Для лучшей актрисы года Резии Калнини нет невозможных жанров
Летом Резия снялась в главной роли в фильме Уны Целмы “Об этом говорить не будем”, сыграла в новой ленте Роланда Калниньша одну из любимых женщин современного Дон Жуана. Из Германии поступило предложение от немецкого кинорежиссера. Фильм будет о современности, съемки — в Германии, Сирии и Латвии. Впереди и главная женская роль в фильме Яниса Стрейча “Наследие Рудолфа”. Актриса занята в идущем сейчас на LTV-1 новом латвийском телесериале “Ум и инстинкт” по сценарию Жаклины Циновской и Элиты Вейдемане — своего рода местном варианте “Секса в большом городе”…
В ближайшие дни у Резии Калнини две театральные премьеры. 15 декабря в Дайлес театре покажут музыкальное представление “Рождественский концерт”, где актриса выступает в роли сорежиссера вместе с Валдисом Лиепиньшем. А 14 декабря в Национальном театре — спектакль Галины Полищук по комедии Шекспира “Укрощение строптивой”, где Резия играет Катарину.
Метаморфозы на тему Шекспира— Резия, вы начинали работать с Галиной Полищук над пока не осуществленной постановкой “Грозы” Островского. Не так давно Галина пригласила вас в Национальный театр играть Байбу в своем знаменитом спектакле “Вей, ветерок!” Конечно, интерпретация “Укрощения” тоже весьма нетрадиционна?
— Как его назвала сама Галина, это метаморфозы на тему “Укрощения строптивой”. В этой постановке есть такой наивизм, открытая игра. Он не столько притча о Мужчине и Женщине, сколько история об актерстве. О невозможности жить без театра. И жить без игры — в широком смысле слова. Причем, надеюсь, это будет спектакль, который мы творим вместе со зрителем. Интересно, что, несмотря ни на какие конфликты между актерами в реальной жизни, на сцене все это пропадает и остается только искусство, которому ты служишь! Это “Укрощение” поставлено, чтобы поразмышлять о творчестве вообще.
— Вам подходит режиссерский стиль Галины Полищук?
— Знаете, сыграв у нее, я стала более смелой в своей профессии, более свободной. Я больше могу. Галина абсолютный максималист и того же требует от других. Некоторые не знают, как реагировать. Как-то Галина сказала, что скорость мысли на сцене быстрее скорости света. Но в нормальной жизни невозможно так существовать — можно просто сгореть. К счастью, мы с Галиной в плане творчества абсолютно одинаковы. Меня тоже обзывают трудоголиком и фанатиком. Но иначе я не умею. Мне как-то сказали, что я вижу цель, но не вижу дорогу. И что эту дорогу надо увидеть и пройти, а не просто проскочить — лишь бы побыстрее добраться до цели. Потому что нельзя всего достичь сразу. Каждое событие приходит вовремя, именно тогда, когда только и может прийти. Путь к себе
— Кто она — ваша Катарина?
— Она все воспринимает прямо, легко, без барьеров. Она открыта, как дитя, и не плетет интриг, не ищет окольных путей. И если на дороге попадется лужа, она пройдет по луже — так быстрее. Причем у нас сначала это человек, пытающийся все происходящее объяснить. Теоретик. Жизнь как таковую она еще не ощутила по-настоящему. И когда реальность вдруг врывается в ее выдуманный мир — через отношения с людьми, через чувства, — Катарина из неопределенного “оно” превращается в настоящую женщину. И очень медленно проходит дорогу к себе настоящей, в невыдуманном мире, понимая, что значит быть женой, быть матерью… Осилив эту дорогу, Катарина становится победительницей…
— На недавней церемонии “Ночи лицедеев” в Лиепае вы сказали, что Байба из спектакля “Вей, ветерок!” — главная роль вашей жизни…
— Спектакль идет два часа, раз в месяц — и эти два часа в месяц я могу быть абсолютно безгрешной и чистой человеческой сутью. Могу просто выйти из своего грешного тела, оставить эту оболочку в гримерке и идти на сцену без прошлого и без моего будущего. Эта роль, как Служба. Служение. Как богослужение. Играть ее — то же, что ходить в воскресенье в церковь по утрам. Настоящая Сольвейг
— Байба и Катарина — две яркие женские судьбы. Как складывается ваша женская судьба? Говорят, Резия Калниня распрощалась со своей женской свободой…
— Что вы! Если театр воспринимать как мою личную жизнь, могу сказать, что распрощалась. На личную женскую жизнь нет времени. Мы ответственны за тех, кого приручили, как написал когда-то Экзюпери. Нет, если кто-то хочет жить со Спящей Красавицей, то пожалуйста! Возвращаюсь в реальность очень поздно вечером, а рано утром я даже в мыслях уже в роли, на работе. И “приручать” человека в этой ситуации было бы просто нечестно.
— В Национальном театре вы гость, домом для вас остается Дайлес театр?
— Да, и в этом доме сразу после премьеры “Рождественского концерта” я начинаю репетировать новую пьесу Мары Залите “Пер Гюнта нет дома” с нашим главным режиссером Михаилом Груздовым. И играю там Хельгу, сестру Солвейг. Как сказал Груздов, именно она — настоящая Солвейг. Вернее, то, что при этом имени мы обычно себе представляем. Не та, что просто ждет и витает в облаках, ожидая своего “принца”, но та, которая, ожидая, проживает реальную жизнь. И жизнь не проходит мимо.