Если сказать, что городская прогрессивная общественность как-то без энтузиазма вспоминает протест и десятидневную голодовку Александра Внукова перед зданием тогдашнего Педагогического института – значит, ничего не сказать. Многие об этом с удовольствием бы забыли. Однако с тех пор прошло 25 лет, и поскольку Александр находится рядом с нами – он журналист газеты «Наш город.» – мы не могли не задать ему несколько вопросов.
- Вы голодовкой выражали протест. Против чего?
А.В.: Я протестовал против несоблюдения законов должностными лицами – представителями государства. Будучи кандидатом педагогических наук, я более двух лет публично отстаивал свое право заниматься педагогической деятельностью. В разбирательство конфликта были вовлечены даже Республиканская прокуратура и тогдашний министр образования Латвии г-н Андрис Пиебалгс – нынешний председатель партии «Виенотиба» («Единство»). Помню, в середине августа 1991-го я получил ответ из Республиканской прокуратуры, в котором сообщалось, что мое увольнение из ДПИ было незаконным и там же предлагалось г-ну министру исправить это положение. Как раз в 20-х числах августа рядом с одной из рижских баррикад я случайно столкнулся с г-ном Пиебалгсом, и он подтвердил наличие у него этого ответа из Прокуратуры. Сказал, что все будет сделано в соответствии с законом. Однако через неделю я получил им подписанный ответ, в котором утверждалось, что представители Республиканской прокуратуры ошиблись, и уволен я согласно тогдашнему законодательству. Это сообщение стало последней каплей – и я решился на голодовку.
- Офицальная власть отвергла Ваши доводы? -Да, это был неприкрытый произвол. Между тем, грамотные работники пединститута прекрасно знали, что при моем увольнении был нарушен закон. Но никто из них не решился высказать собственное мнение – впрочем, его никто и не хотел бы слышать. Я и сейчас могу предоставить документы, подтверждающие мою правоту – и преступную предвзятость всяческих судов, прокуратур, заключений экспертов. Сидя в палатке, наблюдал, как педагогическая профессура, уходя с работы, пробиралась вправо или влево по стеночке здания, но не через скверик, где находился бюст Райниса и стояла моя палатка.
- Тяжело пришлось впоследствии? - В то время моим детям было 12, 8 лет и 1 годик, работы не было. Задолжность за квартиру отрабатывал, чистя от травы площадь перед Дворцом химиков. Работал грузчиком, намотчиком, дворником, фасовщиком; в Первомайке протягивал телевизионный кабель; был рабочим в фирме, разводившей шампиньоны и др. За это время стал доктором педагогики ЛР, член-корреспондентом Международной академии педагогического образования. Публиковал статьи по педагогической тематике – в журнале «Даугава», в Санкт-Петербурге, Москве, Риге и др.
- По существу, Вас лишили профессии. Не обидно? - Кстати, о том, что я 13 лет работал в институте, стал единственным на кафедре физвоспитания, кто защитил диссертацию и стал доцентом (в 1982 году), «великий латгальский историк» Хенрихс Сомс забыл упомянуть в научном труде «No pedagoģiskās skolas līdz universitātei» (1996 г.) – тем самым вычеркнув меня из истории данного учебного заведения. Это было совсем не обидно, так как меня в то время (впрочем, как и сейчас) одолевали другие заботы: например, я знал, что не имею права пропустить ни одну тренировку без уважительной причины. Что касается профессии, то у меня четкое мнение: педагогической деятельностью мало кто занимался тогда, не занимаются ею и сейчас. В основном – антипедагогической.
- Что Вы имеете в виду? - Очень простые вещи: к педагогике не имеет отношение воззрение, согласно которому обучение на родном языке воспитывает в детях вражду к Латвии; нельзя игнорировать естественные стадии развития детей и искусственно занижать сроки начала обучения; нельзя умение «говорить» считать более важным, чем умение «понимать» и др. Отсюда вытекает и приоритет решаемых проблем – в них не просматриваются педагогические (основополагающие) начала; учителей обязывают думать лишь о деньгах. Мы калечим детей, полностью забирая их внимание, под нашей опекой дети озабочены внешними факторами и не стремятся понять самих себя. Этим лишаем их базы для формирования полноценной личности. Создается ситуация безответственности как учителя, так и учеников. А вот занятия спортом ориентируют внимание ребенка на его тело, на самого себя – на развитие. Этим должны заниматься грамотные люди – педагоги.
- Спустя 25 лет сохранилась ли обида и возмущение? Справедливость торжествует? - Ничего подобного не испытываю, нет во мне места для таких переживаний. При этом вижу, что пропасть между профессионалами и дилетантами год от года увеличивается. Конфликтов, подобных тому «моему», не становится меньше (правда, люди «поумнели» – в палатках не сидят); все больше создается условий для вражды, обид и неприкрытой агрессии. На мой взгляд, это от безответственности и коллективного эгоизма.
- Вы считаете себя независимым журналистом? - Совсем нет. В своем видении окружающего мира и происходящих событий я стараюсь быть радикалом – только так можно различить хорошее и плохое, белое и черное, правое и левое. Стремлюсь придерживаться девиза: «Делай, что должно, и пусть будет, что будет».
- В начале 2000-х Вы написали книгу «Один на один», которая, кстати, есть в городской библиотеке. Не задумываетесь ли о новой? - Гоню эту мысль и хлипкое желание подальше, хотя название уже давно «присмотрел»: «Это я, Господи?».
Суть конфликта в несколько строк. 30 января 1990 года у кандидата педагогических наук Александра Внукова заканчивался срок пребывания на должности доцента. По существующему тогда законодательству, после 30 января должен был быть объявлен конкурс на замещение этой должности и проведены выборы. Однако администрация ДПИ провела выборы 15 января, а 16-го уже уволила Внукова с работы. Это нарушение закона констатировала вышестояшая на то время организация – Государственный комитет СССР по народному образованию – и обязала администрацию ДПИ провести выборы по сущесвующим правилам. Чего не было сделано. Последовавшие затем приказы администрации ДПИ, изменявшие сроки, не имели юридической силы.