В советский период Провиденко возглавлял один из крупнейших в СССР Даугавпилсский общестроительный трест, затем был депутатом Верховного Совета Латвийской Республики, а в 2000-е годы дважды занимал пост исполнительного директора городской Думы Даугавпилса. В свое время он написал книгу о том, как уничтожалась экономика его родного города, в свое время являвшегося вторым по значению промышленным центром Латвии.
Слушая рассказ Алексея Николаевича, перестаешь задаваться вопросом: а как так получилось, что численность населения Даугавпилса снизилась с 130 000 в начале 90-х до 70-60 тысяч человек в наши дни?
-Какой промышленной базой располагал конкретно Даугавпилс к началу 90-х?
-Тут для начала нужно отметить, что под конец 80-х экспортная составляющая латвийской экономики была положительной – то есть, экспорт превышал импорт. В стране было огромное множество предприятий разного профиля, и Даугавпилс считался одним из крупнейших промышленных центров. Если назвать навскидку лишь некоторые из предприятий, имевшихся тогда в городе, то, в первую очередь, на память приходят завод химического волокна (ЗХВ), локомотиворемонтный завод (ЛРЗ), завод приводных цепей (ЗПЦ), общестроительный трест, завод по производству стеновых материалов и железобетонных конструкций (ДЗСМК), авторемонтный завод, завод «Латремстанок», мебельный комбинат, обувной комбинат, трикотажный комбинат «Даугава», мясокомбинат, молочный комбинат, мукомольный комбинат, консервный завод, спиртзавод, предприятие по производству пива и так далее.
В Даугавпилсском районе существовал мощный сельскохозяйственный сектор – колхозы, совхозы, молочные фермы, овощеводческие хозяйства и прочее. Одним словом, трудно было найти такую производственную сферу, которая не была бы обозначена в наших краях действующими предприятиями. Всего в Даугавпилсе насчитывалось 47 000 аттестованных рабочих мест. Что значит «аттестованных»? Это означает, что обладатели этих мест имели достойные условия труда, столовые, душевые, здравпункты, профилактории, пионерские лагеря и детские сады для своих отпрысков и прочие преимущества. Одно такое рабочее место в нынешних ценах стоит 70-80 тысяч евро. И сравните это с тем, чем мы обладаем сейчас – нынче в Даугавпилсе в промышленной сфере занято (за вычетом работников железной дороги) всего примерно 5000 человек. Таким образом, получается, что убытки города от уничтожения промышленности составили, без малого, 3 миллиарда евро.
Всего из предприятий советского времени сохранились лишь ЛРЗ да ЗПЦ – и то, сейчас эти заводы работают с мощностью, в разы меньшей, чем раньше. И все-таки ЛРЗ, хотя и обладал несравненно менее технологичным производством, чем тот же ЗХВ, но, в отличие от него, сумел сохраниться. А все почему? Да потому что там руководство по-настоящему болело за свое предприятие. А если и подворовывали – то, что называется, в разумных пределах.
-Каким же образом погибали предприятия Даугавпилса?
— В 96-м Даугавпилс еще оставался довольно крепким промышленным «кулачком», наши предприятия продолжали как-то барахтаться. На тот момент они представляли собою государственные акционерные общества – и именно их передача в распоряжение Агентства по приватизации стала первым шагом к их разграблению. Но наши заводы не обязательно было уничтожать. В крайнем случае, их можно было бы поставить на временную консервацию, для того, чтобы содержать какое-то время в планово-убыточном режиме – на это не требовалось много денег. Ведь любое предприятие ценно не столько благодаря своему оборудованию и технологическим процессам (которые всегда можно модернизировать), сколько своей дорогостоящей инфраструктурой – инженерными коммуникациями, энергетическими объектами, производственными площадями и так далее.
Все это необходимо было сохранить. Но это не было сохранено.
Отраслевые министерства в начале 90-х были ликвидированы, госсобственность, по сути, осталась бесхозной. С 92-93 годов началось массовое изъятие оборотных средств предприятий в госбюджет, а сами предприятия пытались рассчитываться друг с другом путем взаимозачетов или по бартеру.
Опять же, в ту пору начался массовый «распил» промышленных активов. Тогда одним из главных способов прибрать «понравившееся» предприятие к рукам было преднамеренное доведение его до банкротства с последующим выставлением на аукцион. А чтобы обанкротить тот или иной завод, нужно было разрушить устоявшиеся технологические «цепочки», соединяющие его с другими предприятиями по территории всего бывшего СССР. В результате уничтожения подобных «цепочек» существенно пострадали и местные предприятия.
Наконец, над уничтожением латвийской промышленности существенно «поработали» и наши собственные правительства тех лет. Люди, их возглавлявшие — Годманис, Биркавс, Гайлис — в плане экономического опыта являлись просто нулями. Проводимая ими безграмотная внутренняя и внешняя политика нанесла огромный вред латвийскому хозяйству. Кроме того, существовало мнение, что крупные предприятия не стоит спасать уже по той причине, что руководившие ими влиятельные «красные директора» считались потенциальными противниками власти. А потом оказалось, что и немалая часть этих самых бывших «красных директоров» оказалась заинтересована в грабеже своих предприятий и захвате их активов в собственные руки. Все вместе данные факторы и предопределили столь печальный исход.
Предприятия буквально растаскивали по кусочкам, забирали у них оборотные средства, обвешивали непосильными кредитами в 30, 60 и даже 120% годовых! К тому же, по тем временам банковские проценты оказывались одинаковыми и для торговых контор, и для операций с недвижимостью, и для производственных предприятий. На финальном этапе оборудование многих заводов и фабрик было продано по цене металлолома. От этого выигрывали банковские структуры и нарождающийся класс «новых собственников».
