоже пришлось корректировать. Если для пекарен мы подняли расценки в среднем на 50–60%, то для конечной продукции цена поднялась на 20%, потому что сырья в чистом виде там не 100%, а гораздо меньше. Но важно другое: тот подъем мировых цен, который был полтора месяца назад, пока еще не отражен в нынешних ценах на муку и хлеб. Потому что у нас еще были старые запасы зерна, и совсем скоро нам придется покупать новые партии сырья по новой цене. Если цены не упадут — а пока таких тенденций не видно, — то опять будет рост цен на хлеб и смежную продукцию. Процентов на 10–15% как минимум.

Как живется хлебопекам

— Понятно, что в ситуации такого резкого роста цен на сырье, хлебопекарням очень сложно держать прошлогодние цены. А сейчас это и вовсе невозможно. Даже такие хлебопекарни, как Lači, которые специализировались скорее на дорогих продуктах, стали искать более демократичные ниши. А кто–то и вовсе ушел с рынка. Интересное наблюдение: мы ежегодно участвуем в собрании хлебопекарен, и в прошлом году у меня было стойкое ощущение, что я сижу где–то на поминках, а не на собрании. Атмосфера, скажу прямо, была безрадостная: все грустные, свечи на столах горят. Я пошутил, говорю: надо один стол было оставить для тех, кто выбыл, — с пустыми тарелками и фотографиями в траурных рамках…

Это, конечно, печальная шутка, но все же нам приходится мириться с тем, что хлебопекарни ждет очень тяжелый год и далеко не все из них выживут. Для нас ведь это тоже неприятная тенденция: мы поставляем им муку, и если пекарня становится банкротом, то нам приходится списывать поставки в свои прямые убытки. Теоретическая возможность хотя бы что–то взыскать с банкрота, конечно же, есть. Но, как правило, банкрот должен банкам, СГД, еще кому–то, и поставщик в этой очереди стоит далеко за дверями. Два года назад таким образом мы потеряли 16 тысяч латов.

Торговец–производитель: сложные отношения

— Отношения с торговыми сетями — это вопрос, при котором у сторон всегда будут некоторые претензии друг к другу. И обе эти стороны можно понять. Никто не может приказать торговцам снизить их наценки — это частный бизнес, который работает для своих акционеров и со своими правилами. Производитель в этом плане оказывается в более ущемленной ситуации, потому что у него фактически нет выбора. На самом деле попасть на полку торгового центра не так просто, как кажется. Нельзя прийти в торговую сеть с домашним печеньем и, расхваливая его, попроситься на полку. Требований — масса! Некоторые производители пробуют альтернативные варианты. Меня, к примеру, удивляет компания Daugava, которая открыла свою сеть магазинов. Производители считают ее латвийским героем. Что получается? Наценка там минимальная, цены очень привлекательные, но в целом эти магазины в принципе не могут быть эффективными — при тех дневных объемах, которыми они торгуют.

Экспортные надежды

— При том, что доля экспорта у нас сегодня около 30%, мы поставили перед собой задачу эту цифру постоянно увеличивать. К примеру, наше свежее направление — это Финляндия, куда мы будем поставлять каши быстрого приготовления. Тут есть интересное наблюдение. Каши — это продукт далеко не для всех стран. Если смотреть по карте, то каши едят в Балтии, России, Скандинавии и Англии. В старой же Европе каши пользуются не слишком большим спросом, поэтому в плане экспорта у нас есть некий потребительский тормоз.

Не скрою, легче всего работать именно в ЕС, там все требования понятны и прозрачны. Поэтому сейчас продумываем проекты, которые будем делать для какой–нибудь европейской сети в области "приват лейбл". С "третьими странами" сложнее и рискованней. Латвийское агентство гарантий нам, к примеру, отказало в экспортных гарантиях для поставок продукции в Гвинею–Бисау — просто не поняли нас. Сказали:— куда вы идете, там же рынка нет, одни тигры бегают…

Россия для любого производителя — это рай. Но есть много нюансов. Это сложная страна в плане стабильности, в плане неизменности "правил игры". Для того, чтобы серьезно туда войти, нужны огромные инвестиции. Нельзя наивно надеяться на то, что кто–то попробует нашу кашу и, воодушевившись, тут же закажет большую партию.

"Рижская марка": почему это не получилось

— Политика — вещь хорошая, но она далека от бизнеса. Поэтому сам проект "Рижской марки", в котором участвовал и Rīgas dzirnavnieks и который в целом был неплох, нужно было двигать тому, кто занимается торговлей, кто знает эту сферу изнутри. Политики могут договариваться между собой о чем угодно, но после всего этого возникает вполне конкретная сеть магазинов в Москве, которая, откровенно говоря, чихать хотела на все эти политические договоры сверху. Они спрашивают вполне конкретно: "Сколько ты заплатишь за полку в нашем магазине?" И бесполезно уговаривать, дескать гляньте, у нас же такие прекрасные латвийские продукты, вкусные и полезные. Ответ будет таков: полка у нас стоит 10 тысяч евро, нет денег — до свидания… Глупо что–то пытаться объяснить этому торговцу, что мы где–то на политическом уровне о чем–то договорились. Все. Конец переговоров.

В принципе, если бы нашелся кто–то, кто мог бы на экономической основе взять все это дело в свои руки, инвестировать свои средства и объединить латвийских экспортеров для совместного выхода на другие рынки, — в это я мог бы еще поверить. А лучше, если этот "кто–то" будет из российских оптовиков, которые знают специфику российского рынка и его порядки — как гласные, так и закулисные.


Rīgas dzirnavnieks — крупнейшее латвийское предприятие по переработке зерна, а также производитель продукции из зерновых культур: каш, мюсли, хлопьев, смесей для домашней выпечки и др. Поставляет муку для латвийских хлебопекарен. В прошлом году оборот предприятия (провизорские данные) составил 14 млн. латов, прибыль — около 1 млн. латов. В этом году предприятие планирует сохранить предыдущие показатели работы. Инвестиции этого года запланированы в объеме 1 млн. латов.


Написать комментарий