«В Даугавпилсе есть “мафия”, способная превратить жизнь в ад» — директор театра 28

Олег Шапошников
Олег Шапошников

Даугавпилсский театр начал очередной сезон, и Rus.Lsm.lv уже по традиции беседует с руководителем и режиссером Олегом Шапошниковым о делах текущих и будущих. И, тоже традиционно, в разговорах с Олегом, простые, казалось бы, темы приобретают экзистенциальный привкус.

— Давайте не будем начинать с коронавируса, всё равно он в разговоре выскочит, как черт из табакерки. Осенью у вас премьера — сразу две «Чайки» — Чехова и Акунина. И был ведь уже в 2014 году спектакль «Чайка. Under construction» — совместная ваша работа с Георгием Сурковым. Почему снова «Чайка»?

— Режиссеры иногда возвращаются к поставленным пьесам, это нерядовая практика, но случается. Дело в том, что я и тогда хотел ставить акунинскую «Чайку». Идея акунинской «Чайки» такая же долгоиграющая, как и мое руководство Даугавпилсским театром. Даже нет — я и до прихода в Даугавпилсский театр хотел ставить «Чайку» Акунина, она лежит на какой-то полочке в моем мозгу. Но как-то вот годами всё не складывалось.

У меня всегда была проблема с ролью Тригорина. В той нашей прошлой «Чайке» Георгий Сурков играл Тригорина, Андрис Булис пробовал себя в этой роли, сейчас будем работать с актером, тоже не входящим в нашу труппу, — с Максимом Терлецким (в Даугавпилсе он дебютировал в спектакле «Без свидетелей» — Л. В.). Тригорин у нас всегда почему-то — приглашенный актер.

Показывать акунинскую «Чайку» и оставить за пределами репертуара классическую «Чайку» я посчитал невозможным. Едва ли зрители будут так готовиться к акунинской «Чайке», что перечитают перед походом в театр «Чайку» Чехова, без которой бессмысленно смотреть пьесу Акунина.

Театр не может дать зрителям домашнее задание и потом перед входом в зал устроить экзамен.

«Чайка» Акунина меня всегда интересовала не сама по себе, а в связке с Чеховым, потому что Акунин — как глубинно-психологически ориентированные психотерапевты (к каковым я и себя причисляю), которые интерпретируют, но никогда не утверждают, что есть одна-единственная интерпретация — предлагает версии. Есть версии более убедительные, есть менее, тут всё проверяется реакцией пациента. Акунин слегка продолжает сюжет Чехова, это продолжение служит инструментом интерпретации чеховской «Чайки», и разные персонажи открываются нам в совершенно новом свете с учетом бессознательных процессов; так открываются, как будто с ними работают психотерапевты.

Вот это меня интересует. И важно в классическую «Чайку» заложить акунинские интерпретации. Мы будем как бы отматывать пленку назад, разбираться, что произошло до того момента, как погиб Костя. Я пока не буду больше ничего говорить, хочу сохранить некоторую интригу, но

для меня самого это будет один из самых необычных спектаклей, какие я когда-либо ставил.

Он будет не похож на мои другие спектакли. Могу предположить, что и в огромной коллекции «Чаек», поставленных во всем мире, эта «Чайка» будет выделяться тем, как она сделана.

И это будет такой двухсерийный спектакль — на два вечера. Можно уложить в один вечер, получился бы спектакль на четыре часа, плюс антракт. Я боюсь, что у нас нет таких традиций. В некоторых европейских театрах спектакли идут и шесть, и восемь часов, но я не рискнул.

— За последние полгода многое изменилось. Белорусского «Ревизора» мы в ближайшее время точно не увидим. И «Голый король» в Минск не спешит. Вы участвовали в фестивалях в Бресте, Могилеве. Общаетесь с белорусскими коллегами? Что там происходит?

— Проблем много. Купаловского театра (Национального академического театра имени Янки Купалы — Л. В.) больше нет. И их «Ревизора» Даугавпилс не увидит никогда. Театр не дожил буквально пару дней до своего столетнего юбилея, так иногда с людьми случается. Это шокирующая история.

