Руководитель Olainfarm: в нашем бизнесе регистрация — долго и противно

При этом шеф олайнского фармзавода уверен, что у его компании впереди хорошие времена: в той же России — на главном рынке компании — еще очень много неиспользованных возможностей. Кроме того, завод постоянно ищет варианты, кого бы купить. Об этом Малыгин рассказал порталу Naudaslietas.

Позитивный сигнал

— На днях вы сказали, что недавнее увеличение вашей доли в Olainfarm до 71,79% позитивно скажется на развитии компании. А разве прежнее присутствие в акционерах Хелмута Балдериса тормозило развитие?

— (Смеется.) Нет, что вы! Господин Балдерис ни в коем случае ничего не тормозил. Но он выступал как финансовый инвестор, а не как стратегический. Последним как был, так и остался Валерий Малыгин. И в любом случае это всегда неплохо, когда присутствующий стратегический инвестор увеличивает свою долю. Значит, он уверен в своем бизнесе, хочет и дальше его развивать. Это позитивный знак.

— Это просто знак или в развитии что–то конкретное изменится?

— С одной стороны, это просто знак. Хотя я и ранее был уверен в успешности данного проекта, иначе я бы искал выходы, а не, наоборот, увеличивал свое присутствие. Это и знак, и большая ответственность. Ведь я, по сути, пошел не по пути диверсификации инвестиций, а наоборот, сложил все яйца в одну корзину.

Кроме того, это означает и дополнительные возможности для самого предприятия. Мы вкладываем деньги в развитие, в портфель продуктов, в освоение новых рынков. При этом обычно финансовых ресурсов у нас остается несколько больше, чем мы можем освоить в тот или иной период времени. Это позитивный момент, но тем не менее он всегда вызывает определенный напряг: даже краткосрочные и среднесрочные деньги надо где–то размещать.

Соответственно, это открывает предприятию возможности покупки каких–то других отраслевиков, в том числе при помощи дополнительного выпуска акций. Например, своих средств вложить 5 миллионов, через допэмиссию привлечь еще 10 миллионов, через кредиты — еще 10 миллионов. При этом г–н Малыгин все равно оставался бы при своем контрольном пакете, а не уходил в миноритарии.

Пусть правительство возьмет деньги у Малыгина

— Вы раньше говорили, что думаете уйти на другую биржу.

— Тут скорее разговор о том, что на сегодня Рижская биржа слабая. Активности там мало. Но биржа как таковая, как инструмент — это идеальный вариант для нас. Просто хотелось бы, чтобы на нашем рынке было больше участников, таких игроков, как Latvenergo, airBaltic, Citadele и так далее. Это оживило бы рынок капитала здорово! Или та же железная дорога. Или Rīgas satiksme. У нас ведь много предприятий в Латвии, которые могли бы быть акционерными и открытыми, с прозрачным управлением и аудитом.

Многих проблем удалось бы избежать, если бы, например, тот же Parex был акционерным обществом открытого типа. Или если бы таковым был airBaltic, с которым сегодня вообще непонятно что происходит. Прекрасный бизнес, который готовы загубить. Но почему государство должно туда вкладывать 70 миллионов, а не привлечь инвесторов?! Этих денег в различных фондах — миллиарды. Привлекайте эти деньги у частных инвесторов! Зачем из бюджета у пенсионеров отбирать эти деньги, если есть тот же Малыгин!

Так что сама биржа мне очень нравится, просто пока она у нас очень маленькая. И мне хотелось бы, чтобы она развивалась. Хотя бы до эстонских размеров. Я уже не мечтаю, чтобы она стала такой, как варшавская или софийская! И нам биржа нужна, потому что мы хотим использовать все доступные инструменты финансирования. Думая о будущем, нам, возможно, придется покупать какие–то предприятия — производственные или торговые, которые будут приносить пользу нашему бизнесу, и прекрасно, что такие инструменты существуют.

— Вы сейчас оцениваете какие–то варианты покупки бизнеса или это больше теоретический разговор?

— Мы всегда что–то рассматриваем, и сейчас тоже. Недавно рассматривали одно предприятие из Северной Европы, оно нас интересовало в том числе по портфелю продуктов. Но люди передумали продавать.

Соответственно, не о чем говорить. Естественно, есть и другие варианты. Когда что–то дойдет хотя бы до уровня подписания протокола о намерениях, вы обязательно об этом узнаете.
В поисках синергии

— Инвест–банкир Гиртс Рунгайнис считает, что Olainfarm и Grindeks было бы интересно объединить. Как вы относитесь к такой идее?

— Знаете, негативно. Olainfarm мало что выиграл бы от такого объединения. Рынки, на которых торгуют обе компании, фактически одни и те же. Портфели продуктов… не то чтобы похожие… Но ничего революционно нового мы не приобрели бы. Вот если бы у них были рынки Бразилии и Турции, тогда это представляло бы большой интерес для нас. Но таких рынков у них нет. Выигрыш был бы разве что по персоналу. Это и топ–менеджмент, но в первую очередь — персонал среднего звена, химики.

