Как сообщает ves.lv, «Сегодня я очень тревожусь за русских в Латвии! – говорит магистр философии Валдис Туринс. – Мы видим, как целенаправленная политика национального высокомерия и оболганной истории морально и психологически травмируют местных русских. Культивируя в них «комплекс оккупантов», политический режим стремится разъединить два народа.
Печать »оккупанта » ведь отчуждает русскоязычного человека от общей с латышами родины, превращая его в внутреннего изгнанника.. »Оккупант » — он еще и » левак » заклятый навсегда. Не хотите прослыть приспешником » оккупантов » — забудьте о своих социальных правах и притеснениях. Какая классная формула бесправия!. Не правда ли?»
Валдис Туринс называет свои политические взгляды левыми. При этом, считает, что социализма как такового не было и нет ни в одной стране мира. А тот, что строили в СССР, по его мнению, на самом деле был одной из форм современного феодализма (красный феодализм ) наряду с коричневым ( фашизм ).
«Я » левый » в том смысле, что не принимаю политизированный национализм, уточняет он. Мне всегда хотелось жить в соответствии с принципами справедливости и правды. И оказывалось, что я все время должен был идти против течения: и в советское время, и теперь.»
Мало кто знает, что за месяц до учреждения Народного фронта Латвии был создан Неформальный народный фронт, куда вошли люди, непримиримо настроенные против коммунистов и готовые довести борьбу до полного переворота власти в стране.
«Но силы были неравными.»Светлым » коммунистам Латвии (последователями Горбачева ) удалось обновить свою власть в формате националкоммунизма, — говорит Туринс. — На этой платформе и была создана 4 мая Латвийская Республика. Итоги, как наглядно свидетельствует сегодняшняя стагнация Латвии, весьма печальны.
Ведь по сути Латвийская республика стала продолжением националистически модифицированной Латвийской ССР. Да, у нас теперь частная собственность, Сатверсме, гимн и флаг, но это лишь политическая мимикрия. Феодализм остался. Потому что он стоит не на экономике, и не на формах собственности, а на идеологии. Национализм – это феодальная идеология. Если власть целенаправленно сужает и ограничивает социальную и экономическую сферы и благосостояние населения, то это феодализм. Если люди живут хорошо, то они мыслят независимо и не верят в идеологические мифы . Это, кстати, одна из причин, почему развалился Советский союз. Уровень жизни в брежневское время вырос, и сразу началось брожение умов. А когда человек занят вопросами выживания, он живет с мечтой о рае в будущем ( коммунизм, бессмертие и тому подобное ).»
— Вы не видите никаких достижений за 25 лет независимости?
— Никакой независимости нет. Ни национальной, ни социальной, ни политической. Страной управляют люди, которых с полным основанием можно назвать марионетками. Народ эту власть не любит и не уважает, и она в нем опоры не видит. Но власть нашла другую точку опоры — Брюссель и Вашингтон, а раньше это была Москва. Те же советские и партийные функционеры или их духовные наследники, паразитический класс, который использует теперь не коммунистическую, а националистическую идеологию. На данный момент во главе двух правящих партий бывшие советские функционеры коммунисты ( Бригманис и Пиебалгс ). Подумайте об этом хорошенько!
Но в чем опасность гипернационализма? Подогревание этнических предрассудков превращает их в фобии, когда национализм переходит в стадию ментальной истерии, а следующий шаг – это насилие и война.
— Война внутри страны или с внешним врагом?
— Война внутри народов Латвии уже объявлена – ведь враг-то найден. Русофобия явно указывает на этого врага. И мы видим, как ненависть, направленная на этнос, раскалывает и деморализует не только весь народ, но даже коренных русскоязычных жителей нашей страны. Это постыдно и опасно.
Правда, что иммунитет против русофобии в Латвии чуть выше, чем в других балтийских республиках, поскольку здесь много смешанных семей и достаточно высокий уровень образования. Если мы возьмем два-три последние поколения, то смешанных семей в Латвии предположительно будет больше половины. Как я могу стать латышским националистом, зная, что мой отец или мать другой национальности? Я и своих студентов всегда пытался убедить: если мы любим и уважаем свой народ, то мы должны знать, что любой народ, тоже хочет себя уважать.»
