Президент на заслуженном отдыхе. Михаилу Горбачеву — 85 14

«Очень тревожно в мире, очень сложно в России. И все взаимосвязано», — с этих слов начинается колонка Михаила Горбачева, опубликованная накануне в «Новой газете». Я перечитывал ее несколько раз. Развлекался тем, что брал отдельные высказывания и абзацы из текста и представлял их в исполнении других политических деятелей современности. Под высказываниями подписались бы многие разумные люди, оппозиционеры, депутаты Государственной Думы, сенаторы и даже действующие руководители государства. «Надеюсь, что наши западные партнеры убедились: надо отказываться от курса на изоляцию России», — говорит Горбачев. А что — кто-то против? 

И практически — никакого резонанса, хотя говорит это удивительный человек. Исторический. Всего за пять с небольшим лет у власти уничтоживший СССР, перекроивший половину Европы, остановивший две войны — холодную и афганскую, получивший Нобелевскую премию мира. Спокойно — ну, почти — лишившийся власти и оставшийся самим собой, а не бронзовым памятником. Да такого в России просто не было.

При Горбачеве было очень интересно жить. Ощущение прикосновения к истории каждый день. Я это понял первый раз, когда бабушка (которую к моим десяти годам, как мне казалось, волновали только соседка-мерзавка и количество набранных мной килограммов) вдруг в деталях начала пересказывать мне историю про встречу Горбачева и президента США Рональда Рейгана в Рейкьявике. Чей кортеж первым приехал, кто как вышел, какие на них были галстуки. Кто что сказал, наконец.

Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев и президент США Рональд Рейган во время встречи на высшем уровне в Рейкьявике, 11 октября 1986 года

Фото: Юрий Абрамочкин / Sputnik / Scanpix

Эта обеденная политинформация была настолько неожиданной, что я ее запомнил надолго, возвращался к ней — пока, наконец, не понял: вот ты переживи Великую Отечественную, потом еще 40 лет проживи в страхе перед новой войной, в ходе которой гарантированно никого в живых не останется, а потом включи телевизор октябрьским утром и узнай — войны не будет, ее отменили на высшем уровне. Можно больше не бояться.

Я могу описать это ощущение, но прочувствовать его невозможно — нет такого багажа лет, прожитых с этим постоянным, притупившимся страхом.

Тут полагаются оговорки про то, какой была другая сторона этой эпохи. Очереди с продуктовыми талонами в руках. Немецкий турист, приземлившийся на Красной площади. Первое мерзкое ощущение от знакомства с цензурой, ликвидировавшей программу «Взгляд», которую мы по утрам обсуждали с одноклассниками. Был даже закон о запрете на критику первого и последнего президента СССР в СМИ — «О защите чести и достоинства Президента СССР» —окончательно продемонстрировавший, как страна изменилась при Горбачеве и почему обратной дороги нет. 

Перемен в эти пять лет случилось так много, что с ними никто не справился — морально. Заодно рухнула экономика, и Горбачев со страшной скоростью проделал путь от объекта народной любви до человека, которого все советские граждане ненавидят. Из самолета, прилетевшего в августе 1991 года с Фороса, вышел пожилой, довольно-таки ошеломленный человек в какой-то непонятной ветровке. Первый раз такое было, чтобы формально действующий руководитель государства перестал им быть по факту. 

Его годы у власти — удивительная история. Но его годы после ухода из власти — не менее удивительная. Горбачев вообще-то пришел не на выборную должность; а с нее почти все его предшественники отправлялись прямиком на кладбище (только Хрущева свергнули и изолировали на даче — воспоминания писать).

Горбачев спокойно ушел в тень со своей Нобелевской премией мира. Довольно быстро дождался времен, когда ненависть к нему утихла, и российский народ начал проклинать совсем других людей. Основал свой фонд, и это было так естественно, словно он какой-то очередной бывший президент США (у него и прозвище-то осталось несоветское — Горби), а не человек, ответственный за «самую большую геополитическую катастрофу века». Горбачев с удовольствием занимался осмыслением того, что при нем произошло и было им сделано. Писал книги, ездил с лекциями по миру. Снимался в рекламе чемоданов — президент, лидер перестройки! Да ладно чемоданы, они хоть престижной марки — он и пиццу рекламировал. Похоронил любимую жену в 1999 году — и впервые за многие годы русские люди прониклись к нему симпатией и сочувствием. Поддерживал самую демократическую газету страны — «Новую». Даже как будто интересовался какой-то политикой; но если по-честному — кто-то помнит, чем занималась его социал-демократическая партия в первой половине нулевых?

Михаил Горбачев на презентации своей книги «Горбачев в жизни», 29 февраля 2016 года

Фото: Рамиль Ситдиков / Sputnik / Scanpix

При этом в основе политической системы России уже, как минимум, лет десять — идея о стабильной и несменяемой власти. Лучшие умы государства перед президентскими выборами—2008 думали, как им переписать или обойти Конституцию, чтобы действующий президент остался у власти. Если не Путин, все рухнет; этот тезис до сих пор — основополагающий. 

Пенсионер, которому сегодня исполнилось 85 лет и который за пару дней до этого опубликовал эту важную для себя колонку про положение дел в мире, наверное, усмехается, когда слышит все это.