Иногда ситуация ставит в тупик. Что делать, когда к тебе обращаются за помощью, а ты же, будучи не в состоянии помочь, по-человечески просто обязан принять участие в судьбе малолетних «пришельцев»? Чувствуешь себя натуральным предателем: и помочь нельзя, и отпускать нельзя. Легко сказать: «Помогите выпустить маму…», в то время как мама определена десять суток «нары греть». Одна из девочек-сестер, тринадцатилетняя Оля сопливит — явно температура: прихлебывая горячий чай, вытирает со лба пот. Перед разговором журналисту ставят ультиматум: никаких звонков в полицию или детприемник. — А в суд-то можно? После секундного замешательства в суд позвонить разрешено. После уговоров и клятвы в вечной дружбе даны разрешения на звонки мэру города и даже в полицию, но только с непременным условием: разговор должен идти «о том, как выпустить маму». Звонок начальнику участка г-ну Патрееву только усугубил дело. Поскольку речь о детях, полицейский предупрежден, что разговор пишется на диктофон. — Мать девочек за предыдущие прегрешения определена судом на десять суток, — спокойно поведал начальник участка. — За что? — За торговлю алкоголем в неустановленном месте. — Насколько я понимаю, родных у девочек, кроме матери, нет. — Аресту не подлежат лица, имеющие детей до двенадцати лет. Девочке тринадцать лет, мальчику — уже пятнадцать. Я узнавал. — Передо мной сидят две девочки… — Может быть. — Вы считаете, что тринадцать лет — достаточное основание, чтобы оставить детей на улице? — Это не я счел, а суд! И почему это дети идут к вам, а не в полицию? — повысив голос, задал вопрос полицейский и тут же ответил: — Потому что научены великим «точечником» Борей, у которого работает мать этих детей! — Какая разница, кто кем научен — разговор о детях! Один ребенок явно болен! Где они ночуют, никому не известно! Что нам-то с ними делать? — Отправьте в детскую больницу! — Газета должна этим заниматься? Дети ведь могли и не прийти! — Если девочка может, пусть идет ко мне. Я сам ее определю! — Это вы о чем? — К вам дошла, значит, и ко мне дойдет… От услышанного разговора с полицейским посетительниц начинает колотить. Чай допит, девчонки медленно пытаются двигать в сторону двери. Приходится налаживать новый контакт. Шутками-прибаутками выясняется, что отцы у девочек разные. Папа младшей сидит, старшая — Наташа — своего и не помнит: с ее рождения он в бегах. Обе учатся. Аккуратные поползновения на предмет помещения в «детприемник» до выхода матери обеими встречаются в штыки. Знакомая картина: мать есть мать, она лучшая, пусть и не святая — так устроен мир. Председатель городского суда г-н Йокст, выслушав историю, просит перезвонить. На вопрос, кто в сложившейся дикой ситуации должен нести ответственность за детей, отвечает однозначно: полицейские! Судья Исаев, «определивший» маму Жанну на сутки, возмущен не меньше журналиста: мама действительно взята за предыдущие прегрешения. арест, поскольку младшей тринадцать лет, действительно имеет право быть. Но почему полицейские не устроили детей — загадка! Теоретически мать можно освободить, однако потребуется время, детей же надо куда-то пристраивать сейчас, вопрос: куда? И кто должен этим заниматься? Мэр города Рита Строде реагирует молниеносно: «Удержите детей, через двадцать минут подъедут специалисты из Сиротского суда». Увы. За руки хватать не будешь, девчонки уже сообразили, что к чему. Журналист хочет обмануть… Звонок из газеты начальнику полиции Иманту Бекешу, видимо, помог поднять задницу начальника участка г-на Патреева. Девочек начали искать. Звонки из полиции, отдела по делам несовершеннолетних, из Сиротского суда в редакцию заставили и самого бросить все дела: на улице зима, не приведи, Господи, что случится. Первым делом журналист отправился к «точечнику» Боре. О взаимоотношениях полиции с Борей писали буквально все газеты. Не так давно тяжба знаменитого «покрывателя «точек» привела на скамью подсудимых участкового, который, собственно, и являлся