Новый основополагающий документ должен заменить собой все существующие договоры, которые регламентируют деятельность Евросоюза. В нем существенно упрощается политический процесс. Впервые в высшем органе ЕС, Совете глав государств и правительств, решения в некоторых сферах будут приниматься не единогласно, как сейчас, а квалифицированным большинством. Причем для адекватного учета мнения народа в конституции вводится понятие “двойного большинства” – по количеству стран и народонаселению. При таком механизме решение может быть принято лишь в том случае, если за него голосует большинство стран и одновременно наибольшая часть населения ЕС. Правда, аналитики полагают, что введение нового принципа может привести к расколу Евросоюза на два лагеря. Передовой отряд – страны, готовые углублять интеграцию, и арьергард – те, кто не желает участвовать в отдельных проектах. Для иллюстрации – невхождение Великобритании и Ирландии в Шенгенскую зону. То же самое может случиться в вопросах обороны и безопасности. В этой сфере конституция уже предполагает существенное усиление совместных полномочий – то есть определенный отказ от суверенитета, что явно не устраивает традиционно нейтральных Финляндию и Швецию. Пафос на фоне кризиса Отношение европейцев к основополагающему документу неоднозначное. Политические лидеры и руководство Евросоюза единодушны во мнении, что существующая правовая база не отражает реалий сегодняшнего дня, и без конституции стремительно расширяющийся Евросоюз окажется парализован. Народ в этом не убежден. По крайней мере, в десяти странах парламентской ратификацией дело не обойдется, и конституция будет вынесена на всенародный референдум. А исход плебисцита – уравнение со многими неизвестными. Римская церемония, несмотря на весь исторический пафос, имеет все шансы превратиться в фарс. По иронии судьбы, она проходит на фоне беспрецедентного в истории ЕС политического кризиса. И виноват в нем отчасти все тот же Рим. Несколько недель не утихал скандал вокруг Рокко Бутильоне, итальянского представителя в новом составе Еврокомиссии. Назначенный на пост комиссара по вопросам права и внутренних дел, Бутильоне шокировал европейскую общественность своими несовременными взглядами. Он считает гомосексуализм грехом, а матерей-одиночек – плохими матерями. Публику просят подождать Под давлением Европарламента в среду новый глава Еврокомиссии Жозе Мануэль Баррозу отозвал весь состав и попросил евродепутатов перенести голосование на более поздний срок. Без утверждения в Европарламенте новая комиссия не сможет приступить к своим обязанностям, как планировалось, 1 ноября. Почтенную публику просят не беспокоиться, а подождать еще месяц, до следующей сессии законодательного органа. За это время либо Бутильоне публично откажется от своих противоречивых высказываний, либо председатель Комиссии Баррозу предложит новый список команды. Помимо Бутильоне, возражение в парламенте вызвали кандидатуры еще несколько комиссаров – от Латвии, Венгрии и Голландии. Однако добиться их замены искушенному португальскому политику будет нелегко. Для этого как минимум нужно уговорить еще более искушенного итальянского премьера. А Сильвио Берлускони заявил, что на уступки Европарламенту не пойдет, сославшись на итальянскую национальную гордость. Серьезный подтекст История с Бутильоне разыгрывается в жанре оперетты, однако содержит в себе серьезный подтекст и имеет прямое отношение к конституции ЕС. Европарламент в последнее время укрепил свои позиции. Это нашло отражение в новой конституции, где полномочия евродепутатов существенно расширены. Теперь Европарламент сможет влиять не только на принятие бюджета, как это происходит сейчас, но и на законотворчество в вопросах иммиграции, гражданской защиты, пограничного контроля, сотрудничества судебных и правоохранительных структур. Однако в формировании исполнительного органа – Европейской комиссии – руки у евродепутатов по-прежнему связаны. Они могут отправить в отставку или отказаться утверждать лишь всю комиссию в целом, а не отдельных комиссаров. Что ограничивает влияние Европарламента на национальные назначения и по-прежнему сохраняет баланс между исполнительной и законодательной властью в Евросоюзе не в пользу последней.