Осенью 1922 года на печально известном «философском пароходе» семья Лосских покидала Родину вместе с Бердяевым, Франком, Ильиным, Булгаковым, Красавиным и еще почти двумя сотнями величайших умов России. Высылали тех, кто привык думать, а не просто принимать слова на веру. Акция проходила под личным контролем Ленина. Комментируя ее, Троцкий сказал: «Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно».
Перед отъездом каждый высылаемый обязан был подписать документ о невозвращении, указывающий, что в случае возвращения в РСФСР он будет немедленно расстрелян. Какая ирония судьбы: при царе Лосский был исключен из Витебской гимназии за пропаганду атеизма и социализма, а при большевиках лишен университетской кафедры и выслан за христианские взгляды.
Для Николая Лосского наступали годы полного забвения на Родине и мировой славы философа-ученого. Только в 1990 году наследие Лосского вернулось в Россию вместе с изданной его книгой «Характер русского человека».
Детство в ЛатгалииНиколай Онуфриевич был удивительно талантлив, им написано более тридцати книг и сотни статей, рецензий, заметок. Но для нас, рядовых обывателей, более понятными и интересными будут его «Воспоминания», которые читаются на одном дыхании.
Последний русский философ Николай Лосский родился в семье лесничего в ночь с 6 на 7 декабря 1870 года по старому стилю, ровно 145 лет назад, в местечке Креславка Динабургского уезда (ныне город Краслава). Но в Краславе Лосские прожили недолго – через два года отец переменил род службы, став становым приставом, и вся семья переселилась в Дагду.
«Из жизни моей в Креславке мне известно только, что там я едва не погиб от ожогов: собака, пробегая мимо табурета, на котором стоял кипящий самовар, опрокинула его на меня, и значительная часть моего тела была обварена кипятком, – писал в своих «Воспоминаниях» Николай Онуфриевич. – В Дагде семья наша жила спокойно и мирно вплоть до кончины моего отца в 1881 году. …Нас было пятнадцать человек детей: девять братьев и шесть сестер. Отец мой был страстный охотник, любитель веселой компании, хороший рассказчик охотничьих приключений и приключений по службе, любитель выпить в компании. Поэтому у нас было много знакомых, часто бывали гости…
Большим удовольствием бывал для меня ежемесячный приезд из Двинска доктора Диттриха, чрезвычайно полного добродушного немца. Он особенно любил меня и баловал, привозил множество самых разнообразных сластей и игрушек».
Когда Коле исполнилось 9 лет, семью Лосских постигла беда: старший брат Витольд выстрелил себе в сердце из револьвера. Учитель латыни потребовал от юноши доносить на своих товарищей, Витольд отказался, за что и получил двойку. Спасти юношу не удалось.
«Отец, бурно переживавший все события жизни, перемогал себя, бодро продолжал свою служебную деятельность, – вспоминал впоследствии Николай Онуфриевич. – Однако жизненные силы его были подорваны этим несчастьем. Случилось как-то, что вор, посаженный в «темную» при волостном правлении и предназначенный к отправке в Двинск, пользуясь небрежностью урядника или десятских, убежал ночью, но утром его поймали. Это было 16 февраля 1881 г. Отец пошел в волостное правление и, будучи чрезвычайно вспыльчивым, в сильном гневе начал распекать небрежного подчиненного. Внезапно ему сделалось дурно. Тотчас же пришел фельдшер, пустил ему кровь, но кровь уже не пошла: отец скоропостижно скончался от разрыва аорты».
Положение семьи было очень тяжелым, и только благодаря хлопотам витебского губернатора вдове назначили пенсию в 25 рублей. Аделаида Антоновна, кроткая и застенчивая женщина, проявив настойчивость и экономя на всем, смогла всем детям дать образование.
В тот же год, когда умер отец, Николай поступил в Витебскую гимназию.
С «волчьим билетом»Учеба Николаю давалась легко. Он хорошо знал немецкий язык, самостоятельно изучил французский. Умный и впечатлительный мальчик рано стал замечать несправедливость царизма, оскорбительное отношение властей к полякам и евреям. Его до глубины души возмущало, когда на вывеске магазина писалось «Сруль Мойшович» вместо библейского «Израиль Моисеевич», когда надзиратель наказал его товарища только за то, что вытащил из кармана его пальто молитвенник, напечатанный латиницей.
