Наказание — лишение свободы на 2 года (условно, с проверочным сроком на 2 года). Решение обжалованию не подлежит.
Дело, ставшее в Латвии знаковым, длилось 7 лет! Уже через месяц после гибели мальчика руководство ДРБ было вызвано в сейм на заседание комиссии – но вместо ответов на вопросы и признания вины начало обвинять во всем журналиста…
«Сплетни и злой умысел...»Статью «Убойное лето 2010-го» про беспредел в ДРБ руководство больницы оценило как не отражающую реального положения дел: «Такая информация лишь сеет в людях панику! Люди боятся лечиться…». Последовавшие затем сотни людских обращений в газету с описаниями конкретных случаев вседозволенности двинские доктора назвали «совершенно необъективными». И никто из руководства ДРБ не снизошел даже до соболезнования родственникам.
За д-ра Христенко тогда громогласно вступился и главврач страны — президент Латвийского общества врачей Петерис Апинис. Резко критикуя СМИ за «однобокое освещение гибели 12-летнего Артема Прокопьева», П. Апинис заявил, что в «прессу и электронные средства массовой информации вернулась тенденция сеять панику, дискредитировать медицину и уважаемых врачей, которые, якобы, виновны и подлежат линчеванию». Про ситуацию в Даугавпилсе г-н Апинис открыто лгал – мол, врача В. Христенко отозвали из отпуска, и оперировали мальчика два других уважаемых врача; к умирающему ребенку из Риги была вызвана и спешила консультативная помощь — реаниматолог и детский хирург. «К сожалению, помощь не успела», — написал президент ЛОВ.
Началась буквально война. Делом заинтересовались столичные СМИ. А г-н Апинис перешел к угрозам: «Сообщение в прессе, что ребенок умер потому, что врач не поговорил по телефону с его матерью в Англии, недостойно общенациональных изданий и порталов. Сделать одного врача злодеем, основываясь на сплетнях — это сознательный злой умысел против детей, которым еще придется лечиться в Даугавпилсской больнице».
Давили и на журналиста, и на правоохранительные органы! Журналистское расследование, проведенное «Динабургом» в 2010-м по факту смерти мальчика, потрясло всю страну. Дело было взято под контроль Генеральной прокуратуры, Министерства здравоохранения, самых высокопоставленных лиц государства. Но на заявлениях вся помощь и закончилась – министры в Латвии меняются быстро.
За это время д-ра Христенко то снимали с должности, то вновь ставили. Даугавпилсский суд отменил все примененные к нему меры (запрет на работу и выезд из страны, арест на машину), оставив без рассмотрения заявление пострадавшей стороны о материальной компенсации.
Решения Даугавпилсского суда оспорили и потерпевшие, и обвинение (прокурор требовал приговорить В. Христенко к пяти годам лишения свободы условно с запретом на врачебную практику на 5 лет).
И справедливость восторжествовала.
Когда ты — никто!
...Ему было всего полтора года, когда он дотянулся ручками до бутылки с уксусной эссенцией. Но обошлось. Для полного выздоровления требовалось лишь время. Не нужна была даже диета, главное — не перегружать желудок. Мальчик рос здоровым; проблема возникала всего трижды (переедал), но устранялась обычным промыванием желудка. А жил Артемка последнее время с мамой в Англии.
В августе 2010-го два внука прибыли в гости к бабушке в Даугавпилс. 11 августа около девяти вечера младшему стало плохо. Евгения Евгеньевна стала вспоминать, что ребята ели за ужином — вроде, ничего особенного.
К «скорой» и приемному покою ДРБ у бабушки претензий нет. Вот ее письмо на мое имя – главному редактору «Динабурга»: «Артему сделали анализ крови, затем отправили на рентген желудка. Я держала внука. Корчась от боли, он сам не мог стоять на ногах. После УЗИ очень раздраженный доктор говорил кому-то по телефону, что желудок заполнен едой и там нет воздуха».
В 23 часа Артем оказался в детском хирургическом отделении (с каталки на каталку больного «грузила» сама бабушка). И тут явился он. Зав отделением Василий Христенко устроил бабушке допрос, кто кем кому приходится, запросил паспорта, доверенность на ребенка (ее бабушка предъявить не смогла) и словами «По нашим законам ты – никто!» пригвоздил без того напуганную женщину к латвийскому позорному столбу.
