Новый ректор-колеоптеролог 1

В минувший вторник Кабинет министров Латвии утвердил в должности ректора Даугавпилсского университета Арвида Баршевского.

Таким образом, профессор, доктор биологии, директор Института систематической биологии и т.д. стал главой ДУ уже официально. С новым главой университета и встретилась «Наша Газета» в первый день начала нового учебного семестра.

— Арвид, приятно быть ректором университета, в котором когда-то были простым студентом?
— С одной стороны, конечно же, приятно, а, с другой, это накладывает на тебя очень большую ответственность — вырос тут, знаешь каждого преподавателя… Надеюсь, как говорят, оправдать их доверие. (Улыбается.)
— Сколько студентов поступило в ДУ в этом году?
— Более 1000 — и это неплохо!
— И как выглядит тройка самых популярных специальностей?
— Экономика, физиотерапия, компьютерный дизайн.
— Какие глобальные изменения ждут студентов с Вашим приходом?
— Глобальных точно не будет. Переход от одного ректора к другому произойдет без каких-либо больших сотрясений.
Единственное, чего, на мой взгляд, не хватало, так это более тесного контакта со студенческим самоуправлением. Постараемся поактивней поработать в этом направлении, чтоб студенты могли высказать свои проблемы, администрация привести свои доводы…
— Арвид, список Ваших регалий и должностей прямо-таки зашкаливает: доктор биологии, профессор, директор структурной единицы ДУ — Института систематической биологии, президент Общества колеоптерологии региона Балтийского моря… Когда все успеваете?

— (Смеется.) Это, наверное, уже болезнь, которая называется трудоголизм. На самом же деле от многого придется отказаться, буду вынужден выбирать лишь самые актуальные вещи. Но я не переживаю — у нас сложилась очень хорошая команда в Институте систематической биологии, так что я нисколько не сомневаюсь в том, что мои коллеги отлично со всем справятся.

— А не жалко расставаться с Институтом биологии?

— А это не расставание — это мои бывшие студенты, которые сегодня выросли и стали или докторантами, или исследователями. Об уровне их работы говорят результаты 13-го Европейского конгресса карабидологов — ученых, которые изучают жужелиц. Он состоялся в конце августа в Болгарии. Именно там было принято решение о том, что через четыре года 15-й — юбилейный — конгресс пройдет не где-нибудь, а в Даугавпилсе. Европейское мероприятие такого уровня в Латвии никогда не происходило, а это означает лишь одно — наши научные исследования и направления признаны в Европе на высочайшем уровне.

— Вы это имели в виду, заявив в своей программе кандидата в ректоры, что наш вуз должен выйти за рамки регионального уровня?

— И не только. Дело в том, что наука не может быть региональной или национальной — она может быть или не быть. Что вообще означает наука? В первую очередь, это высокие требования — и базы индексации, и цитируемость ученых и т.д. Чем выше будут индексы цитируемости наших ученых, чем чаще о них будут упоминать в других научных исследованиях, тем престижней станет и Даугавпилсский университет. Но, естественно, очень многое еще нужно сделать для того, чтоб наши исследования были интересны Европе, миру, а не только Латвии и Латгалии, в частности.

— Значит, наука, когда-то отошедшая в сторонку, снова востребована?
— Ну почему же? Наука всегда востребована.
— Если говорить о нашей стране, то, увы, скорее была широко востребована в узких кругах…
— Да, был в Латвии период для науки, может быть, не лучший, но в последние годы увеличивается и интерес к ней, и финансирование. Поэтому сегодня от ученых нужно требовать и результат. Государству необходимы связи ученых с предприятиями для проведения прикладных исследований, которых, в свою очередь, не может быть без исследований фундаментальных — теоретических.

— Говорят, что на конференциях Вы выступаете на английском языке. В школе не учили, в институте тоже. Курсы, репетиторы?

— В Европе мы, ученые, занимающиеся одним направлением, хорошо знаем друг друга, поэтому в «родном» кругу я могу позволить себе говорить на английском. Что же касается выступлений на конференциях, то мой уровень языка еще нужно основательно подтянуть. Да и в наше время без языка (если говорить о Латвии, то без трех — латышского, русского и английского) обойтись довольно сложно. Все публикации по биологии, например, все журналы мы издаем исключительно на английском языке — только в этом случае с твоими исследованиями ознакомятся во всем мире. Кстати, по этому поводу приходится иногда спорить и с нашими профессорами, и с рижскими — они считают, что латышской версии вполне достаточно. И к чему это приводит? О наших направлениях работы и достижениях читают во всем мире, чего не скажешь о некоторых других научных латвийских журналах.

— Ученые Вашего детища — Института систематической биологии — недавно побывали в экспедиции в Хабаровском крае. Что интересного нашли?