-Насколько известно, для Даугавпилса наиболее серьезным ударом стало закрытие Завода химического волокна, являвшегося одним из основных градообразующих предприятий?
-Да, пример с ЗХВ является, что называется, классическим. Из всех местных погибших предприятий он держался дольше всех – окончательная точка была поставлена лишь в 2000 году. Хотя, по всем признакам, завод мог и должен был жить. Это было глубоко технологичное предприятие, оснащенное еще сравнительно новым и очень ценным оборудованием. Оно было основательно модернизировано еще в конце 80-х. Основное сырье для ЗХВ – капролактам – производился в достаточном количестве, купить его было несложно. Из него завод производил десятки наименований различной стратегической продукции: шелк, корд, нить, сетку и так далее.
Свою продукцию завод экспортировал в тридцать стран мира. К середине 90-х его только остаточная балансовая стоимость составляла почти 30 миллионов латов. А на приватизацию он подавался всего за лат – с требованием «инвестиций в производство». Это случилось в результате действий его тогдашнего руководства, которое в 1993-94 годах взяло в банке «Балтия» кредит в 5,5 миллионов латов – под бешеные годовые проценты. Деньги предназначались на закупку новой японской машины по производству нити. Возвращать кредит руководство не намеревалось, поскольку рассчитывало на скорую инфляцию, которая якобы «съест» и кредит, и проценты. А спустя менее двух лет ЗХВ вынесли на приватизацию – и тут выясняется, что некие сингапурцы из фирмы Tolaram Fibers перекупили из уже обанкротившегося к тому времени банка «Балтия» этот кредит. Причем из 5,5 миллионов он «распух» аж до 110 миллионов долларов – за счет процентов и штрафных санкций. И Агентство приватизации отдало завод этим сингапурцам (или, как их называли в городе, «баклажанам») за один лат!
Тут что интересно: по действующим на тот момент в Латвии законам, если ты брал кредит, то тебе могли насчитать при просрочке возврата в худшем случае в виде санкций двойную сумму основного долга и не больше. Но никто так и не попробовал, руководствуясь буквой закона, отстоять завод. Правда, «баклажаны» обязались вложить не менее 25 миллионов латов в развитие его производства. Обещание они не сдержали, денег вложили очень мало. Однако, прибрав ЗХВ к рукам, сингапурцы сами взяли на него кредит в «Унибанке» – уже на 5,5 миллионов латов. Вообще, когда немного позже начался процесс банкротства завода химволокна, то выяснилось, что его кредиторами являлись более трехсот юридических лиц. Одному самоуправлению задолжали 1 миллион 100 тысяч латов налогов. К тому же, сингапурцы «откачивали» продукцию завода, даже не внося ее в дебиторскую задолженность. В итоге, так и выходило: реализация продукции отдельно, заводские проблемы отдельно. Неудивительно, что закончилось это процедурой банкротства.
Впрочем, справедливости ради надо отметить, что убивали завод не только сингапурцы. Та же самая откачка продукции с предприятия происходила еще и до их появления – за счет выстроенной бесконтрольной цепи посредников, которыми оброс завод. Они «отсасывали» с предприятия продукцию за копейки (или прямо расхищали ее со складов!), а потом перепродавали их по цене вдвое-втрое более дорогой. Этих посредников создавало само руководство завода – чтобы можно было бесконтрольно наживаться.
Так происходило, кстати, не только на заводе химволокна, но и на многих других городских предприятиях. Наказания, естественно, никто не понес – во всяком случае, лично я не слышал ни об одном случае, чтобы кого-то из расхитителей настигла заслуженная кара. Ну а всю инфрастуктуру ЗХВ буквально разграбили – в самом мародерском понимании этого слова. Десятки километров труб из «нержавейки» просто срезали и сдавали на металлолом.
То же самое, что и с ЗХВ – почти под копирку! – произошло и с мебельным комбинатом, и с авторемонтным заводом, и с заводом «Латремстанок», и с обувным комбинатом, и с заводом строительных конструкций, где к тому времени уже почти достроили новый цех по производству пенополистирола...
-Можно ли было сохранить городскую промышленную базу?
-Да, при желании, латвийские предприятия можно было бы спасти, приспособив для работы в новых условиях, переориентировав на новые рынки. Тем более, что своя ниша у них и так была.
Скажем, тот же Рижский вагоностроительный завод вполне нормально мог бы работать — потому что спрос на вагоны и в Латвии и в России был и есть. Или, нельзя не вспомнить, что когда закрылся наш ЗХВ, производство ценнейшего химического волокна в Европе снизилось на 20%. А между тем, завод аналогичного профиля существовал и в белорусском Могилеве — его смогли сохранить. Да что там Могилев, вон существовал у нас в Валмиере завод стекловолокна. Кстати, технологически он был на голову ниже нашего ЗХВ. Нашлись люди, которые решили его сохранить — и спасли. Или даугавпилсский обувной комбинат – который в середине 90-х переехал в Вентспилс. У нас его не сумели сохранить, зато валмиерчане оказались людьми намного более рачительными и хозяйственными.
Или вот Огрский трикотажный комбинат тоже «подобрал» из Даугавпилса кое-какие кадры, оставшиеся здесь бесхозными. Увы, таких примеров не так уж много. Все потому, что человеческий капитал, которым располагает Латвия и Даугавпилс, постоянно ухудшается, в силу множества объективных причин. А поскольку любая власть не прилетает к нам с Марса, а выходит из наших же рядов, то мы имеем то, что имеем.