“Я хотела быть актрисой, как Алиса Фрейндлих, – делится Татьяна с “Комсомольской правдой”. – Так и говорила всем. Но вышло так, что поступила на специальность “библиотекарь-библиограф”. Я тогда работала в библиотеке Военно-морской академии. Два года отучилась. Хорошо училась, ни одной лекции не пропускала. Потом тайно забрала документы, чтобы попробовать поступить в питерскую школу-студию при мюзик-холле. Это удалось. А история с библиотечным факультетом замялась сама собой".
“В студии я занималась делом, о котором мечтала, – продолжает певица. – И к тому же через месяц познакомилась с будущим мужем Николаем. Там мы записали первый альбом. Но тоже все тайно. Потому что здесь строго-настрого запрещалось чем-либо еще заниматься, кроме учебы. Даже работать. Хотя стипендия была всего 20 рублей. И когда нас позвали на первое интервью на телевидение, я, чтобы отпустили, соврала, будто затопила соседей. Когда же интервью вышло, я думала: ну все, жуткий скандал будет. Но ничего, пожурили и отпустили”.
У тезки Татьяны Булановой актрисы Татьяны Догилевой с выбором профессии было не меньше мучений, но к окончанию школы она точно решила для себя, что хочет учиться в театральном.
“Много романтических мыслей было по поводу будущности, – вспоминает Догилева. – Хотелось чего-то яркого, с путешествиями. Стать геологом, укротительницей тигров или изучать океан. Притом что море увидела в 14 лет первый раз.
Среди прочих занятий я ходила в школу молодого востоковеда и много еще чем занималась. Так поступила в студию юного актера при центральном телевидении. Им нужны были подсобные дети. Хотя я училась в школе с историко-литературным уклоном и собиралась поступать в Институт стран Африки, когда пришло время, решила идти в театральный. На вступительном экзамене в ГИТИС меня спросили: “Для чего идете на сцену?” Я ответила: “Чтобы зритель плакал”.
Когда меня приняли, я не верила. И весь первый семестр не верила. И вообще ничего не понимала. Думала, что меня выгонят. А я всегда училась “на отлично”, у меня психология отличницы. Помню, на одном из первых спектаклей по роли я должна была плакать за ширмой. И я так старалась. И мне казалось, то я убедительно плакала. А на разборе преподаватели говорят: мол, как же так, плакала-плакала за ширмой, а вышла – на глазах ни слезинки. А я же не знала, что должны быть настоящие слезы! Мне никто не сказал, что нужно по-настоящему. И я восприняла это почти как предательство.
Вообще студенческая жизнь была очень счастливая. У нас был изумительный курс, и мы со щенячьим восторгом пребывали в стенах нашего вуза".