Национальная истерика, переходящая в самоубийство
— Вы как-то заметили, что русофобские настроения в Латвии особенно возросли во времена президентства Вайры Вике Фрейберги. Как думаете, это ее личная «заслуга» или общий настрой?
— В значительной степени это влияние латышей-эмигрантов. Посмотрите, как они ведут себя – что тут, что там. Постоянно жалуются на что-то, обижаются на историю, ждут реванша. Я с ними довольно много общался, и некоторые из них почти не скрывали, что представляли интересы западных государств и спецслужб, и в этом плане получается, что они почти враги независимой Латвии.
Во времена Атмоды некоторые из них считали, что не надо трогать коммунистов у власти, пусть сидят – они нам еще пригодятся ( классический пример Горбунов и Мейерович ). Представителей тримды, как мне казалось, волновали меркантильные вещи вроде возврата собственности и они совсем не прочь были делить власть с обновленными коммунистами. И в конце концов, они этого и добились! Посмотрите, они же и сейчас прекрасно вместе живут – бывшие коммунисты и латыши-изгнанники.
— То есть русофобия была заказом?
— Частично да. Ведь эта власть, которая стала нагнетать русофобию, была властью марионеток. И особенно расправили крылья они во времена усиления конфронтации между Россией и Западом.
То, что бывшая жительница Канады Вайра Вике Фрейберга была и остается убежденным русофобом, у меня сомнений не вызывает. Это образец латышского глубинного мифологического (индоевропейского ) национализма и расизма. Именно при ней открытая русофобия начала насаждаться обществу. Все это дополнилось безответственными призывами к участию в военных авантюрах Запада.
А ведь что такое любая фобия? Это истерика. Состояние, предшествующее военному насилию. И мало сегодня таких внутренних сил, чтобы этот процесс остановить.
— Знаете, некоторые в общем не зацикленные на национализме латыши говорили нам, что политика Путина кажется им непрогнозируемой и опасной, особенно после истории с Крымом, поэтому они поневоле становятся если не русофобами, то как минимум опасаются России и ее внешней политики.
— Эти люди просто не хотят думать и здраво анализировать ситуацию во внешней политике. Есть, например, известный всем список внешних агрессий США в последние пятьдесят лет. Там упомянуты более чем 100 инцидентов.У США 140 военных баз по всему миру, ими окружена по периметру вся Россия. Но про это не говорят.
На Россию сегодня оказывается огромное экономическое, военное и психологическое воздействие, но со стороны России я не вижу никакой агрессии.Наоборот, над этой страной сегодня нависла очень серьезная угроза. И мы, соседи этой великой страны, должны понимать это в первую очередь. Должно же быть какое-то разумное отношение к этому мужественному народу, нашему ближайшему соседу.
Где же элементарное понимание нашей географической и исторической взаимной связанности, в конце концов? Поэтому я полностью уверен, что мечта гипернационалистов о гибели России абсолютно бредовая и самоубийственная затея.
Жителям Восточной Европы и Латвии надо спасать свои жизни
— В западном информационном поле идет подготовка сознания общества к тому, что Россия – это бесспорное зло, а русские – худшие люди в мире. В западной прессе все русское подается на 99% в негативном ключе. Не является ли это почвой для нового крестового похода на Россию?
— Эта подготовка сознания общественности началась не сегодня. Все русское уже давно подвергалось издевательствам и почва для русофобских настроений давно готова. Сейчас все уже приближается к драке. Русский народ понимает это. Но его нервы могут не выдержать, и на это – основной расчет врагов. Бряцание не только оружием, но и словами – это отличный провокационный маневр. А к чему это может привести – страшно подумать… Ведь речь уже идет о возможном опережающем нанесении ядерного удара. Все приграничные с Россией территории в случае вооруженного конфликта могут быть превращены в мертвую буферную зону между Россией и странами Запада.