Мы поддерживаем связь с театром, которого больше нет. Купаловцы, оказавшись на улице, не знают, что будет дальше. Сюрреалистическая ситуация.

Мы должны были в сентябре поехать в Брест на фестиваль, но Брест объявил о переносе на следующий год, и наше приглашение в силе. В Могилеве обещают провести фестиваль в марте, мы получили от организаторов подтверждение. Коронавирус научил нас не верить никому и ничему, даже прогнозам на завтрашний день. У меня нет особо радужных надежд, что всё в ближайшее время стабилизируется. Мне вот просто кажется, что — Бог с этим вирусом, что должен пройти этот год. Я склонен апеллировать к мистике и разным оккультным наукам, поэтому считаю, что должен завершиться китайский год этой чертовой Крысы. Не календарный 2020-й, а именно крысиный, в феврале, и тогда я верю — всё наладится.

Мы сможем вернуться к прежней жизни — планировать, намечать… Сейчас — бессмысленно. И у меня есть предчувствие: завершение этого года повлечет за собой стабилизацию во всех сферах — политической, экономической, в сфере общественного здоровья. То, что сейчас происходит — и коронавирус, и ситуация в Беларуси — это катастрофа, которую надо принять как стихийное бедствие, и ждать, пока утихнет. Надеюсь, на годы не затянется.

— Этой осенью мы и московский театр имени Евгения Вахтангова ждали…

— С вахтанговским театром мы тоже в контакте. Пока что решили — попытаемся реализовать наши планы весной, раньше никак не получается. У нас ведь и Оренбург слетел, еще спектакль «Джейн Эйр» в Петербург пригласили — на фестиваль, который устраивает театр на Васильевском. Планировали весной, потом перенесли на осень, теперь — на декабрь. «Джейн Эйр» должна открывать фестиваль, мы, конечно же, очень хотим поехать. Но декабрь пока выглядит тоже достаточно печально в плане поездок и открытия границ, хотя кто знает…

— На какой стадии находится вопрос о создании Динабургской оперы на базе театра? Эту идею вы впервые высказали в конце 2016 года, осенью же 2018-го сказали, цитирую: «Зуб даю, что сделаю оперу в Даугавпилсе».

— Эту идею я, к сожалению, похоронил, потому что вижу неготовность муниципальной власти к таким серьезным переменам. Речь даже не о неготовности, речь о том, что есть силы в лице конкретных людей, которые противодействуют идее Динабургской оперы. Из-за этих людей власть не поддерживает идею. В городе существует «мафиозная» структура, которая хочет всё и вся контролировать, в том числе все финансовые потоки. Я раньше думал, что очень важна поддержка мэра: и Элксниньш, и Эйгимс были за создание оперы, Элксниньш дал указание о создании рабочей группы, но всё было саботировано, намеренно развалено. С Прелатовым я, правда, еще не говорил. К сожалению, такой

саботаж возможен в XXI веке в демократическом государстве.

Когда я говорю о мафии, то, конечно же, имею в виду форму воздействия на власть, а не какие-то криминальные элементы. Речь не о бандитах, о бандитской жизни Даугавпилса я ничего не знаю.

— Вы готовы назвать этих людей?

— Как только я их назову, жизнь нашего театра превратится в ад. Опять же: это стиль мафиозной структуры — иметь везде свои щупальца и мстить.

Я честно говорю: я боюсь назвать этих людей, боюсь не за себя — едва ли они сделают что-то мне лично.

Но, будучи приближенными к власти, они, например, в следующем году, когда снова встанет вопрос о приезде театра Вахтангова, могут сказать «нет». И кому они сделают хуже? В первую очередь городу. В случае с Динабургской оперой они лишают город фантастической визитной карточки, уменьшают международную узнаваемость Даугавпилса. Если я назову этих людей, они сделают всё, чтобы навредить театру и через театр — городу. Эти люди — я готов отвечать за свои слова — мелочны, корыстны, мстительны и бесстыдны. Понимая, какие могут быть последствия для театра, я публично заявляю: я боюсь говорить, я вынужден молчать.

