Прошло уже даже больше двух лет с постановки диагноза. Первый этап был быстрым — по «зеленому коридору», поделилась она. Казалось, что болезнь «поймана» в самом зародыше, и с нею удастся справиться. В июле прошлого года состоялся плановый визит к онкологу, на котором подтвердился благоприятный прогноз. Анализы крови это подтвердили. Женщина облегченно выдохнула.
«Месяц спустя начались какие-то необъяснимые вещи. Я поняла, что что-то у меня не в порядке. Первый забег — к семейному врачу. Потом уже за плату к гинекологу — потому что плановый визит был назначен только на ноябрь в Гайльэзерсе, следовательно, никто бы раньше... Ну, не было возможности попасть. Гинеколог мне сказал, что, к сожалению, болезнь вернулась, и нужна срочная консультация, до ноября ждать нельзя».
Снова запись на платный визит — встречи с онкологом (за собственный счет) ждать пришлось с 24 июля до 12 сентября. За это время требовалось пройти и компьютерную томографию.
«И прозвучал приговор, что мне, к сожалению, помочь уже нельзя, и меня передают на паллиативный уход».
Эмоционально это было невероятно тяжело, вспоминает Санита. Она сидела после консилиума — весь консилиум занял 10 минут, ее просто поставили перед фактом. И затем женщина почти час ждала выписки. Ничего в ней не поняла, а врач только объяснил, что метастаз нет, все очень плохо.
"Я, честно говоря, не помню, как домой приехала...упала в постель, и тогда началась истерика".
Две недели Саните было известно лишь, что она считается паллиативной пациенткой. Но что это такое на практике, было непонятно. И даже каков в точности ее диагноз. Была только выписка без единого понятного женщине слова.
«Осень у меня была тяжелой, потому что я две недели ждала в очереди к специалисту по паллиативному уходу. Когда я попала к доктору, она все мне объяснила — ведь когда мне сказали, что ничего сделать нельзя, никто мне не объяснил, что показала компьютерная томограмма.
За пять минут коммуникации было — та-та-та, всё. Спасибо доктору Букловской! Она объяснила, что со мной происходит, почему мы ничего не можем сделать, и нужно записаться в очередь на паллиативный уход, на капельницы.
Там шесть недель ждать нужно было. В это время у меня была возможность получать систему дома. Сама услуга мне как онкобольной была бесплатна, но лекарства докупать было нужно самой. Изо всех семи только одно компенсировалось государством».
Через две недели паники и неизвестности Санита наконец знала, что происходит с ее организмом. Потому что услышала от врачей только то «всё плохо» сразу после консилиума, и всё. Осведомленность придала сил, говорит пациентка.
Лишь в ноябре женщина оказалась в отделении паллиативного ухода. Санита считает, что ее пребывание в стенах отделения сильно помогла скрасить врач Лидия Букловска, которая заходила к пациентке каждый день по утрам. А были и такие врачи, которые к своим подопечным не заглядывали.
На паллиативные койко-места — очереди, и время пребывания ограничено. По наблюдению Саниты, это отведенное время можно было бы использовать куда эффективнее. И была совсем странная ситуация: койка в палате, такая нужная множеству больных, пустовала целую неделю.
Теперь, имея опыт паллиативного ухода и на дому, и в стационаре, Санита убеждена: нужно максимально ускорить процесс вне больниц. «Дома, наверное, и стены помогают. Это правда, ты ведь в своей обстановке. Что ты после этой системы можешь выбежать наружу или к детям съездить, или еще что. Потому что если ты у себя, то всё это не так тяжело».
Паллиативный уход Саните есть за что похвалить. Ей моментально организовали получение капельниц на дому. В назначенное время у двери стояла медсестра со штативом. За десятидневный курс медикаментов и принадлежностей тогда пришлось уплатить около 80 евро. А вот в паллиативном отделении болезненным было отношение медсестер. Когда человек заходит в палату с выражением лица...
«Конечно, всё можно понять — мы устали, забегались, да и Онкоцентр не самое веселое место. Но именно там пациент ждет доброжелательности.
Еще на начальном этапе борьбы с болезнью, вспоминает Санита, был случай — врач перед сеансом облучения пришла и говорит: «Если что, спрашивайте сами. Нам некогда!»
Санита сейчас счастлива, что она трудоспособна, и ее дни не проходят в постели. Но мысли о будущем течении болезни не отпускают. Жизнь продолжается под плотным присмотром семейного врача.
Она размышляет: для персонала паллиативного отделения пациент, похоже — всего лишь очередной больной, но для самого больного это время — нечто совсем новое и переворачивающее всю прежнюю жизнь, поэтому отношение должно быть понимающим и уважительным. Этого не хватает, хотя в системе есть самоотверженные хорошие врачи.