«Наша большая ошибка в том, что мы оставили русских жить с чувством обиды. Национальный вопрос всем нам застилает глаза, но это только ширма для прикрытия коррупции», — заявил Янис Борданс в интервью порталу ves.lv и предложил сообща подумать о его решении.
Сейчас Борданс преуспевающий адвокат. Министром он был с середины 2012 по января 2014-го – Нацобъединение выдвинуло его в правительство, оно же и исключило его из своих рядов, требуя оставить пост. Но Борданс не дался: партию покинул, а пост министра сохранил. Но многое с тех пор видит иначе.
— Одни сейчас муссируют вопрос с гражданством, другие видят проблемы Латвии в разделенном информационном пространстве, а я считаю: главное — построить по-настоящему правовое государство с крепкими независимыми судами.+
Допустим, исчезнет Россия. Вот мы, к примеру, однажды проснемся и увидим: нет никакой угрозы с востока. И тогда станет ясно, чего мы стоим сами по себе. И без друзей, и без врагов. Сейчас национальный вопрос застилает нам глаза и мешает видеть в зеркале реальное отражение.
Конечно, Россия все больше напоминает профашистское государство и с ней надо быть предельно осторожными, но нельзя жить одними только страхами. Нужно строить правовую страну и крепкую экономику в ней. Хватит уже криков о национальном вопросе – они могут затмить любую идею. Да и слово «националист» уже дискредитировано.
— Как же вы при таких взглядах попали в Нацблок и еще были выдвинуты им в правительство? Хотя до этого состояли в обществе Демократических патриотов.
— Не вижу никаких противоречий. Политика у нас считается грязным делом, с другой стороны, кому ж ее очищать, как не демократической общественности, патриотам? Это проблема, что люди у нас не хотят участвовать в политике, но на кого тогда обижаться за неустроенную жизнь?
— Только националисты – странная компания для демократов.
— Вначале мы с единомышленниками вошли в состав Гражданского союза. Считали, что он может объединить и демократов, и центристов, и в то же время, уважает традиционные государственные ценности.
Но союз распался. Все партии так или иначе флиртовали с прокремлевскими силами, предлагали брать «Согласие» в правительство, Нацблок казался единственной силой, что не предает национальные ценности.
— Почему ж разошлись?
— Я хотел и мог заниматься конкретными делами, а не просто рассуждать о политике. Опыт у меня уже был – в 1994-м я полтора года был депутатом сейма от «Латвияс цельш». И знал, что Латвию давно уже можно было бы сделать процветающей страной, но мы который год топчемся на месте. ЕС нас, конечно, не бросит и будет тащить за уши изо всех сил, но не пора ли нам жить своим умом и своей, самостоятельной жизнью? Без оглядки на злую Россию и добрый ЕС.
— И что, Нацблок был против?
— На словах «за», но я то реально начал жить по этим принципам, создавать прозрачную, понятную всем правовую систему, независимые суды. Кому, как ни политикам налаживать правовую систему!
«Я начал мешать коорупционерам и поплатился…»
— Политики могут быть ответственными только в том случае, если их к этому стимулируют избиратели. А наши все принимают, как данность.
— Избиратели у нас разные, а вот партии, сидящие в сейме, очень похожи — в большей или меньшей мере, но каждая работает на какие-то экономические группировки. И там уже, «на верхнем уровне» нет и в помине никакого национализма – там у них интересы совпадают по другим критериям. Я стал мешать этой системе и меня исключили из партии.
— Кому именно стали мешать?
— Я знаю фамилии, но не могу их называть – у меня нет явных доказательств. Да это и не так важно. Суть в том, что коррумпированная система это сообщество коррумпантов, которое может существовать само по себе внутри государтва. Система включает в себя специалистов разных профессий – там могут быть юристы, судьи, администраторы неплатежспособности, администраторы тюрем…
Это государство в государстве. Оно невидимое, но, когда ты профессионал, ты чувствуешь, что вот в этом деле в какой-то момент сработала система. Я начал менять специалистов на разных постах, начал принимать решения о судьях, о регистре предприятий, начал устранять преграды течению нормальной правовой жизни. И это начало мешать коррупционной системе.
Не случайно рейтинг минюста за это время, согласно опросам СКДС, вырос с -12 до +14. Я не хвалюсь – я объясняю, что это возможно.
— Ваше исключение из Нацблока показывает, что это невозможно. Вас же исключила фракция правящей партии – дальше просто некуда.
— Еще как исключили: за два дня до пресс-конференции, на которой я собирался объявить об изменениях в работе администраторов неплатежеспособности и о новом председателе областного суда Риги. Регламент партии, комиссия по этике, процедура – все было нарушено.
Прислали эсэмэску, когда я читал доклад на годовой конференции судей в университете: через полчаса явиться на заседание фракции. И предъявили ультиматум – или добровольно уходи в отставку, или исключаем из партии и освобождаем от должности таким образом.
Сам я уйти отказался и увидел в совершенно новом свете как будто бы хорошо знакомых людей. Все были протии меня – и Райвис Дзинтарс, и Инара Мурниеце…Но премьер Домбровскис меня поддержал и отказался уволить.
— Не потому ли вскоре его самого отправили в отставку?
— Похоже, что люди, которые стоят за этой системой, нашли удобный момент остановить изменения.
