- Борьба с нелегальными деньгами обострилась только в последний год, фактически после истории с ABLV. Вы были в должности министра финансов раньше, потом занимали пост министра благосостояния. Почему в Латвии не боролись с грязными деньгами раньше, постепенно, и тогда финансовая система не подвергалась бы резкому стрессу?
- Все время происходила борьба, и законодательство тоже принималось. Например, в 2015 году были приняты важные изменения в законах, касающиеся отмыванию денег. Однако недостаточный прогресс и непонятные решения в итоге привели к тому, что бороться с нелегальными средствами надо сегодня жестко и быстро.
- Но когда вы были министром финансов раньше, то понимали, что в латвийском банковском секторе есть проблема, связанная с отмыванием денег?
- Да, проблема была, но нельзя сказать, что мы ничего раньше не делали и никак не реагировали. Если бы ничего не делали, то в 2016 году Латвию бы не приняли в OECD (Организация экономического сотрудничества и развития, - прим. авт). Тогда были очень напряженные разговоры, как мы будем выходить из этой ситуации. Сейчас просто борьба обострилась очень сильно, потому что Латвию не просто обвинили в эпизодических случаях участия в отмывании денег, а в системной организации отмыванию. Это очень и очень серьезное обвинение.
- Что касается налоговой системы, то вы постоянно говорите о 270 тысячах работниках, которые не платят социальный налог. Хватит политической воли реформировать налоговую систему таким образом, чтобы режимов без уплаты социального налога не осталось?
- В том, что всем надо платить социальный налог хотя бы с минимальной заработной платы, я был уверен всегда. Я выступаю за то, чтобы в налоговой системе страны было меньше всяких предпринимательских форм уплаты налога. Мы часто приводим в пример Эстонию, и там нет такого разнообразия налоговых режимов. Если бы мы упростили наш налоговый режим, то это привело бы к сокращению аппарата Службы государственных доходов. Но что касается политической воли, то понимаете - для принятия любого закона нужен 51% голосов.
- Вы сможете убедить коалицию, что это может быть жёсткое и непопулярное решение, но оно нужно для стабильности пенсионной системы?
- Это решение в первую очередь нужно для стабильности пенсионной системы. Еще в годы кризиса я понимаю - микропредприятия могли существовать как класс. Но сейчас же другое время! Предприятия не платят социальные взносы, но работают с прибылью. То есть что получается? Часть предпринимателей через прибыли отнимает пенсии у людей.
- То есть будь ваша воля, то вы бы убрали микропредприятия как класс?
- Да, убрал бы. Или хотя бы ввел норму, которая была уже принята в 2014 году, когда за работников микропредприятий нужно платить минимальный социальный взнос. Эту норму потом путем лоббирования убрали. Вывод простой: если ты организуешь рабочее место, то обеспечь уплату социального налога хот бы на минимальном уровне.
- Вы будете на этом настаивать, когда начнутся обсуждения налоговой системы в будущем году?
- Да, обязательно буду. Потому то 600 000 человек в Латвии платят дополнительно еще 1% от социального налога на здравоохранение. Это примерно 85-89 млн евро дополнительных средств в бюджет здравоохранения. Если бы все предприятия Латвии платили социальные взносы хотя бы в минимальном объеме, то бюджет получил бы еще 40-50 млн евро. Это решение вопроса очередей к врачам и компенсируемых медикаментов.
- После публикации прогнозов Банка Латвии о том, что уровень замещения пенсий в будущем составит всего лишь 30%, многие жители пришли в шок. То есть при зарплате в 1000 евро пенсия составит 300 евро. Как вы оцениваете эти цифры?
- Нет, я не считаю эти цифры справедливыми. Я даже просил Банк Латвии не пугать людей такими прогнозами. Просто потому, что такого не может быть. Ведь каждый уплаченный человеком евро в социальный бюджет учитывается на персональном счету, нет речи о каком-то общем котле пенсий. Я еще допускаю сценарий таких низких пенсий при условии, что средний уровень жизни достигнет 120 лет. Но этого не случится в ближайшем будущем.
- Как вы прокомментируете последние данные о росте теневой экономики, которая выросла до 23%. Для вас, как для министра финансов, эти цифры не стали шоком? И не планируется ли увеличить ограничения на сделки с наличными?
- Признаться, я был в шоке. Потому что после введения налоговой реформы прибыль вроде бы не вынимается из предприятий. Потому что экономика показывает рост, и во время роста обычно теневая экономика сокращается. Что касается ограничения сделок с наличными, то лучшим вариантом я считаю введение принципа легальной презумпции. То есть человек сам должен доказать происхождение денег. Например, в Германии этот принцип введен и хорошо работает. А если он хорошо работает, то нет смысла ограничивать наличные. Просто человеку надо будет доказать, что эти деньги - чистые.