фактической «крышей» нелегального предпринимательства, и в итоге получил-таки срок. Боря считает, что дает людям работу, как-то содержит людей «на плаву», и отрицать данного факта нельзя. Другое дело, конфронтация «закона» с «порядком» происходит у всех на глазах, несовершенство законодательства с одной стороны, и нищета, социальная неустроенность — с другой, а жить хочется всем, — эти два фактора давно довели ситуацию до абсурда. — То, что творит полиция — настоящий произвол! — тут же встал в позу Боря. — Полиция просто фабрикует большинство протоколов! Те же повестки высылаются по адресам, где люди давно не живут! Некоторые протоколы с каракулями суд не рассматривает, но судья не может знать всего! Г-н Патреев дошел до того, что, ворвавшись в дом, позволяет себе выкидывать хлеб, засыпать еду солью! Человек буквально наслаждается безнаказанностью при подчиненных! Бойцы, насмотревшись этих выкрутасов, начинают копировать действия начальника — последний случай произошел буквально вчера! Измывались над женщиной, имеющей четырех детей! Что касается Жанны — понятия не имею, где живет, не знаю, где работает! Остудив пыл Бори, журналист попросил отыскать некую Аню, у которой, по идее, могли скрываться дети. Как оказалось, младшая Оля действительно ночевала два дня в крохотной однокомнатной квартирке. Где сейчас Оля, и где все эти дни ночует Наташа — никто не в курсе! Наташу, кроме журналиста, как выяснилось, вообще никто не видел, включая полицейских, и то правда: кого можно найти, если вместо девочки ищешь мальчика! И все-таки журналисту удалось найти беглянок! С испугу дети оказались аж за городом. Оглядев дом, убедившись, что все в порядке, что девчонки в тепле, накормлены и под присмотром, дав «последнее честное слово», журналист попросил проехать вместе с ним: в процессе поиска между делом была получена информация, в каких условиях проживают дети. Если хоть часть услышанного являлась правдой, и участковые, будучи в курсе дел, не били тревогу, то о какой-либо морали можно вообще не говорить. Результат превзошел все ожидания. Первой в дом вошла Оля и, открыв дверь в комнату, тут же с криком выскочила назад. Картина с трудом поддается описанию. Если забыть про затхлый запах, то на улице было все-таки теплей. Печка была обнаружена за шторкой, куда делась от печки труба — загадка! Восемьдесят процентов «жилплощади» было освоено огромным видавшим виды диваном. Именно на этом «лежбище», как выяснилось, и ночевало семейство. О постельном белье разговора быть, понятно, не может. Портфель, учебники, игрушки вперемешку с окурками и огарками свечей. Электричества в доме нет. Крик же Ольги был вызван валяющейся на полу полуобглоданной крысой. — Это наша кошка, наверное, проголодалась… — печально выдохнули сестренки. Поиски голодной животины ничего не дали. — Не ищите, она в окно погреться залазит. А окно нам дядька пьяный разбил… Редакция газеты обращается к начальнику полиции Иманту Бекешу с просьбой провести служебное расследование. Газету интересует: как могло случиться, что в результате ареста матери два несовершеннолетних ребенка остались без присмотра взрослых, не были определены в специальные детские учреждения? Почему не были своевременно задействованы специалисты Сиротского суда, детского распределителя-приемника, отдел полиции по работе с несовершеннолетними? «Динабург вестник» интересуется, знали ли участковые о жилищных условиях матери с двумя детьми накануне зимы? Нормальны ли для выживания детей, с точки зрения полиции, подобные условия? Газета просит дать оценку действиям полицейских, портящих продукты питания. Известно ли городской полиции о недавних жалобах в МВД на действия начальника участка? Газете абсолютно безразличны «терки» какого-то Бори с полицией. Насколько известно редакции, «точечник» Борис, узнав о содержании детей, нанял каменщика для ремонта печки. Начальник же участка Патреев не может справиться с «точками» в собственном доме. Газета отвечает за свои слова.