— Кто контролирует эту систему – наши, местные жители, или иностранные?
— Наши, но действуют они самостоятельно или по указке иностранных партнеров – в этом надо разбираться.
Латвия всегда была и остается экономически тесно связанной со всем миром, это и наша сильная, и слабая сторона. Большие потоки денег всегда много желающих контролировать.
«Претензий к латышам у меня больше…»
— Не кажется ли вам, что латышам нужно объединиться с русскими просто из чувства патриотизма. Пока мы зациклены на разногласиях, коррупцию не побороть, а для этого необходимо равноправие.
— Несомненно, Латвия только выиграет, если все будут сотрудничать на условиях консенсуса. Это должны понять и латыши и русские.
Один немецкий коллега, специалист по решению семейных проблем, рассказывал, что ему часто звонят с просьбой помочь наладить отношения с супругом. Но быстро прекращают разговор, как только узнают, что усилия к налаживанию отношений должны прикладывать обе стороны.
Каждый видит проблему в другом, но не в себе. Латвии тоже не хватает медиатора, который бы научил русских и латышей слушать друг друга.
— Услышать друг друга можно только, находясь в равноправном положении. Может, для начала стоит предложить негражданам гражданство?
— То, что дарят, обычно не ценится. Латыши очень тяжелым трудом и своей решительностью добились свободы. Мы восстановили государство и несем за него ответственность.
— А где, по-вашему, все эти годы были русские? Разве они меньше работали?
— Проблема Латвии не в отношениях русских и латышей – в коррумпированности и сомнительной правовой среде. И претензий к латышам у меня больше потому, что они активнее строили этот государство. Поэтому я считаю важным именно латышам пересмотреть свои действия.
— Равные права вы не считаете основой для построения государства?
— Неравноправие это тормоз для его построения, тут я согласен с вами. Но даже если мы завтра дадим гражданство всем русским, это не решит проблем с коррупцией.
Это стереотип, что равные гражданские права моментально разрешат межэтнические противоречия. Во время оккупации латышам подарили права Советского Союза, но люди от этого не забыли унижений и обид.
«Наша большая ошибка, что мы оставили русских с чувством обиды»
— Как же тогда ликвидировать тормоз?
— Нельзя сразу начинать искать решение. Нужно пройти через понимание друг друга. Вот мы, латыши и русские, через это еще не прошли. Когда мы поймем друг друга, может быть, латыши сами предложат русским гражданство.
Наша большая ошибка в том, что мы оставили русских жить с чувством обиды. Есть и ненужная дискриминация. Я работаю с русскими клиентами и улавливаю на переговорах, как мои собратья-латыши используют при желании запрещенные приемы: где-то надавят при помощи административных рычагов, где-то закон повернут в свою пользу.
Но тут причина в другом. Мы не умеем уважительно относиться друг к другу – это характерно для всего постсоветского пространства. Разделение идет не по национальной линии – по социальной: слабого подтолкни, к сильному примкни. Национальная власть только маскирует настоящие проблемы.
— Но в Латвии для нее все-таки есть почва.
— Да, но проблема не решится, пока потомки советской и немецкой армий не признают каждый свою неправоту. Когда негражданин поблагодарит Латвию за то, что она дала ему возможность остаться жить на этой красивой земле, у латыша потеплеет на сердце и он сам предложит ему гражданство.
Но быть первым никто не хочет. Нельзя найти решение такой сложной проблемы, пока не произойдут изменения внутренние.
— Кого ж благодарить негражданину, если он родился в Латвии, здесь его родина, и он на нее всю жизнь работал? Это земля и его предков тоже.
— Но это латышская земля, а у русского есть своя земля — одна шестая часть суши, где все говорят по-русски. Тогда нужно решить: уехать или принять латышские правила.
Но мне, честно говоря, кажется, что не так уж много русских интересуются всеми этими проблемами – скорее, им их навязывают СМИ. Во всяком случае, мои знакомые русские говорят, что они не чувствуют никакой дискриминации.
— Лучше всего настроения иллюстрирует голосование на выборах в сейм. Разделительная линия очень четко проходит «по национальному признаку».
— Каждый в сложных обстоятельствах должен искать возможности что-то в них изменить к лучшему. Я со своей стороны ищу выход. Создали, вот, Новую консервативную партию для того, чтобы перестать нагнетать это противостояние и искать новые точки соприкосновения всех жителей Латвии.
— Новые консерваторы – разве так бывает? Противоречие слышится в самом названии.
— Нет никакого противоречия. Консерваторы берегут традиционные ценности, но, как всякие прогрессивно мыслящие люди, открыты всему новому.
— Вам не кажется, что никакие новые политические мысли наших людей уже не коснутся. Выбирают одних и тех же чисто механически и ни от кого уже не ждут ничего хорошего.
— Это правда. Но если все оставить как есть, мы просто деградируем. Надо стараться менять ситуацию всеми доступными способами. И потом, спад интереса к политике происходит не только в Латвии — во всей западной культуре. Потому что люди в своей повседневной жизни вполне могут обходиться без видимых связей с государством.
Хотя это впечатление обманчиво, на самом деле все мы тесно связаны друг с другом: падает рождаемость – не с чего платить пенсии, потому что некому их зарабатывать… Когда люди поймут эту связь, они будут гораздо требовательнее относиться и к политикам и к своему выбору.
