«О нашей больнице пишут много, в основном – плохое, – говорит мужчина. – Не так давно я стал пациентом ДРБ. По моему мнению, ситуация в больнице несколько иная, чем принято освещать ее в прессе. Впрочем, начну по порядку…».
«Продуло» в жару«Недавно я ездил в Ригу. Когда закончил со своими делами, отправился по друзьям. Какая сейчас стоит жаркая погода – сами знаете: окна везде нараспашку. В итоге, мне продуло лимфоузел на шее. В ночь с пятницы на субботу он начал увеличиваться. Шишка росла с каждым часом, но боли не было. Мой семейный в субботу не принимает, поэтому я поехал в больницу.
И мне крайне не понравилась первая встреча с приемным покоем. Сразу же со старта – ни «здрасти», ни «до свиданья» – мне говорят: «Прием – 20 евро». Я вообще-то знал, что первая медицинская помощь стоит где-то около 4,50 евро, но ответил: «Хорошо, зовите специалиста». Пришел молодой парень, хирург. Мы зашли в отдельный кабинет. Он начал меня внимательно осматривать, подошел к моей проблеме очень ответственно. Хирург объяснил мне: «Поймите, сейчас опухоль увеличивается. Как пойдет дальше, мы не знаем. Она должна созреть. Возможно, мы собьем ее антибиотиками. Пока Вас госпитализировать рано, но если будет хуже – приезжайте снова».
Врач выписал пациенту антибиотики и обезболивающее, и мужчина оправился домой. На вторую ночь, с субботы на воскресенье, опухоль начала болеть. Дотерпев до утра, даугавпилчанин вновь приехал в ДРБ – мол, таблетки мне не помогают, опухоль стала больше.
«Тогда работники ДРБ забегали: надо показаться лору. Поскольку его в больнице нет, меня на машине учреждения отправили в инфекционную больницу. Взяли кровь на анализ; лор посмотрел и сказал, что это не к нему, так как инфекции нет. В дороге водитель машины мне посоветовал: «Лора в ДРБ нет, поэтому тебе надо ехать либо в Елгаву, либо в Ригу».
Мы вернулись в ДРБ. Пришла знакомая-хирург, которая мне сразу сказала: «Тебе у нас сможет помочь только Андрюшенко». Мне крупно повезло, что в понедельник он выходит из отпуска. Оставалось перетерпеть одну ночь».
Кино в операционнойМужчину отправили в палату, начали колоть антибиотики.
«Обезболивающее меня не брало, я «лазил по стенам». Старался терпеть, чтобы не беспокоить медсестру. Врачи ко мне не приходили, сказав, чтобы я ждал своего специалиста – лицевого хирурга. Спасибо медсестре: заметив, как я мучаюсь, она поставила какую-то капельницу, и я несколько часов смог поспать.
Утром пришел врач Андрюшенко. Не зря все его хвалят: он – единственный в Латгалии, кто может восстановить лицо, челюсти, зубы. Медсестры рассказывали, что раньше у Андрюшенко были дежурства, а теперь их перестали оплачивать. И когда он в отпуске, больных везут в Ригу.
Вместе с Андрюшенко на приеме была очень позитивная медсестра. Врач меня осмотрел и сразу сказал: «Готовься, надо резать». Я, конечно, расстроился, хоть оперировать должны были под общим наркозом. Ко мне пришел анестезиолог: «Девчата, уколите ему успокоительное». Действительно, помогло. Я еще упирался, чтоб меня в операционную не везли – мол, сам дойду.
Утром перед операцией в палате я как раз прочитал статью о том, что в операционном блоке ДРБ установили видеокамеры. Я увидел, что там, где люди раздеваются, стоят камеры. Сестрички, молодцы, притащили ширмочки, то есть делали все возможное, чтобы дать возможность пациенту переодеться. Но когда меня перетащили на операционный стол, я опять увидел камеры. Мне это крайне не понравилось: у меня-то операция – на лице, а у других… Думаю, хакерам легко будет взломать Сеть. Значит, фотографии людей могут появиться в доступе. И они могут подвергнуться насмешкам и издевательствам.
Помню, моей матери в 90-е годы делали операцию – удаление желчного пузыря через прокол. Рижский профессор обучал наших специалистов. Мать подписывала бумагу, чтобы во время операции шла запись, которую потом будут смотреть врачи других регионов. А сейчас получается, что за пациента уже принято решение. Я считаю, что запись на видео – это вторжение в мою личную жизнь.
