Если город начнут бомбить, хорошо тебе — сказал мне както один приятель — будешь сидеть у себя в деревне, доить коровок, да пасти барашков.
Как же заколебали вы, господа индивиды со своим ублюдочным буржуазноэгоистическим мышлением. Особенно омерзительно становится, когда вы не желая понять главного, стремитесь проецировать его на окружающих.
Если страдают люди, страдаю и я не только потому, что я родился и вырос в этом городе, не только потому, что учился ездить на велосипеде Спарите, собранным заботливыми руками на большом и красивом заводе по соседству, а потому, что воспитывался на примере героев, которым были чужды власть денег и свой корыстный интерес, которые отогнали врага всех честных людей так далеко от наших границ, что оказался несерьёзным и жалким. И теперь этот враг стоит перед нами во весь свой исполинский рост и нагло хохочет, стравливая украинцев с русскими, а русских с латышами. Он поставляет оружие и своих военных советников, которые учат как правильно убивать мирных жителей Донбасса и он же будет превращать в руины жилые кварталы нашего города, чтобы обвинить во всём Россию и Беларусь. А всё это по тому, что обанкротившемуся долларовому шулеру не осталось ничего другого, как «перевернуть карточный стол» .
Смогу ли я сохранить равнодушие, взирая на происходящее? Вряд ли. Ведь я неотъемлемая часть общественного организма и только благодаря социализации — возможности приобщения к достижениям науки и культуры, выработанными совокупным человечеством на протяжении тысячелетий, я смог подняться из животного состояния и сказать: Человек это звучит гордо.
Единственное, что я приму с удовлетворением, так это на то, как мимо меня по реке поплывёт труп моего врага — крысы, которая сама отделила себя от общества, поставила себя над ним, паразитируя на его теле, высасывая его жизненные соки.
«...Понимаешь, у крыс какой ход? Есть крысы, такие нормааальные, жиыырные; и те, кто хочет ими стать. Вот у хозяек так все устроено, по крысячьи. Человеком у них быть нельзя, тебя толпа порвет, в тюрьму ли, в дурку ли закроет; найдут способ. Хуже всего, что даже не порвет, а не даст жить, и все. Засрут голову с малолетства, и куда денешься... Вот и нам засрали. Потихоньку, не сразу. А потом все больше и больше, все больше и больше... Мы тогда как дурные ходили, крысы головы поднять не давали. То Кризис, то Уизис... Причем, знаешь, Сереж, никто, главное, никого не резал, не прессовал.
Никто даже не заставлял никого ниче делать. Не хочешь покрысячьи жить? И не надо, дорогой! Никто не заставляет! Иди и подохни с голоду, твое дело. А если жрать хочешь, будь добр, пищи как крыса. Никого не волнует, на самом ты деле пищишь или только притворяешься, главное, чтоб пищал... А потом хозяйки пришли. Не сами, сами никогда б не смогли, в крови б захлебнулись. Их наши крысы притащили, Страну дожрать, да последних людей в свою масть опустить... Ладно. Так долго можно вспоминать. Толку то...» из книги Беркема аль Атоми "Каратель".
Поэтому пока я в эмиграции. Я эмигрировал куда угодно: в историю, желательно древнюю, в фантастику, желательно научную, в теории, все более абстрактные. Я не могу видеть, читать и слышать о том, что происходит, ибо происходит Катастрофа и на этот процесс я пока никак не могу повлиять.