— Девятого февраля 2011 года вы стали художественным руководителем Даугавпилсского театра, чуть позже возглавили его. Следующий год — юбилейный. Как-то собираетесь это отмечать? И поделитесь, пожалуйста стратегическими планами. Мне вот кажется, не хватает нового философического спектакля. Был ведь замысел поставить пьесу Пазолини Affabulazione, процитирую наш с вами разговор в июне прошлого года: «Это будет мультимедийный проект о Танате, или же mortido, который борется с Эросом, или libido. Это такие философические упражнения о смерти…»  

— О! И это десятилетие совпадает с началом нового года по китайскому календарю! Пазолини по-прежнему в наших планах, он никуда не пропал.

Первое, что я хочу закончить из незаконченного, — именно спектакль по пьесе Пазолини.

Я очень надеюсь, что это произойдет в рамках нынешнего сезона — весной. Я возлагаю большие надежды на этот спектакль. И надеюсь, что и «Чайка» станет очень важным экспериментом. Вот эти спектакли я считаю очень существенными, они ознаменуют мое десятилетие пребывания в этом театре.

Находясь у руля театра и отвечая абсолютно за всё здесь происходящее, я должен обеспечить бесперебойное функционирование театра, должен обеспечить аншлаги — без этого не будет театра, будет пустая коробка. Все эти годы я чувствовал большую ответственность и свои немалые режиссерские амбиции сужал до постановок тех спектаклей, которые, я знал, смогут заполнить зал. Я не расцениваю это как что-то второсортное, это вовсе не халтура, но я всегда думал — будет этот спектакль востребован публикой, в первую очередь местной, или не будет. Я сознательно кое на что не посягал, потому что не был уверен в готовности зрителя. Некоторые вещи мне было проще доверить приглашенным режиссерам.

Я как-то пытался связать Пазолини со своим юбилеем (в 2019 году О. Шапошникову исполнилось 50 лет, на этот год и намечалась премьера спектакля по пьесе Пазолини — Л. В.), не вышло. Может, и надо было, чтобы прошло десять лет, и мы все созрели. Судьба не дала мне возможность связать Пазолини с личным юбилеем, наверное, надо связать с десятилетием моей работы в театре. Произошло какое-то перераспределение сил. Очень важно, как эти сложные спектакли — и «Чайка», и Пазолини в моей интерпретации — будут приняты зрителями.

Если же еще говорить о некой стратегии, которую я вижу для театра, то она в большей степени связана с продвижением Даугавпилсского театра на международной арене. Это не только Россия и Беларусь, нас там уже знают. Нам нужно завоевывать международную аудиторию. Каждая поездка на фестиваль — всегда новые контакты, новые возможности продвинуться дальше. В моих планах — расширение нашей географии на Запад.

— Что вас тревожит?

— Как директора театра меня тревожат такие примитивные вещи как, например, дотации театру в следующем году. И каким будет бюджет страны? Но

мы пережили такие страшные времена с этим театром, что я знаю — нас ничем не потопишь.

Мы в любом случае выживем, но мне не хотелось бы снова переходить к каким-то вынужденным изменениям в штатной структуре, увольнять людей, всё сокращать и т. д. Если театр сорвется в пропасть, то восстановить его потом очень трудно, и я второй раз на восстановление не пойду.

Беспокоит меня, как развивается, в какую сторону идет наша западноевропейская культура. Меня тревожат такие оруэлловские вещи, когда под маской либерализма, демократии, толерантности (я не против всех этих явлений) творятся страшные вещи: усиливается контроль за человеком, уменьшается возможность высказать свое мнение, происходит деградация очень важных для сохранения жизни на земле традиционных ценностей. Мы не можем полностью отказаться от наработанных веками традиций, многие культурные традиции не являются каким-то пережитками средних веков, они под собой имеют очень прочное глубинное обоснование, помогают человечеству выживать.