Мальчику становилось все хуже, и растерянная бабушка протянула врачу мобильный телефон с просьбой поговорить с дочерью в Англии – та полгода назад общалась с врачами клиники Бирмингема. Но со словами «А зачем оно мне надо?» главврач ретировался. И до утра в палате его более не видели.
«Он умирал, я это чувствовала...»
— Из процедурной внука привезли с какой-то трубкой в носу. Мальчик задыхался. Медсестра пыталась усадить его, но кровать была сломана, — вспоминала бабушка. — Затем сделала два каких-то укола, однако Артему от них не стало легче: если поначалу он корчился от боли, но терпел, то потом уже стал метаться по кровати, плакать. К середине ночи хрипел и кричал: «Бабушка, миленькая, помоги!».
Он умирал, я это чувствовала. Всю ночь я буквально ловила его, металась сама. Дети в палате от страха с головой залезли под одеяла. Когда начинался приступ, внук кричал и просил воды. Но медсестра запретила даже смачивать губы. Иногда у него начинались рвотные позывы, но его не тошнило, внутри как будто все зацементировалось…
Сестры милосердия спали. Бабушка будила их, умоляла сделать хоть что-нибудь. Тогда мальчику делали еще уколы. Но ему становилось все хуже.
— Когда я в очередной раз разбудила медсестру и попросила вызвать врача, та, зевая, ответила, что он занят...
«Мы решим вашу проблему!..»
Из письма: «Около восьми утра в палату вошел д-р Олейников и осмотрел ребенка, сделали ему очередной анализ крови. Затем его начали готовить к ФСГ, повезли в процедурную, но вернули в палату – доктор сказал, что нет каких-то инструментов нужного размера».
После ФСГ, со слов второй бабушки Артема, замученный болями мальчик начал терять сознание.
— Сестра стала мерить ему давление – а давления нет. Тогда врачи схватили его и повезли в операционную... Троицкой Евгении, второй бабушке Артема, д-р Олейников позвонил в 16.20: «Ваш внук умер... Я заступил на смену только в 8 утра, слабое сердце, внезапный разрыв желудка...». На простые вопросы, как такое могло произойти, ведь до операции УЗИ и рентген не показали разрывов — ни от кого ответа нет.
...Приехавшая из Англии мама и обе бабушки написали заявление в полицию.
— Когда мы все написали, инспектор попросил нас «погулять» возле участка пятнадцать минут. Мы вышли, вскоре позвонил д-р Олейников. Сказал, что звонит по поручению д-ра Христенко (который буквально час назад измывался над нами, хамил): «Зайдите к нему еще раз, он решит вашу проблему». Ночью на моего Артемку у Христенко не хватило времени, а когда мальчика не стало – он взялся решить «нашу проблему»!..
Наши эскулапы обнаглели! И фактически имеют «свою» полицию — которая их бережет. Начальник участка г-н Мигланс, пытаясь отговорить от повторного независимой экспертизы, расписывал матери мальчика сюрреалистическую картину вскрытия!
— Полиция обещала провести расследование за выходные, — вытирает слезы мама Артема. — В понедельник мы пришли к патологоанатому, но нашего мальчика там не оказалось. Нам сообщили, что д-р Христенко не советовал делать повторное вскрытие. Сейчас вся надежда на следователя прокуратуры, которая добилась-таки повторного вскрытия и приезда бригады судмедэкспертов из Риги. «Здесь что-то не так», — сказала она нам.
Эпилог
Я снимаю шляпу перед людьми в белых халатах и сожалею, что невольно бросаю тень на всю профессию.
Однако что все это значит? Народ боится не чумы, а врачей! Но по какому праву человек в белом халате, на которого ты в душе молишься, смотрит на тебя как на вошь, смотрит сквозь тебя, изучает: кто ты и сколько с тебя можно сорвать?..
Так чем же все-таки был занят ночью дежурный д-р Христенко? Сразу после смерти мальчика доктор пытался уверить родных, что ночью неоднократно посещал ребенка. Он понятия не имел, что с Артемкой все время дежурила его бабушка…
P.S.
Как сообщил Рейнис Йокст, руководящий ДРБ последние три года, д-р Христенко снят с должности и работает в том же отделении рядовым врачом. Претензий к его работе у главврача нет.