После операции, когда я отошел от наркоза, сестры просили, чтобы мы как пациенты подняли эту тему. И я пообещал, что об этом расскажу».
Проблемы персонала«Я обратил внимание, да и медперсонал жаловался, что у них крайне неудобный график работы. Особенно, у санитарок. Она остается одна на два крыла. Представьте, какой это объем работы, если больной поступает в одно отделение и в это же время – во второе. Сколько им бегать приходится... А еще нужно все туалеты и коридоры отмыть. Выходит, двойная работа – за минимальную зарплату. Люди не выдерживают и уходят.
Сказали, что в больнице перестали выдавать спецодежду. Нет возможности ее купить. Благо, из Литвы приезжает какая-то фирма и предлагает медсестрам, докторам медицинскую рабочую одежду.
Я немало ездил по «европам», мне есть с чем сравнить, и я привык, что там нет проблем с туалетной бумагой. В ДБР, оказывается, с этим беда: здесь лимит на туалетную бумагу. И мне сказали, что в этом месяце его израсходовали. Хорошо, что на 1-м этаже есть магазин: я поехал и купил бумагу. А если человеку после операции сложно передвигаться? Как ему быть? Просить ведь неудобно.
Многие медсестры и не скрывают, что ищут работу в частных клиниках или собираются уехать за границу. Текучка кадров у нас – сумасшедшая. Работают лишь те, кому некуда деться.
А люди у нас в больнице в подавляющем большинстве работают замечательные, заботливые. Умеют не только профессионально помочь, но и словом поддержать, успокоить, вселить надежду.
Я понял: если ты прошел «барьер» приемного покоя, то тобой займутся и помогут. Но в приемном покое не хотят брать. Понимаю, что они так поступают не по своей воле – им так приказано».
«Чувствую себя хреново»«Меня выписали, но через несколько дней (опять в субботу) у меня забарахлило сердце. Я в какой-то мере сам виноват: это последствие наркоза, а я мало воды пил и упустил момент. Вызывать «скорую» на дом – страшно. Вдруг скажут, что вызов – не обоснованный. Взял и сам поехал в «скорую».
Как потом оказалось, у меня, действительно, был сбой ритма сердца. Работники Скорой помощи отнеслись ко мне хорошо, пригласили в диспетчерскую, вызвали двух врачей, сделали мне кардиограмму. Посмотрели, сказали, что ничего опасного нет, дали мне лекарство. Мне стало легче, я вернулся домой.
Но вечером у меня опять начались перебои с сердцебиением: бьется – пауза, бьется – пауза. Страшно, что встанет на «паузу», и все, конец. Я поехал в больницу, говорю: «Ребята, мне нехорошо». Пришел молодой терапевт, сделал мне кардиограмму: опять ничего страшного. Но я себя чувствую, извините, хреново! Вообще, за что я плачу налоги? Сейчас с нас один процент снимают – скоро будут пять… Я хочу получить помощь. Я хочу жить!
Меня положили в палату на 1-м этаже, прокапали. Сердце стало работать нормально. Мне рекомендовали сделать холтер (от ред.: холтер-мониторинг – наблюдение за сердцем в течение суток). Звоню в городскую поликлинику, интересуюсь, где можно поставить холтер-аппарат. Мне в ответ: «Мы не ставим!». А где это можно сделать? – «Такой информацией мы не владеем!». Потом выясняется, что в ДРБ ставят холтер. Интересно: почему в городской поликлинике – отделении ДРБ – не знают, какие услуги они могут предоставлять?
Открыл интернет, начал звонить. Узнал, что в «Диназе»– очередь, в «Олви» – за деньги, в любое время. То есть делается все возможное, чтобы люди не получали медицинскую помощь от государства. Мне нужно записаться к эндокринологу. Запись на бесплатную консультацию в поликлинике – только на октябрь-ноябрь. В «Олви» – запись на 2019 год, в «Диназе» – на август. А за деньги – за 30 евро – сразу нашлось место в очереди!
В итоге, недельное лечение мне обошлось в 200 евро. Мне непонятно – куда идут деньги, которые у меня целый год высчитывают?! Поэтому всем желаю: люди, берегите свое здоровье!»