Кому выгодны анекдоты про русских, падающих с самолета 8

Общественность, разумеется, вознегодовала, министерство образования, разумеется, промолчало. Однако меня этот случай и общий фон разговоров о прекращении программы образования на русском языке с 2018 года, заставил вспомнить о том, как в школе учился я.

В рижской русской школе, советского образца, куда в первый класс я пошел в 1984 году.  Язык обучения был русский, но как в память о детских утренниках остались латышские детские песенки "Kur tu teci" и "Aijā, žūžū, lāča bērni".  Их я и сейчас напою, как любой человек напоет песенку из детства.

В начальной школе я и все одноклассники знали, кто такой Спридитис, а в средней школе выучили, кто такой  Лачплиесис, и почему у него медвежьи уши.

Не стану врать, что я зачитывался латышскими авторами на языке оригинала, но в школе мы знали, кто такой Райнис, Аспазия, Блауманис и это не было чем-то особым. Знание произведений латышских авторов воспринималось ровно также же, как знание произведений русских, английских, французских авторов: «А я «Трех мушкетеров» читаю», «А я – «Портных в Силмачах», а потом что-нибудь из Майн Рида в библиотеке возьму». Получать плохие оценки по латышскому языку было ничем не лучше, чем получать плохие оценки по русскому. Впрочем, как и по математике или географии. 

Пропаганда внушает сегодняшним школьникам, что в советское время латышам запрещали говорить на родном языке, а все посты занимали русские коммунисты. Хочется таким пропагандистам задать вопрос, конечно если они родились и выросли в Латвии тех лет, а не приехали после падения тоталитарного СССР: «А на каком языке вы получали свое образование?». Вокруг моего дома в Пурвциемсе было три средних школы – все новые, все построены с разницей в пять лет – русская, латышская, и смешанная: русско-латышская. А сегодня призывы закрывать русское образование слышны на каждом шагу.

Звучат они на фоне заявлений о том, что тоталитарный советский режим собирался русифицировать и уничтожить Латвию. Мои личные воспоминания советского школьника входят с этими заявлениями в некий когнитивно-деструктивный диссонанс, поскольку я совершенно точно знаю, что преподавали русским школьникам в русской школе в советской Латвии.

И вот второй вопрос, который я хочу задать реформатарам-пропагандистам: «А вы не боитесь создать еще более страшную систему, чем  тоталитарная страшилка, которую вы придумали, легализовали, и в которую сами и поверили?».

Пока вы боретесь с химерой образования на русском языке, идете по пути запрещения чужих культур, ограничения детей в узких этнических рамках и создаете в обществе настроение, что чужой язык и чужое знание – это угроза, общее качество национального образования падает год от года. Знание точных наук катастрофическое, а языки учат для того, чтобы найти работу за границей.

Не пора ли сделать паузу, и объяснить – к какой системе образования мы стремимся? В чем цель нашего государства? В том, чтобы все школьники блестяще владели латышским языком и всеми остальными предметами, или, в том, чтобы они всенепременно забыли русский язык?

Сергей Потапкин, Депутат Сейма «Центр Согласия»