Обладатель латвийского паспорта, в отличие от любого европейского или американского, вынужден что-то объяснять и дополнять при его предъявлении. Причин тому множество. Как, например, ответить на вопрос: “Вы латвиец?” Правильным будет ответ: “По идее — да, но, вообще-то, нет…” Но ведь так не скажешь. Обладатель эстонского паспорта — эстонец, литовского — литовец, американского — американец, российского — россиянин. Понятие “латвиец” — на сегодня не существует.
“Так вы русский?” — переспрашивают меня. “Да! — гордо, но скромно отвечаю я, но мне не отдают паспорт, тут же следует: — А это что такое?..” А это слово “негражданин”. Времени у таможни много, пока объясняешь одному, подходят другие. И проводишь политический ликбез по теме: кому задаром полагается гражданство Латвии. Непременные условия гражданства: знание латышского языка, гимна и истории Латвии воспринимаются как шутка и вызывают смех. “Нас, значит, грузины не признают, а вас — латыши?..” Объясняю — разница есть: “Вас не могут, а нас не хотят”.
Все эти “допросы”, понятно, отнимают время, вносят нервотрепку, но с другой стороны бедному “негражданину”, — у которого, в понимании осетин, даже Родины своей нет, — дается настоящий “зеленый свет”.
Наконец, все детали выяснены, даже сочувствие выражено: в глазах осетин латвийское правительство только вчера спустилось с гор: не давать гражданство отцу, когда его имеет родной сын — могут только дикари! Тема исчерпана: русский “негражданин” с латвийским паспортом, пусть не свой, но точно не чужой человек в Осетии.
НЕ БОЯТСЯ ТОЛЬКО ДУРАКИСтаренькая “Волга” летит по вечернему Цхинвалу. На улице ни души! Картина сюрреалистическая: не дома — руины, по обе стороны дороги лишь основания кирпичной кладки и черные проемы окон, виноградники поверх покореженных детских кроваток, и грохот канонады.
Ирбеку Дзигоеву под шестьдесят, меньше ста км в час он ездить не умеет. На крутых поворотах постоянно жмет на клаксон — отпугивает бродячих собак и случайных коров!
Что-то с воем летит прямо перед машиной, тут же справа, на сопке взрыв — и загорается лес (данный факт должен радовать: грузинская сторона как раз справа, но кто ж тогда знал). Организм холодеет, незнание происходящего только усугубляет. Чего “усугубляет” непонятно, просто страшно внутри. Но продолжаю щелкать затвором.
Ирбек известная личность в журналистских кругах.
— Больше не снимай, — говорит Ирбек, — сейчас будет пост. Спрячь пока камеру, может, так проскочим.
Ирбек говорит “камера”, а не “фотоаппарат”. Он в журналистике не дилетант: постоянно обслуживает бригаду РТР. Несколько минут назад, капраз (капитан первого ранга) Юра, на мой вопрос, неужели кто-то согласится в такое время, без сопровождения, вывезти журналиста из Цхинвала, ответил: “Брось ты! Да за три тысячи они тебя куда хочешь доставят!”
Три тысячи рублей для простого осетина — большие деньги! Мужчина должен кормить семью! У Ирбека две дочери (замужем) и сын Алан (ученик). Как бы цинично это ни звучало, война дает Ирбеку заработок! Он весь день возил группу “эртээшников”, помогал с аппаратурой, отвезет меня — и обратно в Цхинвал!
— Не боятся только дураки!.. — отвечает Ирбек. — Мои “эртээшники” поначалу тоже спрашивали. Когда попали под первую бомбежку, я еще машину не остановил, они уже лежали в кювете. Кстати, двоих потом ранили.
Первый блокпост. Двое российских бойцов останавливают машину. Один подходит к водителю, второй — ко мне. “Мой” просит прикурить. У меня куча зажигалок, пачки сигарет во всех карманах. Дарю и сигареты, и зажигалку, спрашиваю, что происходит.
— А хрен его знает!.. — спокойно отвечает боец. — Кому-то не спится… А вы, мужики, кто?
Ирбек сверлит меня глазами: нас уже отпускают, а я тут со своими вопросами. Вместо паспорта показываю аккредитацию МИДа РФ, — этого, слава Богу, достаточно.
— Значит, так: мы осмотрим машину… — с неким даже уважением в голосе, подходя к “моей двери”, говорит второй. — И дальше вас останавливать не будут.
Пока один осматривает багажник и мою сумку, второй по рации сообщает номер машины, количество людей, сообщает, что едет журналист, просит до границы не задерживать. В ответ слышится американское: “О`кей!..” и русское: “Присмотрим…”
Ирбек доволен. Мы не едем, мы летим, только гудки клаксона.
“ДОСТАЮ ИЗ ШИРОКИХ ШТАНИН”Несколько километров и звуки разрывов уже не слышны. Ирбек — смелый человек, спору нет, но и он облегченно вздыхает. Единственное, что его беспокоит, как пройти границу с латвийским паспортом.
— Ты уж там больше молчи… — просит.
Местами дорога совершенно пуста, там, где рядом с дорогой есть место, стоит какая-то полуразбитая техника. Догоняем первую колонну — и меня снова пробирает дрожь! Это невероятно, но Ирбек больше летит по левой полосе, снижая скорость перед самым поворотом. Завидев встречный транспорт, нагло бибикает танкам — и те пропускают!
