Рок-певица — о том, почему не врет своим детям о "папе-космонавте", как ей сносило крышу от алкоголя и тусовок, о жестокой женской драке в туалете, грымзах в музыке, ссорах с мамой и рождении "Ночных снайперов".
— Диана, часто случается, что у артистов от популярности «сносит крышу». Как вы выдержали испытание славой?
— В какой-то момент я поняла, что меня действительно начинает «сносить» — допинги и все тому подобное. То, что происходило у меня до 2009 года, было очень тяжело назвать жизнью. Это был период беспробудных концертов, тусовок, компаний. Алкоголь, наркотики... И при этом была какая-то такая совершенно одинокая жизнь, при всех этих компаниях. И вот однажды у меня случился провальный концерт в Доме музыки. Я тогда даже распустила коллектив. И именно в тот день я остановилась и подумала: «А чего же я стОю?».
— Вы человек вспыльчивый. В вашей жизни бывали драки?
— Да. В сортире. Как все было? Открыли дверь, втолкнули — и пошло-поехало. Женщины — они очень жестокие! Говорят, что в этом мужчины преуспели — ничего подобного! Посмотрите на отечественный рок-н-ролл. Грымза на грымзе!
— От прозы — к лирике. Как вы начали писать песни?
— Ой, это была очень забавная история! Я как-то шла и несла в полиэтиленовом пакете борщ, в баночке из-под сметаны. И вдруг вылетает карета скорой помощи. Я пыталась увернуться, в итоге мы пошли друг другу навстречу. Лобовое столкновение. Я упала навзничь, ударилась головой об асфальт. И после этого я начала писать песни. Конечно, я никого не призываю падать под машину скорой, но случай был довольно комичен. Кстати, история появления названия «Ночные снайперы» тоже забавная. Мы как-то выходили вечером с репетиции и шли на остановку — с чехлами, где лежали скрипка и гитара. И тут останавливается водитель, открывает окошко и спрашивает: «Девчонки, вы с охоты или на охоту?». Так и родилось название — «Ночные снайперы».
— У вас долгое время были сложные отношения с матерью. Почему?
— Мама была против моего отъезда из Магадана на «большую землю». Она просто скрежетала зубами, говорила: «Нет, так не пойдет». Сказала мне: «У меня есть два варианта — или принять тебя, или забыть о том, что у меня есть дочь». А я ведь тоже не лыком шита, ответила: «Выбирай первое, заработаешь на мемуарах». Когда я уезжала из Магадана, мы всю ночь напролет гуляли с друзьями и прощались с городом. Помню, что пришла домой только утром: родители были в шоке и не понимали, как же я могу себя так вести. Мама меня, конечно, не скоро простила.
— Родители так и не поехали вас провожать?
— Мама — нет. Она мне даже руки не подала. Отец проводил до машины, которая нас увозила в аэропорт. А дальше он вернулся домой и застал ее в слезах. Они сели в машину, рванули в аэропорт, но я уже улетела. Спустя время случилась «31-я весна»: родители увидели меня несколько раз по телевизору, и общение как-то наладилось. Мама меня чувствует со страшной силой, мы с ней общаемся на таком энергетическом уровне, что слов просто не нужно. Это из области отношений, когда настолько любишь человека, что иной раз боишься его поцеловать. Понимаете?
— Вы постоянно находитесь в дороге. Насколько сложно привыкать к новому городу?
— Я ниоткуда не уезжаю с печалью. Мне нравится уезжать! Это все идет из детства, безусловно: когда ты постоянно меняешь школы, то привыкаешь. Я уезжаю — и чувствую себя абсолютно здорово, даже если уезжаю спонтанно. Потому что впереди всегда — чудо.
— А решение стать мамой тоже было спонтанным?
— Влюбилась. Появились дети. Все. Папы у нас нет. Есть только мама. Дети приходят и спрашивают: «А папа и отец — это одно и то же?». Представляете? Я говорю — да, одно и то же, синонимы, но папа — это мягче, а отец — более серьезно. Иногда спрашивают: «А где наш папа?». Я говорю, что у вас нет папы. Я же не буду придумывать им космонавтов.
— Что изменилось в вас после рождения детей?
— Меня пронзило тогда, когда я родила детей. Чувство такое... совершенно без обид к тем, в кого я влюблялась, но я подумала, что до рождения детей я, наверное, еще не испытывала настоящей любви. Я родила детей в 35 лет — все-таки довольно поздний возраст. Я себе теперь не могу позволить никакого сумасбродства.