Борьба за влияние на молодые умы будет происходить не просто между государством и самоуправлениями, а будет перемещена еще и в плоскость межэтнических отношений, а способом реализации очередной реформы образования глубоко символичным Черным Карлисом (Карлис Шадурскис) станет осознанный, подчеркну, выбор в пользу очередного витка межэтнического обострения. Во-первых, потому, что государственная власть у нас латышская, а на местах случаются русские мэры. Во-вторых, потому, что впереди парламентские выборы, и куда легче стравливать части общества, чем объяснять суть реформы. Любой – налоговой, образования, здравоохранения… Впереди ж их много.
Немного о сути реформы именно образования. Если отделить зерна от плевел, а задачи, стоящие перед сферой образования, от зловещего образа Черного Карлиса, то изначальная идея реформы-то не столь катастрофична и даже логична.
Речь идет о необходимости отделить 10-12 классы от начальной и основной школы. Начальная школа (1-4 классы) и основная школа (5-9 классы) будут привязаны к месту жительства учеников, а средние классы начнут развиваться по сценарию колледжей. А еще будут так называемые гимназии, где будут обучаться дети, ориентированные на получение высшего образования, будут училища, дающие рабочую профессию. В идеале должны быть колледжи, которые и профессию дают, и не закрывают путь для дальнейшего получения образования и карьерного роста. Дети в 10-12 классах уже большие (от 16 и старше) – смогут и мотаться на учебу в другие районы.
Разумеется, такая система ведет к большей сегрегации учеников по способностям – уже в подростковом возрасте. Экономическая подоплека реформы – тоже очевидна. Пока молодежи было много – ее было выгодно, как можно дольше держать за партой, не выпуская на рынок труда. В ситуации нехватки рабочей силы нужно недорослей выпихивать на рынок труда как можно быстрее. Собственно, просиживание штанов в старших классах в возрасте 19 лет с непонятными перспективами – это зло со всех точек зрения.
Шадурскиса ненавидят, но он, к сожалению, еще в свое первое пришествие понял, что, разделяя, властвовать легче – то есть, с политическим цинизмом у него все в порядке. Совершенно очевидно, что задуманная реформа вызовет сопротивление на местах: ясно же, что в провинции – преимущественно латышской – станет меньше школ, кто-то из администрации рискует потерять работу. Поэтому основным полем битвы будет объявлена Рига, а реформа будет продаваться латышскому населению как метод латышизации и правильного идеологического воспитания русскоязычной молодежи. Провинции немедленно придется заткнуться, пожертвовать своими интересами и присягнуть Черному Карлису – дело ж государственной важности…
То есть, переподчинение старших классов государству, будет подаваться и продаваться обществу как акция по вырыванию детей из родного русскоязычного лона. Отчасти так оно и будет: в средних учебных заведениях, ориентированных на подготовку высококвалифицированных кадров с высшим образованием, преподавание будет все чаще вестись на латышском языке. В перспективе русскоязычное меньшинство лишится интеллектуальной элиты, а дальше… делай с ним, что хошь. Государственная пропаганда будет медленно, но верно ставить знак равенства между принадлежностью к русскоязычному меньшинству и социальным лузерством. Социальным лифтом, позволяющим выйти за круг, очерчивающий территорию гетто, станет получение образования более высокого уровня – на латышском языке.
Собственно, все это — занимательная политологическая футуристика.
На практике все будет куда проще: перед парламентскими выборами реформа образования приведет к очередному витку межэтническому обострения, и в пылу этой самой политической борьбы, вместе с водой выплеснут и самого младенца. То разумное, что было заложено изначально в реформе, будет утрачено – пострадают и латышские, и русские (билингвальные) школы. Ухудшение межэтнических отношений отбросит страну еще на несколько лет назад…