Особую комичность этому антисоветскому тусиньшу придавал факт проведения его, под предводительством комсомольской активистки, непотопляемой Риты Альбертовны. Радует лишь то, что с каждым годом число больных антисоветизмом, участвующих в подобных обструкциях неуклонно снижается. Видимо сказывается отрезвляющий эффект суровой реальности, для попавших под огонь тяжёлой артиллерии, с которым сравнима антисоветская пропаганда латвийского режима.
Я считаю, что пришла пора, стряхнув с себя шелуху навязанных нам штампов и предрассудков, посмотреть на те далёкие события не предвзято. На то, насколько была необходима депортация одного процента неблагонадёжных лиц за несколько дней до начала Великой Отечественной войны. Современные латвийские историки не задаются этим вопросом. И не случайно – ведь ответ этот вопрос очень неприятен для местных властей. Дело в том, что депортация 14 июня 1941 года организовывалась не для “геноцида латвийского народа”, как рассказывают нам сегодня. Кремль преследовал иные цели. Депортация была способом борьбы со связанной с нацистскими спецслужбами “пятой колонной” из прибалтийских националистов.
В постановлении ЦК ВКП(б) и СНК СССР необходимость депортации обосновывалась предельно ясно: “в связи с наличием в Литовской, Латвийской и Эстонской ССР значительного количества бывших членов различных контрреволюционных националистических партий, бывших полицейских, жандармов, помещиков, фабрикантов, крупных чиновников бывшего государственного аппарата Литвы, Латвии и Эстонии и других лиц, ведущих подрывную антисоветскую работу и используемых иностранными разведками в шпионских целях”. Иными словам, как заметил посол Великобритании в СССР Криппс, “они (советское руководство) не хотели, чтобы их пограничные районы были заселены пятой колонной и людьми, подозрительными в смысле враждебности к советской власти.”
Имелись ли у Кремля основания для опасений? С высоты сегодняшнего дня мы можем ответить на этот вопрос вполне определенно. Да, такие основания имелись и были более чем серьезными. В ожидании нападения Германии на Советский Союз прибалтийские националисты устанавливали связи с германской разведкой и готовились к вооруженным выступлениям в тылу советских войск. “Политические эмигранты, бежавшие в свое время из Прибалтики в Германию, приложили немало усилий для организации и согласования действий групп сопротивления в этих странах, – отмечает в этой связи один из американских исследователей. – И, конечно, без прямого одобрения и поддержки со стороны немцев эти силы вряд ли сумели бы даже начать подобные выступления. А немцы были заинтересованы, в том, чтобы в день их нападения на СССР восстание за линией фронта разгорелось бы как можно шире и ярче”.
О масштабности этих приготовлений можно судить по докладу, отправленному за месяц до принятия решения о депортации высшим руководством СССР, в мае 1941 года в Берлин восточно-прусским отделением “Абвера II”: “Восстания в странах Прибалтики подготовлены, и на них можно надежно положиться. Подпольное повстанческое движение в своем развитии прогрессирует настолько, что доставляет известные трудности удержать его участников от преждевременных акций. Им направлено распоряжение начать действия только тогда, когда немецкие войска, продвигаясь вперед, приблизятся к соответствующей местности с тем, чтобы русские войска не могли участников восстания обезвредить.” Чем меньше времени оставалось до начала войны, тем активнее действовали националисты. По соседней Эстонии прокатилась волна поджогов. 27 апреля 1941 года сгорел винокуренный завод в Кильтси. В Таллине только с 22 апреля по 5 мая было зарегистрировано 9 поджогов. 16 июня в стране было зарегистрировано 23 крупных пожара. Одновременно происходили убийства представителей Советской власти.
Вывод однозначен – июньская депортация из Прибалтики была для СССР с военной точки зрения вынужденной мерой. Если бы прибалтийские националисты не сотрудничали с германскими спецслужбами и не готовили диверсионные выступления, в депортации не было бы никакой необходимости. Именно деятельность националистов и нацистской агентуры вызвала депортацию – но именно об этом латвийские историки предпочитают умалчивать.
Да, принятое решение о депортации можно назвать жёстким. А вот его осуществление, я считаю, излишне мягким и незавершённым. Почему? Потому, что в первые же дни после нападения Германии на СССР на территории Латвии, в тылу Красной Армии начали действовать десятки групп “лесных братьев”, устанавливавших связи с немецкими войсками; потому что те, кто участвовал в геноциде против мирных жителей Белоруссии и России ежегодно 16 марта тянут свои венки к памятнику в центре Риги; потому что фашистские каратели живут на дотациях государства, а ветераны ,победившие фашизм должны прозябать в нищете, сидеть в латвийских тюрьмах и вступать в свой, уже последний неравный бой с репрессивной системой государственной машины.