Человечеству многое угрожает, и мы сейчас угрожаем сами себе.

Меня тревожит оболванивание населения, уменьшение образованности во всей Европе. Мне приходится видеть тех, кто закончил школу, выпускников университетов, общаться с ними, и я вижу, что у них на бумаге всё хорошо, есть даже какие-то успехи, но по сути они оболваненные люди, не способные к критическому мышлению, легко зомбируемые и не способные на то, что дано человечеству, пусть и путем грехопадения, — отделять добро от зла. Всё смешано, и такой человек — проводник смерти, может толпу таких же за собой вести. Меня всё это беспокоит не как директора театра, а как человека, немало повидавшего и знающего, как функционирует социум, как устроены его законы. Возможно, этот процесс не спонтанный, он кем-то управляется, но не знаю, кем. И я не знаю, чем всё это закончится.

— А что радует?

— Больше всего меня радует то, что происходит в Даугавпилсском театре. Меня радует каждый успех театра, хотя неудачи у нас тоже бывают. Я не могу отделить свою эмоциональную жизнь от того, что происходит в театре. Моя личная жизнь и работа в театре не расходятся.

Это такая локальная радость, я не могу ее спроецировать на весь мир. Беспокойство же у меня глобальное.

Каждый человек — кузнец своего счастья, вот я его выковываю и сам себе доставляю радость вместе с коллективом театра.

И еще я бы сказал, что меня очень радует: у меня формируется команда единомышленников, еще не сформировалась окончательно. Спектакль можно поставить и без единомышленников, их у меня в первые годы не было ни одного человека, а спектакли удавались. Речь идет о единомыслии, которое не всегда влияет на успех спектакля, но оно важно для различных тонких материй. Важно ощущать себя в некой лаборатории, где все азартно занимаются общим делом, общим исследованием. Азарт — это заражение друг друга идеями, это возможно только в команде единомышленников. И круг единомышленников, я чувствую, расширяется, может, скоро будет целый полк.

22.09.2020 , 05:00

rus.lsm.lv

Фото: Džeina Saulīte


Написать комментарий
Показать предыдущие 8 комм.

А в какой норке таится серая мышка и соратница почившего В -го ? Не она ли " управляла финансовыми потоками театра "? Ну и в отношение " глубинного психоанализа " классики - кому интересно ваше " новое прочтение классики " ??? КЛАССИКА потому и классика , а эти виктюки , сорокины , гельманы , серебряковы , райкины всю "классику " втискивают в сценический антураж с койкой , табуреткой и голыми "дарованиями "

Называйте!

Уберите в первую очередь пристроенную в театр "крупного спеца" Строде,которая разваливала совместно с коррупционерами город,уже будет какая то польза,экономия бюджета.

а вот я бы сходила

сходи на стул посмотреть

Из отзыва о спектакле по пьесе Пазолини
"Отец - крупный делец, фабрикант, буржуа. Мать - зависимая от мужа женщина. Сын - свободный в своих поступках молодой человек. У отца к сыну - необъяснимое влечение, в том числе до некоторой степени и с сексуальным оттенком."

"Мафия" эта называется русофобы. Идея развития исходит от русского - тихо осудить, запретить, не дать ходу реализации, автора затравить. Такова городская реальность. Идея музыкального театра, постановка оперетт, опер - высший класс, поднял бы престиж нашего театра и города. Можно было бы проводить международные музыкальные фестивали. Молодые горожане могли бы найти себя в новой профессии - оперный певец, артист оперетты.

Чехов в интерпретации Шапошникова!
Кто такой Чехов, чтобы его интерпретировал сам Великий Шапошников в оковах мафии?
А не замахнуться ли нам на не менее великого Ротко? Строде напишет оперу "Роткович" и катарсиса в городе заметно прибавится. Тем временем ненавистный мафиози Гризли из Думы засобирается в зоосад...