— Мы вообще начали активную экспедиционную деятельность. Нас действительно уже второй год подряд приглашают на Дальний Восток в Бурейский заповедник. Он очень слабо изучен, находится в труднодоступном месте, и даже московские ученые забираются туда крайне редко — несколько суток по тайге на машинах, лодках или на вертолетах. В этом году там одновременно проходила и юбилейная конференция, на которой мы выступали с докладами, посвященными исследованиям прошлого года — таким образом мы вносим свой вклад в изучение этого заповедника. Успели побывать в экспедиции и в Болгарии — одновременно с конгрессом. А еще одна наша сотрудница — Дагне Пилате — целый месяц пробыла на полуострове Канин, в зоне вечной мерзлоты за полярным кругом, где ей пришлось бороться с ветрами, насекомыми и огромными расстояниями. Каждый из участников этой международной экспедиции за месяц, в среднем, преодолел путь в триста километров. И весь собранный нашими учеными материал накапливается. Надеюсь, что очень скоро в Институте систематической биологии будет одна из крупнейших коллекций, например, жуков в Балтийском регионе — мы к этому идем.

— Арвид, вот смотрю я на этих Ваших жуков и, честно говоря, не понимаю, откуда появляется такая страсть к их изучению?..

— У меня был очень хороший преподаватель по полевой практике. Жили мы тогда, как сейчас помню, в Илгас, в замке, в старом лесу, изучали насекомых, растения, и приезжала туда Айя Зилспарне из Латвийского музея природы. Она очень интересно обо всем рассказывала. Сегодня, к сожалению, ее уже нет в живых… Именно она и была тем человеком, который привил мне эту страсть к колеоптерологии. А сегодня перед нами стоит задача привлечь других студентов-биологов, и пока нам это удается. Мы регулярно организовываем экспедиции, поездки. Например, в один из самых закрытых заповедников Латвии — Морицсала, расположенный в Вентспилсском районе на озере Усмас. Попасть туда можно лишь со специальным разрешением. 95 лет там не велось абсолютно никакой человеческой деятельности, Морицсала развивается естественно, без чьего бы то ни было вмешательства. Вот все это и не оставляет равнодушной нашу молодежь — сухие лекции никогда не привлекут.
— Аспирантуру Вы заканчивали в МГУ. Тоже, наверное, хорошая школа?

— Я с большой теплотой и радостью вспоминаю те годы… В плане материально-технической базы, научных исследований Московский государственный университет был, есть и будет лидером. А люди! Мне посчастливилось общаться с настоящей русской интеллигенцией — в истином значении этого слова. Так что МГУ для меня — это действительно и бесценный научно-исследовательский опыт, и хорошая школа жизни.

— Что-то мне подсказывает, что с женой вы должны были познакомиться в институте…

— (Улыбается.) Она на самом деле училась в нашем институте и сегодня работает на кафедре искусств — в общем, с моими рабочими пристрастиями абсолютно не связана. Но это к лучшему — можно отвлечься от любимых мною тем. По биологии…

— А вот дочь, насколько я знаю, наоборот, помогает собирать папе экземпляры для коллекции.

— Если посмотреть на стол в лаборатории, то там очень много материалов, собранных моей дочкой Катриной. Она уезжает к бабушке на каникулы в Екабпилсский район, и ей, как ни странно, удается найти именно редкие экземпляры — порой мы тщетно ищем их несколько лет. Поэтому пару лет назад я описал для науки новый вид жуков (правда, из Китая) и назвал его именем дочери — Notiophilus katrinae.

— А сколько этих мудреных названий жуков помните наизусть?

— В Латвии около 4000 видов жуков, известных науке, и еще примерно полторы-две тысячи можно найти. И все эти названия, надеюсь, я знаю.

— ?!

— (Смеется.) Если забываю, то стоит на него только посмотреть… Кстати, названия никогда специально не зубрил, просто работаешь с этими насекомыми, и информация сама собой оседает в голове. Notiophilus germinyi, Agaphanthia villosoviridescens, Phyllopertha horticola, Othiorrhynchus ovatus …

— С колеоптерологией разобрались. А страсть к турецкой бане у Вас откуда?

— И это вы знаете? (Смеется.) Некоторые на Новый год ходят в городскую баню и, просыпаясь, оказываются в Петербурге, а мы вот с коллегами любим собираться именно в турецкой. Как зашли однажды случайно, так с тех пор этой традиции и не изменяем — раз в месяц бываем там обязательно: бокал пива, разговоры о чем угодно, только не о работе, в общем, хорошая релаксация. Кстати, жена с дочкой тоже любят там отдыхать — семейные «выходы» в турецкую баню у нас тоже стали привычкой.

— А другие способы релаксации для Вас существуют?

— А как же! Дважды в год мы всей семьей обязательно уезжаем отдыхать за рубеж — этим летом, например, были в Риме. Всего лишь три дня, казалоь бы, но этого вполне хватило, чтоб расслабиться и набраться новых впечатлений. Зимой обычно отдыхаем в Египте. Но эти поездки я бы назвал «две в одной»: я успеваю еще и пособирать материалы для своих научных исследований, а жена знакомится с традициями и культурой этих стран. Отдых нужен — голова хоть иногда должна отключаться от рабочих моментов и проблем.

Ирина ХОТУЛЕВА