В то время в гимназии образовался «Кружок пяти друзей», куда вошел и Николай. Кружок не был политическим, скорее – литературным, но одно то, что он имел характер организованного общества, делало его крамольным. В итоге, Николай был исключен из гимназии с «волчьим билетом» – «без права поступления в другое учебное заведение и без права быть допущенным к какой бы то ни было педагогической службе».
17-летний Лосский вынужден был уехать за границу, в Швейцарию, где поступил учиться в Бернский университет. Было время, когда из-за безденежья он по несколько дней ничего не ел. Не выдержав, юноша отправляется в Алжир и записывается в иностранный легион, но и армия не для него. Молодой Лосский вернулся в Россию. В Петербурге ему удалось окончить гимназию и поступить в университет. Он учился одновременно на двух факультетах, завершил образование в Германии и сразу защитил магистерскую диссертацию.
Без права возврата«После опыта революции 1905 года я понял, что революционный переворот, сполна опрокидывающий историческую государственную власть, есть величайшее бедствие в жизни народа, – так встретил революцию Лосский. – Поэтому февральская революция 1917 года вызвала во мне чувство ужаса… В течение года владычества большевиков промышленность была разрушена. Запасы пищевых продуктов, например, сушеной воблы, которою прежде питались рабочие, были в Петербурге съедены, и начался голод. В больших городах появилось людоедство. Голод этот был умышленно организован правительством, чтобы сломить волю крестьян, сопротивлявшихся введению колхозов».
Если бы не помощь друзей, живущих в Европе, семья Лосских (а Николай к тому времени женился, и у него родился сын) была бы обречена на гибель, как и многие другие семьи интеллигентов. Николай стал хлопотать о разрешении ему поездки в Чехословакию. После уплаты 50 тысяч рублей ему выдали заграничный паспорт. В это время Николая вызвали в ЧК и арестовали.
«Несколько раз нам пришлось быть на Гороховой улице в одной из канцелярий ЧК, где нас принимал бывший кузнец Козловский, – вспоминал Лосский. – Этот … молодой парень, беседуя с нами, сказал: «Наши старшие решили выслать вас за границу, а по-моему, вас надо просто к стенке поставить», то есть расстрелять. Он сказал это без всякой злости, таким добродушным тоном, что нельзя было возмутиться его простодушною, бессознательною жестокостью и несправедливостью».
Уехав их Петербурга, семья Лосских не осталась в Берлине, а переехала в Прагу, где Николай Онуфриевич сразу стал читать лекции по философии на нескольких факультетах Русского университета. В 1942 году Лосский получил кафедру философии в Братиславе. После освобождения Чехословакии советскими войсками семья жила в Париже. Осенью 1947 года Лосского пригласили преподавать в Штаты, а через три года он получил американское гражданство.
Николай Лосский ушел из жизни 24 января 1965 года. Он похоронен на Сент-Женевьев-де-Буа – русском кладбище в Париже.
По следам ЛосскихЛюбопытно было узнать – жива ли хоть какая-то память о великом земляке у нас, в Латгалии? Оказалось, что на православном кладбище в Краславе еще сохранилась могила отца Николая Лосского. Здесь редко, но появляются скромные букеты цветов, свидетельствующие о том, что «право невозврата» бессильно перед памятью.
А вот Дагда похвастаться ничем не смогла: несколько краеведов что-то когда-то читали в интернете о Николае Лосском, однако в местном управлении культуры нам ничего интересного сообщить не смогли. Грустно. Ведь те же чехи в память о том, что Николай Лосский в 1922 году переехал в Чехословакию и прожил в этой стране 20 лет, в юбилейный 2012 год издали книгу теолога Карела Сладека, преподавателя католического факультета Карлова университета, «Николай Лосский: защитник мистической интуиции».
В Париже живут потомки нашего земляка, русского философа Николая Лосского. И как знать, возможно, наши латгальские деятели культуры разыщут и пригласят их в гости в Латгалию, на родину предков. Ведь пока мы помним прошлое, у нас есть надежда на будущее…
P.S. «Наш город.» благодарит хранительницу фондов Краславского художественно-исторического музея Аллу Ломановскую за предоставленные фотографии.