не видел, не читал, но против ? наверное не скромно спросиь: в каком профессиоеальном жанре вы себя проявили гигантом ? не гигантом мысли - это явное первое, не воспитанным - второе, далее ? когда кухарки и недоросли управляют государством

Свой текст перечитайте и густо покраснейте.

сходи на стул посмотреть

я вижу, вы на стул смотрите каждый вечер по несколько часов, раз пишете такие идиотские комментарии

а ваш комментарий шедевр

Почему то ранее не мешала "мафия". Возможно это интервью ,как способ подтолкнуть кого то к принятию решения кадрового вопроса в самом театре? Психолог есть психолог! Чистая провокация накануне сокращения.

Бред шапки

Бред шапки vija

Гадит Кипнер-Ярмольник (Шапошников) на русскую классику, как депутаты рабочих и крестьян в 1918 году на Третьем Всероссийском съезде советов гадили в саксонский фарфор в ТАВРИЧЕСКОМ ДВОРЦЕ (Крым наша Таврия).
Классическая "Чайка" не по силам, даже провинциальный зритель поймёт всю лажу, поэтому туфту подсовывают в виде инноваций на рынке продаж таланта мелких лавочников, в испуге от организованных мздоимцев театральной шушеры.

Прошу не путать Кипнер-Ярмольника (ШАПОШНИКА) с Книппер-Чеховой.

Из отзыва о спектакле по пьесе Пазолини "Отец - крупный делец, фабрикант, буржуа. Мать - зависимая от мужа женщина. Сын - свободный в своих поступках молодой человек. У отца к сыну - необъяснимое влечение, в том числе до некоторой степени и с сексуальным оттенком." Надежда

Это я имел ввиду в своей реплике , Акунин , конечно , плодовитый литератор ( как Церетели в скульптуре , Радзинский в своих драмах и трагедиях ) . Вопрос к " глубинному психоаналитику от Терпсихоры " - в его новом архиклассическом прочтении Тригорин видится пассивным или активным " героем " ?

А в какой норке таится серая мышка и соратница почившего В -го ? Не она ли " управляла финансовыми потоками театра "? Ну и в отношение " глубинного психоанализа " классики - кому интересно ваше " новое прочтение классики " ??? КЛАССИКА потому и классика , а эти виктюки , сорокины , гельманы , серебряковы , райкины всю "классику " втискивают в сценический антураж с койкой , табуреткой и голыми "дарованиями " , КАК С СЫНОМ " ....

Вы наверное хотели сказать Серебренникова. Которого признали виновным в растрате.

Вы наверное хотели сказать Серебренникова. Которого признали виновным в растрате. горожанка

В реплике понятно о ком речь -" серая мышка " (кстати, милая , но небезобидная зверушка ) - соратнице Видавского Рите Строде ....

сходи на стул посмотреть

т.е. ограниченность

Это я имел ввиду в своей реплике , Акунин , конечно , плодовитый литератор ( как Церетели в скульптуре , Радзинский в своих драмах и трагедиях ) . Вопрос к " глубинному психоаналитику от Терпсихоры " - в его новом архиклассическом прочтении Тригорин видится пассивным или активным " героем " ? , КАК С СЫНОМ " ....

Ага, это он говорит хочу, чтобы искусство народу Даугавпилса было понятно. Поэтому выбор пал на Пазолини. Да и еще растолкует народу Даугавпилса ,что на самом деле думал Чехов, когда писал Чайку. Особенно школьникам будет интересно. Заодно и сексуально воспитуются

Ага, это он говорит хочу, чтобы искусство народу Даугавпилса было понятно. Поэтому выбор пал на Пазолини. Да и еще растолкует народу Даугавпилса ,что на самом деле думал Чехов, когда писал Чайку. Особенно школьникам будет интересно. Заодно и сексуально воспитуются горожанин

Хочу Гитлера в образе Снегурочки!

Называйте!

Ну это не секрет. Противник оперы - Айварс Бркс. Он контролирует оркестр, без которого опера не возможна. Выбил под оркестр полмиллиона евро и сидит припеваюче, за полгода ни одного концерта.

Написать комментарий