— Четыре года назад вы сказали, что с 2012 года кривая рождаемости идет вверх – прирост 4% ежегодно. Сохраняется ли динамика?
— Увы. Нет не только роста — идет снижение. При этом нужно учитывать, что у нас и без того критически маленькое количество новорожденных. Если и оно снижается, то несложно представить ситуацию... Впрочем, пока количество новорожденных не упало вдвое, как кто–то писал. Но со временем можем прийти и к этому.
— А что показывают цифры?
— Полных данных за прошлый год еще нет, но, скажем, за первые три месяца на свет появилось 4 330 малышей. Это примерно на 300 меньше, чем за тот же период 2018–го. В 2017 году родилось 20 800 детей, в 2018–м – менее 20 000. Но и это не все. Смертность значительно превышает рождаемость: умирает на 6–10 тысяч больше, чем рождается.
В 2017–м и в 2018–м количество умерших было примерно одинаковым – 28 800. За первые три месяца прошлого года смертность превысила рождаемость на 3 469 человек. В первом квартале 2018–го – на 3 392.
Как видим, удручающая динамика. А у наших северных соседей – в Эстонии — баланс между рождаемостью и смертностью уже на протяжении многих лет выравнивается. Количество умерших все еще выше родившихся, но примерно на 1 000 человек.
— Но правительственные мужи не устают повторять, что заботятся о молодых семьях, увеличивают пособия по рождению детей…
— Забота — на словах. А в реальности Латвия — среди самых скупых стран по части оказания помощи молодым семьям. По этому показателю мы в ЕС на 6–м месте с конца. Справедливости ради, с 2013 по 2017 год были позитивные сдвиги. Они и способствовали тогда росту рождаемости, но в последние годы улучшений нет. Наоборот. В тех семьях, которые находятся на пороге бедности, ситуация ухудшилась.
А могло бы быть иначе. Бюджет этого года предусматривает поднять дифференцированный необлагаемый минимум. И на это предусмотрено 300 миллионов евро. Но если смоделировать, к каким семьям и домашним хозяйствам это относится, то семей с детьми среди них не найдете.
— Почему?
— Никто не подумал. В других странах, прежде чем принимать законы, проводят демографические исследования, моделируют, поможет ли это тем, кому больше всего надо, или нет. У нас даже нет министра по делам семьи, какого–то особого исследовательского демографического центра. В результате никто не смог сказать политикам, что они ошиблись...
В Эстонии, между прочим, вновь появилось Министерство по делам семьи. Результаты – налицо. Есть оно, например, и в Германии. Там его, кстати говоря, возглавляла нынешний председатель Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен. Это была одна из успешных ступенек ее карьеры. И в Латвии такое министерство стоило бы восстановить...
Нет заботы о реэмигрантах
— Одна из возможностей улучшения демографической ситуации – возвращение тех, кто уехал. Депутаты и министры говорят об этом на всех уровнях. Изменилось ли что–то?
— Я не слышал, чтобы государство как–то ощутимо помогло желающим вернуться. Если кто–то из уехавших интересуется, какие возможности имеются в каком–то городе или волости по устройству ребенка в детский сад, в получении муниципального жилья, ему такую информацию предоставят.
Но материальную помощь – пособия, льготы по налогам — нет. Не предусмотрено ничего на эти цели и в нынешнем бюджете. Хотя координаторы по реэмиграции есть в каждом округе страны. От них, вероятно, можно услышать красивые истории о семьях, которые возвратились.
— Много ли таких семей?
— Скажем, в 2018–м вернулось 7 895 человек. Впрочем, сложно однозначно сказать, благодаря чему они вернулись: из–за информационной кампании или в силу жизненных обстоятельств. Ясно лишь, что нужно делать больше для возвращения этих людей, изыскивать возможности, как им помочь.
— Многие из тех, кто возвращается, хотели бы заняться бизнесом – открыть небольшое кафе, магазин. Кто–то открывает, но прогорает: никакой помощи от государства. Возможно, оно могло бы пойти навстречу вернувшимся, допустим, по налогам?
— Тут непростая этическая проблема. Если дать особые привилегии реэмигрантам, то обидятся местные: «Мы тоже поедем в Англию, чтобы потом получить привилегии». Поэтому сложно предоставить какие–то финансовые преимущества, чтобы помочь данной группе. Были предложения давать им без очереди муниципальные детсады. Но, опять же, это будет несправедливо по отношению к местным: почему они должны по два года стоять в очереди? Хотя было бы лучше, если бы очередей вообще не было. Легче и для местных, и для тех, кто решил вернуться...
— А как с частными детсадами? В свое время государство компенсировало часть разницы в сумме между муниципальными и частными.
— Да, но потом отказалось и обязало самоуправления полностью погашать разницу.
— То есть государство переложило все на плечи самоуправлений... Но продолжим разговор о его «достижениях». Можно ли верить тому, что количество отъезжающих снижается?
— Снижаться–то снижается, но слишком медленно. Вот, к примеру, данные за 2018–й. Уехало 16 тысяч, а приехало в Латвию 11 тысяч: 7 895 местных и около 3 тысяч иностранцев. Это означает, что миграционное сальдо было приблизительно минус 5 000.
Впрочем, раньше было еще хуже. В 2017–м — минус 7 000, в 2016–м – минус 10 000. В прошлом году, судя по предварительным данным Управления по делам миграции, — минус 3 000. Но улучшение связано не с ростом числа возвращающихся, а с притоком иностранцев. Такая же картина и в Литве...
Иностранцы нам помогут?
— 3 тысячи иностранцев... Достаточно ли, на ваш взгляд, этого, чтобы экономика реально почувствовала отдачу?
— Вопрос философский. Если у кого–то спросят: вас устроит такая–то сумма денег, то одни скажут — да, другие — нет. Так и здесь. Есть люди, которые считают, что никто не должен приезжать, есть – что нужно больше…
— Четыре года назад вы говорили: «Демографическая ситуация в Латвии такова, что с каждым годом одному работающему приходится содержать все больше пенсионеров – страна неуклонно стареет». С учетом новых реалий пессимистический прогноз не изменился?
— Нет. Потому что если за счет приезда иностранцев миграционное сальдо улучшилось, то этот позитив уравновесило уменьшение рождаемости и естественного прироста. Поэтому будущее не сулит ничего хорошего.
— То есть лет через 50 здесь останутся одни пенсионеры?
— Их будет вдвое больше, чем сейчас.
— А когда ситуация станет критической?
— В зависимости от того, какую пенсию кто хочет получать. Если 100 евро, то еще лет 100 страна сможет прожить. Если 300 и выше, то критической она станет уже через несколько лет... Цифры и факты
Согласно прогнозу Международного валютного фонда (МВФ), Латвия продолжит терять население и к 2050 году рискует лишиться почти ТРЕТИ рабочей силы. Из доклада МВФ следует, что только в Болгарии демографическая ситуация будет хуже, чем в Латвии...