Министр экономики Юрийс Стродс о господдержке, росте цен, инновациях и договоре с Россией

Ситуация изменилась, утверждает министр экономики Юрийс СТРОДС, самоуправления и государство наконец-то готовы не требовать что-то с бизнеса, а, наоборот, пойти ему навстречу — даже дать денег, чтобы он начал что-то новое, открыл какое-то производство. Куда идти и что получать, министр экономики рассказал в интервью Телеграфу.

— Какие задачи ставит перед собой Минэкономики на наступивший год?

— Задач много. Прежде всего это сфера энергетики, в которой, если говорить откровенно, вопросов больше, чем ответов. Известно, что Латвия самостоятельно не может произвести и половины нужной ей электроэнергии. Этот вопрос надо как-то решать, учитывая, что с 2009 года будет запрещено использование нынешних энергоблоков Игналинской АЭС.

До конца апреля рабочая группа долж-на подготовить заключение о наиболее выгодном проекте возведения в Латвии новой энергостанции мощностью 600 МВт. Тут есть несколько вариантов. Можно строить ГЭС, АЭС, ТЭЦ, где производить энергию, используя уголь, газ и биотопливо, а также возводить ветряные станции. Кстати, возможен и еще один вариант — вообще ничего не строить, а нужную нам энергию импортировать. Именно поэтому группа должна оценить все варианты и выдать заключение, что для Латвии выгоднее.

— Что еще беспокоит министра экономики?

— Вторая важная задача — запустить новый этап освоения денег из структурных фондов. Очень важно, чтобы мы смогли максимально использовать все средства, которые можно получить от Брюсселя.

— Разработанная программа предусматривает выделение средств в первую очередь на науку и инновации. Какие конкретно сферы, на ваш взгляд, стоит поддерживать?

— Если честно, я не хотел бы ограничиваться каким-то списком. А вдруг появится отличный проект, который не вписывается в эти сферы?! Надо сделать так, чтобы каждый важный для экономики проект получил финансирование.

Хотя одну из сфер я могу назвать — она для Латвии исторически важна. К тому же определяется ее природными богатствами. У нас есть леса. И если климат критически не изменится, то ничего с нашими лесами не случится. Это та отрасль, где нам сам бог велел учиться производить добавленную стоимость. То есть торговать не бревнами, а готовыми товарами.

— Как реально будет работать поддерж-ка инноваций?

— Здесь надо задействовать три момента. Первый — создание так называемых центров компетенции. Тут значимая роль, на мой взгляд, будет отведена крупнейшим латвийским вузам. Идея проста: есть ученый, есть производитель. Задача — свести их вместе в центре компетенции.

В тех местах, где нет крупных вузов, можно использовать так называемые центры переноса науки. Из больших вузов, где концентрация “мозгов” значительно больше.

А в остальных небольших городах будут работать бизнес-инкубаторы. Ведь человек, обладающий идеей, должен получить шанс себя реализовать.

Важно понять одну вещь. Ведь как было раньше? Если бизнесмен хотел начать свое дело, от него требовали дорогу построить, детскому садику помочь или еще что-то сначала сделать для города. Сейчас ситуация изменилась — самоуправления и государство наконец-то готовы не требовать что-то с бизнеса, а наоборот, пойти ему навстречу — даже дать денег, чтобы он начал что-то новое, открыл какое-то производство.

— Раньше также были какие-то программы, направленные на поддержку науки и инноваций, однако отдачи до сих пор не заметно. Откуда уверенность, что она будет сейчас?

— Тогда была проблема с оценкой. Любой, кто работает в госсистеме, временами очень осторожен. Если ты расширяешь свои полномочия без разрешения, то потом можешь получить по голове сверху. И именно поэтому до сих пор очень осторожно оцениваются проекты, касающиеся инноваций. Некоторые, возможно, даже не понимали, что значит инновации.

— Ну так, может, заменить умное слово “инновации” на что-то более понятное для среднестатистического чиновника?

— (Задумывается) Частично, может, это имеет смысл. Уже говорилось о том, что мы не понимаем смысл этого слова. Как раз поэтому мы хотим сделать так, чтобы в оценке проектов принимали участие не только чиновники, но и научные деятели, специалисты по конкретным отраслям.

— Если ваши чаяния воплотятся и у нас действительно начнет развиваться наукоемкое производство, какой вы видите структуру латвийского ВВП лет через пять?

Посмотрим на внешнеторговый баланс прошлого года. Да, импорт значительно превысил экспорт. Но что мы импортируем? В первую очередь прирост происходит за счет промышленного оборудования. Это говорит о том, что предприниматели, которые подали заявки на получение средств из структурных фондов первого периода, сейчас занимаются реализацией своих проектов. Сначала построили здания, а сейчас закупают оборудование. Так что промышленность будет расти! Обязательно! Во всяком случае, я на это очень надеюсь. Мои надежды, кстати, подтверждают переговоры с представителями сфер дерево- и металлообработки.

— В стране появляются не только импортные станки, но и импортное продовольствие. Недавно о прекращении существования объявила сахарная отрасль Латвии, а значит, и сахар весь будет импортным. Что мы реально можем производить для себя?