Знаете, еще до этих трагических событий на Украине, я все думал: ну какая там может быть война, не будет же славянин славянина убивать! Оказалось, что это еще как возможно, и даже очень просто. То есть провокаторы подошли к той точке, когда можно стравить между собой любых соседей, которые до сих пор мирно жили. Как мне кажется, одна из целей США сегодня – вызвать войну именно на ближних подступах к России. И тут уж неважно, кто пострадает – литовец, латыш, русский или эстонец. Тому, кто развязывает подобную войну – это неважно.
И что самое тревожное: в Латвии почти нигде нет никакого серьезного антивоенного движения, нет лидеров, которые бы к этому призывали. Только знаменитый композитор Имантс Калниньш не боится говорить правду. А почему остальные молчат? Думаю, что они находятся в каком-то идеологическом дурмане, а часть наивно даже полагает, что эти процессы – правильные. Ведь нынешняя молодежь не только никогда не воевала, но даже в армии не служила, и они не представляют, что такое война.
— И что делать живущим на этих ближних территориях, в частности, в Латвии?
— Самая здравая стратегия – уезжать отсюда, чтобы спасти жизнь своих семей. Подготовка к войне уже приняла такой размах, что остановить ее почти невозможно. Я всегда думал, что русские Латвии – это наше спасение. Но сейчас я в этом уже не уверен. У меня лично есть слабая надежда на примирение. Ведь наши этносы не так отчуждены, как кажется. И латыши в массе своей не считают, что русский – это обязательно пьяница и матерщинник. А кто все-таки так думает, просто дурак, ведь это не от большого ума – считать, что ты чем-то лучше других.
Итоги Песенной революции: потеря независимости и бедность
Как признается Валдис Туринс, его политические взгляды сложились благодаря привычке много читать, размышлять и критически оценивать реальность. Когда к власти в СССР пришел Горбачев, Валдис первое время, как и вся страна, тоже поддался обаянию велеречивого генсека. Но в годы перестройки ясно увидел, что под завесой реформ происходит перекрашивание той же самой партноменклатуры, которая, после победы над »стагнатами » сменила марксистко-ленинскую иделогию на демократические лозунги и снова удобно устроилась во власти в России и во всех постсоветских республиках, в том числе, и в Латвии.
Подъем национального самосознания латышского народа Туринс с одной стороны приветствовал, а с другой — не доверял перекрашенным партократам и интеллигентам с партийными билетами (НФЛ) , которые рулили процессом.
«Было ясно, что все это выльется в конечном счете в обман. А наша цель была – политически дисквалифицировать коммунистов и отстранить их от управления страной, — говорит Туринс. — Но народ поверил этим «соловьям» и пошел за ними. Маховик раскручивался очень быстро. Уже к весне 1988 года пошли массовые манифестации. Сверху, при участии коммунистов и даже служб госбезопасности, начал формироваться Народный фронт Латвии. Необходимо было организовать отпор этим лжепатриотам и »революционерам». Так создавался Неформальный народный фронт. Я написал программу. В сентябре 88-го года собрали съезд. На нем было около 2000 участников. Это было чудо – ведь не было никакой агитации и даже информации.
А утром следующего дня меня уже вызвали в прокуратуру Риги. Прокурор Алкснис стал на меня давить и угрожать: или уезжай из страны или будешь сидеть. Я выбрал эмиграцию. Уехал в Австрию, потом в Германию. Наша организация распалась, потому что ядро не успело сложиться, некоторые участники предательски перешли в руководство НФЛ, а потом стартовали на выборах Верховный совет ЛССР.
Живя на Западе, я по началу много публиковался в латышской эмигрантской прессе – давал оценку процессам, которые шли в Латвии. Встречался и выступал перед латышами жившим на Западе. Но политическое руководство тримды не разделяли моей тревоги по поводу второго пришествия коммунистов.
В январе 92-го года, я вернулся в Латвию, хотел вернуться и в политику, чтобы начать »все с нуля». Но я не увидел серьезных людей, которые были бы готовы к конфронтации с режимом. Да и новая власть уже успела хорошо укрепится, в том числе, за счет раскола общества.
Я понял, что нет смысла тратить свою жизнь на противостояние системе в одиночку и пошел работать в высшую школу, чтобы как-то влиять на умы молодежи.