Серафиме Андреевне Седовой 80 лет. Эту милую женщину с искренней и теплой улыбкой все многочисленные знакомые и друзья зовут ласково Симочкой, гораздо реже – по имени-отчеству. Но настоящее ее имя – Селма. Серафима Андреевна по национальности финнка или, как она себя называет, ингерманландка.
«Как в Латвии есть Латгалия, – говорит Селма, – так и в России был регион, который называли Ингерманландией. Когда моя сестра говорила, что мы – финны, я ей всегда отвечала: «Мы – ингерманландцы». Но ингерманладцы – все финны».
По этапам
Ингермандландцы несколько раз подвергались репрессиям и выселялись из района традиционного проживания. С 1929 по 1936 годы было выселено около 50 тысяч этнических финнов. По неофициальным данным, репрессиям подверглось около 150 тысяч финнов и ингерманландцев.
Семья Кяхярь под репрессии попала в 1935 году. Это была третья, последняя «волна». Селме в то время исполнилось всего семь месяцев, ее сестре Хилье было пять лет. О самом выселении, или, как тогда говорили «раскулачивании», о горьком пути на чужбину, девочка узнала от близких.
«Рассказывали, что плач стоял на всю округу – вспоминает Селма. – У всех оставалось хозяйство. У нашей семьи было два дома, в одном из них находилась начальная школа. Когда спустя годы был принят Закон о реабилитации и я восстанавливала доброе имя нашей семьи, получила из архива справки. Мы оставили 5 коров, лошадь. Уходили только с тем, что могли нести в руках. Папа, мама, бабушка и двое нас, маленьких детей, на руках. Что могли с собой взять? У каждой семьи своя история. Кого-то высылали в Казахстан, кого-то – в Сибирь. А кого под пистолет к сосне ставили. Многих расстреливали, особенно мужчин».
Первое поселение, куда была отправлена семья Кяхярь, – город Хибиногорск (ныне Кировск) Мурманской области. Переселенцы жили в бараках – длинных, бесконечных. В закутке у Кяхярь стояли две кровати (на одной спали родители с маленькой Селмой, на другой – бабушка с Хильей), приспособленный под стол сундук и в углу – круглая печка. Вскоре отца забрали на Финскую войну, в 39-м умерла мама.
«Это время я уже помню, – говорит Селма. – Мама болела туберкулезом. Ее положили в больницу. На Рождество она умерла. Я не люблю этот праздник, потому что мама умерла в этот день. Ей было всего 31 год. Папе дали заверенную врачом телеграмму. Но на похороны его не отпустили».
Потом опять этап и дорога в Карелию, очередное поселение. И вновь в путь, в Коми АССР.
Из детских воспоминаний
«Помню, как кончилась война, и папа вернулся, – рассказывает Селма. – Был солнечный день. Папа шел по улице в армейской форме. Я у крылечка играла с детьми. Помню добрую папину улыбку, как он по-фински говорит «Чья это девочка? Чья это девочка?» и берет меня на руки. Помню, как он сидел на табуретке и качал меня на ноге. Это было такое счастье – папа вернулся».
Накануне Второй мировой войны к Кяхярь приехала вторая бабушка, мамина мама. Она на лето брала к себе старшую сестру Селмы. Однако наступившее военное лихолетье разлучило семью, и сестры смогли встретиться лишь в 1952 году.
«Нас опять отправили по этапу, – продолжает вспоминать Селма. – Уже была война. Мы шли пешком, большими толпами, молча, тихо. Ночевали в сараях для коров, потому что рядом с животными было тепло. Помню, дошли до какого-то места и стали ждать баржу. Мы не попали на первую – слишком много людей. А потом, через несколько часов, узнали, что немцы эту баржу разбомбили. Остановились в Людском, одной из деревень Архангельской области. Папа видел, что бабушка больна, я – маленькая, и мы не выдержим дороги. Да и у самого папы были проблемы со здоровьем. Когда он вернулся, бабушка заставляла меня ножками ходить по папиной спине. Еще когда папа не был женат на маме, многие финны бежали на свою родину. Между странами не было четкой границы, а поскольку многие имели родственников на той стороне, то жившие в приграничной зоне ходили к родне в Финляндию. Папина старшая сестра ушла на ту сторону. Папу и одного из наших родственников в это время забрали и отправили в тюрьму в Ленинград. Их там жестоко били. Внешне не оставалось никаких следов, а внутренности все были отбиты».
Жизнь сироты
Андрей Матвеевич, отец Селмы, обратился за помощью в сельсовет. В те годы многие из деревень уезжали, и дома стояли пустыми, с заколоченными окнами. Председатель предложил: «Выбирайте себе дом сами и оставайтесь в нем». В той деревне семья Кяхярь задержалась на пару лет. Отец устроился пасти скот. В свободное время он валял валенки, обеспечивая всю округу, из бересты мастерил разные поделки. Он работал на совесть, ведь финны по своей природе трудолюбивы и исполнительны. В 1942 году отца вызвали на медкомиссию, и он получил направление в трудовую армию. Андрей Матвеевич успел на несколько часов заехать домой, чтобы попрощаться. Бабушка собрала ему котомку с теплыми вещами, напекла свежего хлеба. Провожая отца, Селма не знала, что больше никогда его не увидит.
В деревне оставались одни старухи, дети и больные. После ухода отца бабушка с внучкой еще как-то перебивались – пока были продукты, которыми сельчане расплачивались с Андреем Матвеевичем за работу. Но запасы таяли. Как вспоминает Селма, в их деревне частенько останавливались на ночевку проходившие мимо воинские части. После их ухода Селма вместе с другими детьми собирала овес, который рассыпался, когда военные кормили лошадей. Здоровье бабушки ухудшалось, и она, почувствовав, что долго не проживет, устроила внучку в детский дом.
«Из нашей деревни в город везли капусту, – вспоминает Селма. – Меня посадили в эту телегу. Бабушка дала мне плед, чтоб я в дороге не замерзла. Возчик привез меня в отдел образования и оставил. Было очень холодно, я, как испуганный зверек, стояла, забившись в угол. Мне было всего 7 лет. Папа писал мне письма в детдом, присылал деньги. В детском доме я каким-то чудом сохранила семейную фотографию. Хранила ее в бумажном конверте, под матрасом».
На ЗХВ – по приглашению
В детдоме Селма окончила семь классов, собиралась учиться в 8-м. Но ее направили в город Клин Московской области, в фабрично-заводское училище. В 1951 году девушка начала работать на Клинском комбинате искусственного волокна. Окончила вечерний Химико-технологический техникум, поступила в Политехнический институт, участвовала в самодеятельности, занималась спортом. Вышла замуж, родила дочку.
А в 1961 году ее пригласили на строящийся в Даугавпилсе Завод химического волокна. Сначала работала мастером производственного обучения, потом – инженером, начальником смены химико-прядильного цеха. Уйдя на пенсию, она продолжала работать. И все, кто знает Селму, говорят о ней как о трудолюбивом, искреннем и отзывчивом человеке. В ее трудовой книжке можно найти только записи о благодарностях и поощрениях.
Вот такая замечательная ингерманландка живет у нас в Даугавпилсе.