— Если отвечать коротко, то благодаря структурным фондам будем поддерживать тех предпринимателей, которые смогут убедить нас в собственной конкурентоспособности. Именно в этом я вижу возможность развития местного производства.

— Но как добиться элементарного — того, чтобы на местном рынке были местные продукты?

— Это уже будет зависеть от самого производителя, от того, кому он решит продавать свои товары. И тут свою роль будет играть честная конкуренция.

— Те, кто в состоянии конкурировать, предпочитают продавать свою продукцию в более зажиточных странах.

— Это тоже можно понять. Те, кто производит качественный товар, хотят его подороже продать. На местном рынке это не получается, учитывая нашу низкую платежеспособность. И даже если смотреть на самые оптимистичные прогнозы, чтобы достичь среднеевропейского уровня платежеспособности, нам потребуется от 15 до 20 лет. Да и то при условии, что прирост ВВП сохранится на уровне 10%.

— Экономисты говорят, что, повышая зарплаты, нельзя забывать о том, насколько они соответствуют производительности труда. Производительность в Латвии сейчас очень низкая, как ее можно повысить?

— Вопрос о производительности труда очень болезненный. Я уверен, что тут поможет объединение ученых с производителями. Кстати, мы с июля берем на себя часть ответственности за сферу образования, потому что тут тоже много чисто экономических вопросов, касающихся того, как готовить специалистов, реально нужных экономике.

К тому же мы считаем, что необходимо создавать систему поддержки для тех, кто хочет переквалифицироваться или повышать свой уровень образования.

— Так вы еще и курсы будете организовывать?

— Нет, мы намерены финансировать те центры, где люди будут иметь возможность переучиться.

— Если говорить про инфляцию… Когда она начнет снижаться?

— Сама по себе она вряд ли снизится, учитывая, что многие факторы, которые на нее влияют, от нас никак не зависят. Например, то, что государство повысило минимальные зарплаты, а это привело к росту расходной части бюджета и увеличению денежной массы у населения. Во-вторых, независимо от нас растут и будут расти цены на энергоресурсы. А это напрямую влияет на стоимость практически всех товаров и услуг.

И, в-третьих, нельзя забывать, что мы находимся на пути выравнивания уровня цен и зарплат со среднеевропейскими.

— А что зависит от вас?

— Есть правительственная группа, которая ищет решения данной проблемы.

У них есть срок, к которому они должны дать конкретные ответы, — 1 марта. Подождите, осталось недолго.

— У вас самого есть какие-то свои идеи?

— Я не хотел бы спекулировать, высказывая свои предположения. Знаете, обычно инфляцию можно резко сократить, когда она очень большая. Также можно с ней справиться, когда она на уровне пары процентов. Но в условиях быстро растущей экономики с инфляцией на уровне 5—9% бороться очень сложно. Конечно, есть меры, которые можно применять и сейчас, но все они приведут лишь к кратковременным результатам. А нужны ли нам такие результаты?!

— Значит, можно сказать, что 1 марта рабочая группа также не предложит никаких решений?

— Ну, давайте подождем 1 марта и посмотрим.

Хотя, конечно, меня очень пугает то, что в Латвии так стремительно растет желание населения жить в кредит. Но тут тоже надо настроиться на позитивный лад. Если мы все время будем говорить: инфляция, инфляция, инфляция, это заставит людей все бросить и бежать за покупками, пока цены не выросли еще больше. Хотя, возможно, эти товары им и не нужны.

— А вы готовы убеждать людей, что сиюминутные покупки им не нужны?

— Я хочу, чтобы каждый понимал, какую ответственность он берет на себя, покупая товар в кредит. Если человек чувствует себя стабильно, если уверен, что та сфера, в которой он сейчас работает, просуществует еще долго, то тогда, конечно, пожалуйста.

— Ваши предшественники много говорили о том, что надо повышать в стране конкуренцию. Вы с ними согласны?

— Сейчас мы снова направим на рассмотрение поправки к Закону о конкуренции, против которых активно выступают крупнейшие торговые игроки. Поправки будут жестче контролировать игроков, обладающих существенным влиянием в своей сфере. Получается, что если кто-то явно выступит против, значит, он понимает, что может оказаться “вне закона”.

— Но вы сами считаете, что у нас есть конкуренция, особенно в сфере торговли продовольствием?

— Что-то есть, но всегда хотелось бы большего.

— Какие вы видите экономические последствия подписания договора о границе с Россией?

— То, что два предпринимателя между собой заключили договор, не означает, что они его будут соблюдать. То же самое можно сказать о странах. Но если они все-таки заключили договор, то гораздо больше надежд на то, что условия будут соблюдаться. Так что в любом случае для экономики этот договор лучше, чем его отсутствие.

Если есть в Латвии бизнесмен, которому нужна поддержка, чтобы начать работу с Россией, я его всегда поддержу в рамках своих полномочий. А риски пусть оценивает сам и несет за них ответственность.

Беседовала Елена РЫЛЕЕВА


Написать комментарий