Но одного этого фактора недостаточно. Гораздо интереснее купить предприятие в Дании, например. Или в Бельгии. Тогда мы приобретаем и какие–то новые продукты, и новые рынки. Мы смогли бы пытаться продавать ряд своих продуктов через бельгийскую компанию там, где она традиционно работает, а сами обеспечивали бы им продажи в восточных странах. Таким образом достигалась бы синергия. А с Grindeks такая формула не работает. Если обычная синергия — это дважды два равно пять, то в случае с латвийскими коллегами дважды два равно три. Даже не четыре. Но это мой взгляд. Мне более интересно было бы даже, может, купить Рижскую фармацевтическую фабрику — у них есть продукты, с которыми мы никогда не работали. Да те же мази…

Вот мы с вами разговариваем, и, возможно, прочитав эту статью, какое–то предприятие захочет к нам обратиться. И ради бога, мы всегда готовы помочь — финансово в первую очередь или материально–технически. И, естественно, поддержать нашей торговой инфраструктурой.

— Про идею купить западного отраслевика. Если вы готовы для этого выпускать новые акции, но при этом не собираетесь терять контрольный пакет — речь идет о цене сделки уровня нескольких десятков миллионов евро. То есть купить вы можете либо очень маленькую, либо проблемную компанию.

— Мы можем потянуть до 50 миллионов евро. Но я надеюсь, что мы еще вырастем, окрепнем, и наша планка по финансовым возможностям будет еще выше. А пока — да, вы правы. Только я больше склоняюсь к покупке маленького предприятия. Зачем нам проблемное? Маленькая компания с небольшим портфелем. Причем не обязательно именно западная. Может быть и турецкая. Там тоже большой и интересный рынок. Мы рассматриваем разные варианты, так как не хотим быть местечковым локальным предприятием. Наша цель — вырасти до более серьезного уровня.

Летим в Ханой разбираться…

— Вы упоминаете рынки Турции, Бразилии. Еще был Вьетнам, куда вы планируете войти. Когда это вхождение может произойти?

— Чтобы получить хороший результат на том или ином рынке, нужно время. В той же России мы фактически делали рестарт в 1998–1999 годах: старый портфель продуктов — в основном дженериков — никому не был нужен, и мы фактически входили заново с новым портфелем. Вхождение, получается, заняло 10 лет, и вот сегодня мы видим хорошие результаты. То же самое было в Беларуси. А, например, в Казахстане мы еще не набрали и половины того, что должны там продавать, — мы еще на полпути. А в Азербайджане наш потенциал еще больше. И так далее. Безусловно, офис у нас в том же Вьетнаме работает, регистрационные документы поданы…

— И когда там могут начаться первые продажи ваших лекарств?

— Тут, что называется, Иншалла! В каждой стране все по–разному. Вот в Албании, например, уже начали продавать. Теперь там идем дальше, начинаем делать маркетинг. С Вьетнамом сложней. Мы планировали открыться раньше, но есть какие–то серьезные препятствия. Будем искать выход и обязательно найдем. Мы уже инвестировали во Вьетнам довольно большую сумму, около 200 тысяч латов, в содержание офиса и регистрационные документы. И сами нервничаем, что нет результата. Вот собираюсь в сентябре лететь в Ханой с целой делегацией профессионалов, будем разбираться, что мешает пройти регистрацию и начать работу. Увы, в нашем бизнесе регистрация — это долго и противно (смеется).

Вот взять Турцию: если мы начинаем регистрацию, то это процесс на три года. Регистрируем четыре продукта. Потом еще два года — ни шатко, ни валко, формируем сеть распространения и маркетинга. На шестой год у нас появляются какие–то более–менее устойчивые продажи. На седьмой–восьмой год уже будет очень приятная прибыль. Примерно так все работает. Это не касается дженерических компаний — у них регистрация идет быстрее. Но там и прибыльность продуктов ниже.

Без Пскова и Тольятти

— В текущем году за 7 месяцев у вас рост продаж на 45%, причем в основном на прежних рынках. Что вы там такое делаете, что начался такой рост?

— Мы базируемся не на одном продукте, а на корзине продуктов. Она в плане продаж достаточно медленно росла на старте, а сегодня мы уже вышли на стадию более стремительного роста. При этом мы еще далеко не освоили весь потенциал по этим продуктам. Например, в России мы работаем по маркетингу только в городах с населением более миллиона жителей. Представьте, какой потенциал не охвачен!

Пример: в Самаре мы работаем, а в Тольятти — нет, потому что Самара — это полтора миллиона, а Тольятти — 500 тысяч. И в Сызрани тоже 500 тысяч. И хотя это одна и та же область — Самарская, в одном городе у нас есть несколько представителей, а в двух других — никого. И это возможность для роста.

— Как будет работать это более глубокое вхождение — наймете собственных представителей или выберете новых дистрибьюторов?

— Нужно брать на работу людей на местах, которые будут топтать дорожки к врачам, к кабинетам, к пациентам. И к сердцам. Добиваться определенной лояльности. Доказывать эффективность лекарств. И тогда процесс уже идет по накатанной. Те люди, с которыми мы работаем, трудятся профессионально и на высоком уровне. Остается усилить охват территории, в будущем мы хотим работать и в городах–полумиллионниках. А то сегодня в нашу сеть даже Псков не попадает.

— Когда пойдете в такие города?

— Посмотрите на наши цифры роста — чего их прежде времени дергать?! (Смеется.) Вот начнется торможение — и будем доходить до сел!