Президент Латвии Андрис Берзиньш в эти дни попал в центр внимания общественности, как говорят политологи, из-за странных и безответственных действий.
Учитывая это, следует упомянуть, что хозяин Рижского замка за счет государства без каких-либо особых знаний фискальной политики и макроэкономики в свое время возглавил Unibanka и «честно» украл из него многомиллионный куш.
«Создание Latvijas Universālā banka, позже известного как Unibanka, было не только странным, но и попросту незаконным. Четыре года спустя, в сентябре 1997 года, это со скучающим видом констатировала Генеральная прокуратура ЛР». Это фрагмент из выпущенной издательством Atēna книги Л. Лапсы, К. Янчевски и И. Саатчиане «Латыш обыкновенный», фрагменты которой опубликовал портал Pietiek.
«В том виде, в котором он есть, новый Latvijas Universālā banka не интересен и не может быть кому-либо интересен – его финансовое положение, мягко говоря, драматично: объединенные в нем отделения с 1987 года раздавали кредиты направо и налево, из-за чего объем «плохих» кредитов (сомнительных, трудно возвратимых или вовсе невозвратимых) превысил 25 млн латов, тогда как собственный капитал банка составляет всего четыре миллиона латов. (На самом деле, когда создавался Universālā banka, общий объем плохих кредитов составлял даже 40 млн латов, но 15 млн было решено посчитать как возвращенные – в основном это был долг газовым компаниям, который был покрыт при помощи кредита G-24, и так называемые «зерновые долги», которые оплатило государство).
Новый Latvijas Universālā banka, у руля которого был поставлен Андрис Берзиньш, – это даже не колосс на глиняных ногах, а, скорее, одна «шелуха». Но уже тогда у представителей «невинного клуба единомышленников» был четко сформулированный и в более поздние годы часто использовавшийся тезис: если есть неважная государственная контора, прежде всего, в нее под предлогом необходимости спасти и развить госимущество, нужно закачать крупные государственные средства, а затем уже на основании того, что необходимо осуществить программу приватизации, нужно добиться, чтобы эта собственность (стоимость которой благодаря закачанным госсредствам уже значительно выросла) попала в нужные руки. Именно так шаг за шагом и происходило.
До учреждения банка темы плохих кредитов нигде не звучала, зато сразу после регистрации нового государственного кредитного учреждения его создатели засуетились – ах, надо же срочно что-то делать с этими плохими кредитами! В результате Кабинет министров в ударном темпе принял решение о программах реабилитации Latvijas Universālā banka (а заодно и Latvijas Krājbanka), заменив 209 плохих кредитов Unibanka на сумму 25 млн латов на долгосрочные долговые гособлигации внутреннего займа. Уже 15 апреля 1994 года между Министерством финансов в лице Улдиса Осиса и Unibanka был заключен соответствующий договор, а У. Осис издал указ Nr.120 «О выпуске долгосрочных латвийских гособлигаций внутреннего займа».
Для банка это был настоящий королевский подарок – подписанные документы предусматривали, что гособлигации заменят в активах Unibanka плохие кредиты, которые еще до учреждения Unibanka выдали отделения бывшего государственного банка. Погашение этих гособлигаций планировалось осуществлять за счет средств, полученных в результате взыскания долгов по плохим кредитам, доходов от приватизации банка, а также заменив эти долговые расписки на долгосрочные гособлигации внутреннего займа.
В целом расходы государства на реабилитацию Latvijas Unibanka превысили 30 млн латов. Этот объем значительно превысил доходы банка. И – что в заключении прокуратуры уже не упоминается – людям, которые тайно организовали столь щедрый подарок для Unibanka, было хорошо известно, насколько масштабными на самом деле будут его объемы и в какой желанный куш совсем скоро превратится вчерашняя «шелуха».
Как и следовало ожидать, совсем скоро начались разговоры о необходимости срочно взяться за приватизацию Unibanka. Правда, еще до этого, спустя несколько месяцев после открытия банка, полное собрание его акционеров – тот же совет «валмиерской группировки» – утвердил проект второй редакции правил, а в конце марта следующего года и сами правила, которые потихоньку приоткрыли щель к приватизации Unibanka. Одновременно с повышением капитала банка с четырех до девяти миллионов латов (в результате преобразования части накопленного капитала в основной капитал и добавления дополнительного капитала) и выпуском 50 тысяч новых акций было решено, что 46 тыс. акций останутся государству, а 4 тыс. акций номинальной стоимостью 400 000 латов должны быть распределены между руководящим персоналом банка. По официальной задумке это должно было «повысить заинтересованность работников банка в улучшении его работы и повышении прибыли учреждения. При этом было предусмотрено, что в подписании акций для персонала должны были участвовать члены правления, руководители отделений, ответственные специалисты, главы филиалов, их заместители и главные бухгалтеры».
Установить механизм разделения и реализации этих акций было доверено правлению Unibanka, которому, кроме того, было предоставлено право продать акции номиналом 100 латов с 75% скидкой – то есть за 25 латов, к которым следует добавить еще 50 сантимов за эмиссию. В течение неполных двух месяцев, то есть до конца июня 1994 года, проводился прием заявок на получение персональных акций. В итоге, как теперь свидетельствуют документы архива Агентства приватизации, член правления Эдвинс Самулис получил 45 акций, вице-президент Гунарс Клинджанс – 100 акций, старший вице-президент Иварс Кирсонс – 374 акции, а Андрис Берзиньш получил больше всех акций (почти десятую часть всех акций) – 384 акций за 9 792 лата (хотя их номинальная стоимость, как уже говорилось, была в четыре раза выше и составляла 38 400 латов, что в первой половине 90-х годов было довольно внушительной суммой). Всего же 73 ведущих работника Unibanka получили почти 4,5% акций банка, а Андрис Берзиньш – почти полпроцента от банковского капитала (заплатив в четыре раза меньше номинальной стоимости).
Долгое время выдача этих акций держалась в тайне, а раскрылось все в начале сентября 1994 года, когда в интервью Neatkarīgā Cīņa Андрису Берзиньшу задали конкретный вопрос: «В распоряжении редакции NC имеется информация о том, что 7% акций Unibanka принадлежат частным лицам. С каких пор и как именно образовалась ситуация, при которой в государственном акционерном обществе появился капитал, принадлежащий частным лицам. Кто эти лица?» Ответ, мягко говоря, был не слишком развернутым: «Насколько я понимаю, у вас эта информация от Parekss?! Поскольку только Parekss, который напрямую заинтересован в нашей приватизации, задавал мне такой вопрос. Я боюсь сказать, сколько процентов капитала Unibanka принадлежит частным лицам, но мне кажется, что меньше 7%. Это акции персонала банка без права голоса, которые, согласно решению, принятому в декабре 1993 года, были введены, чтобы укрепить кадровый состав банка. Никакой связи с приватизацией банка это не имеет».
Словно шило, выскочившее из мешка, наш герой привычным для себя образом – как только возможно, устами других людей – попытался объяснить публике, что подарок в виде трех четвертей персональных акций для него и других менеджеров банка – вполне закономерен, к тому же фактически необходим. «Выдача персональных акций помогла укрепить руководство банка и его филиалов и таким образом стабилизировать работу банка. Можно утверждать, что без этой меры было бы невозможно и столь скорое внесение Unibanka в список приватизируемых предприятий», – утверждается в опубликованном 15 декабря 1994 года в Neatkarīgā Cīņa пояснении пресс-секретаря Unibanka Даце Чевере с очередным подтверждением, что «решение о приватизации Unibanka – продиктованная в свое время необходимость. Это защитило банк от возможного политического риска, а при выдаче кредитов позволило учитывать только экономические критерии».
Спустя еще некоторое время Андрис Берзиньш в официальном документе выразил уже полную уверенность в том, что персональные акции (в том числе принадлежащий ему пакет) необходимо преобразовать в совершенно обычные, покупаемые и продаваемые акции. По сравнению с предыдущей позицией, это было довольно резкой сменой мнения.
Позже Генеральная прокуратура отметила, что Андрис Берзиньш, как и остальные 72 обладателя персональных акций, получили их незаконно (в заключении особенно указывается, что механизм разделения и реализации этих акций установило само же правление Unibanka – председатель правления и президент банка Андрис Берзиньш, вице-президент Иварс Кирсонс и руководитель отдела управления кредитами и инвестициями Эдвинс Самулис; до 1 апреля 1994 года вице-президентом банка был также Юрис Карлсонс, но 1 октября того же года его место занял руководитель Управления контроля за филиалами Гунарс Клинджанс).
О том, что в принятии незаконного, но очень выгодного решения участвовал и наш главный герой, нет ни малейших сомнений. Это подтверждает и выписка из протокола Nr. 6, составленного на полном собрании Latvijas Universālā banka от 25 марта 1994 года. Примечательно, что именно в тот период выдачи персональных акций – а точнее 17 мая 1994 года – был принят указ Кабинета министров Латвийской Республики «О передаче государственного имущества на приватизацию», в котором в список переданных на приватизацию объектов был внесен и Unibanka. Правда, тогда Андрис Берзиньш заявлял прессе, что он вовсе не ожидал такой скорой приватизации. Он якобы ожидал этого не раньше конца следующего года. Официально в то время это объяснялось тем, что Unibanka просто попал в общий поток приватизации государственного имущества, в результате чего кредитное учреждение уже в июле 1994 года было передано под управление еще одного представителя «валмиерской группировки» – Агентства приватизации, которое возглавлял Янис Наглис.
«Был придуман следующий порядок событий: сначала 23 июля 1994 года в газете Latvijas Vēstnesis было объявлено о приеме предложений на приватизацию, который длился два месяца. Затем на основании полученных предложений Агентство приватизации должно было разработать наиболее оптимальные и выгодные для государства условия приватизации Unibanka, а потом– вперед!» – говорится в книге.