— Не бойся, дорогой!.. — очередной раз вклинившись между двумя железными, грохочущими монстрами, глядя как я интуитивно пытаюсь жать ногой на тормоза, успокаивает Ирбек. — Я ничего не умею, только машину умею водить…
Тоже самое водила творит в знаменитом Рокском тоннеле. Десять минут шока: от гари слезятся глаза, из-за выхлопных газов почти не видны габаритные огни, — но он и тут пытается обогнать колонну! Пытаюсь шутить сам с собой: так, не героически, умирать категорически неохота!
Разговор переходит в мирное русло. Ирбек рассказывает как выдавал замуж дочерей. Вздыхает, говоря, что пришлось продать хорошую (двенадцатилетнюю) иномарку.
— Калым надо было платить, что ли?
— Какой калым, дорогой! Пятьсот гостей — накормить, напоить надо? — переспрашивает Ирбек и сам отвечает: — А как же!
— Зачем же так много приглашать? Жизнь-то нелегкая?
— Так все родственники. И друзья. А то как: чтоб перед людьми не было стыдно!.. — то ли с упреком, то ли с сожалением смотрит на меня отец двух дочерей.
В ответе Ирбека потаенный ответ на важный вопрос. Война есть война, и действительно странно: почему опрошенные мной осетины и осетинки ни разу не высказались против Грузии и грузин? Ответ прост: осетины живут кланами, бывает, что в родне грузин даже больше. Другое дело г-н Саакашвили…
Момент истины: граница!
Ирбек показывает паспорт. Он переживает. Взглянув на документ мельком, пограничник его возвращает — и смотрит на меня.
“Достаю из широких штанин”. Молодой осетин сильно не вглядывается, лишь спрашивает:
— Вы иностранец?
Киваю головой.
— Тогда вам к окошку… — возвращая документ, довольно доброжелательно кивает в сторону пограничник.
Засада! Угрюмого вида осетин третий раз перелистывает паспорт, даже смотрит на него через свет лампы.
— Это что за хрень! — наконец вырывается первая, не самая ожидаемая фраза.
Объясняю, что утром пересекал границу в составе группы журналистов.
— В составе кого? Каких еще нах… журналистов?! — набирая телефон, сверлит глазом небритый пограничник и продолжает уже в трубку: — Слушай! Полный пи…! У меня тут настоящий латыш! Несет какую-то “пургу”: говорит, что утром проезжал с какой-то группой журналистов!
Ждем ответа, прикуриваю вторую сигарету. Пограничник чуть не нюхает паспорт.
— Вомобще-то, начальник, — пытаюсь настроить на миролюбивый тон дядьку в форме, — у вас должна быть записка… — но звонит телефон.
— Не было тут никаких журналистов! Сейчас за тобой подойдут… — ставит жирную точку в разговоре небритый дядька.
КТО ПЕРВЫЙ НАЧАЛ?Все счастливы: Ирбек, майор-пограничник, и понятно, я! После десятиминутных разговоров и звонков, начальство приказывает отпустить меня. И записка, потерянная из-за пересмены, находится, и самый большой начальник тоже был в курсе.
Едем во Владикавказ. По пути болтаем, делаем две остановки. На первой пьем чай и звоним капразу Юре, на второй Ирбек заполняет бутылки настоящей минеральной водой, — родник бьет прямо из-под земли!
Всю дорогу пытаюсь осмыслить сумасшедший день. Вспоминаю интервью с заместителем главкома сухопутными войсками России Игорем Евгеньевичем Конашенковым. По его сообщению российскими войсками взято: бронетехники более 150 единиц, из которых 44 танка Т-72, системы залпового огня, “подарена” артиллерийская самоходка со “штучкой” калибра 203 мм, стрелкового оружия более 2000 единиц, вагоны боеприпасов! Это не бравада. Уже к полудню 12 августа, рассказали военные, грузинские передовые части были разгромлены и отброшены в направлении Гори. У грузин не оставалось выбора, кроме как выводить войска из города. К тому времени, развернувшись, российские войска, усиленные частями дивизионного комплекта, десантурой, частями 42 МСД, спецназом, охватили грузинские бригады с флангов, вдобавок, высадив в тылу тактический воздушный десант. После оценки обстановки грузинским командованием попытка отхода превратилась в повальное бегство. Решение заменить “регуляров” на передовой национальными гвардейцами была сорвана авиацией.
Так кто начал первый? Ведь именно это главный вопрос! Из неофициальных разговоров в курилке с офицерами ваш покорный слуга вынес следующее. А именно: события 9 августа чуть не привели к потере Цхинвала, когда в город опять вошли грузинские войска. Пехотные роты Грузии при поддержке 40 танков стали укрепляться в южных кварталах югоосетинской столицы. Ситуация, как признаются сами военные, была критической, поскольку основные силы 58-й армии (больше чем через сутки после начала боевых действий!) так и не были подтянуты к Цхинвалу. Оставшиеся в живых ополченцы и российские миротворцы стали готовиться к последней обороне. Но в этот момент в город на трех “мотолыгах” (армейские тягачи МТЛБ) и двух “КамАЗах” вошел отряд чеченского спецназа “Восток” под командованием героя России Сулима Ямадаева. Спецназовцы занялись привычной боевой работой, зачищая кварталы, выбивая грузинских снайперов и корректировщиков огня. Действия чеченских спецназовцев стали ключевыми в ходе этой войны. Противник, натасканный американскими инструкторами, был не в состоянии оказать сопротивления мастерам контактного боя из “Востока”. Это не дифирамбы “ямадаевцам”, как принято называть чеченский спецназ, а констатация фактов. За трое суток отряд потерял ранеными трех спецназовцев, уничтожил несколько десятков грузинских военных и собрал, без преувеличения, огромные трофеи.
К утру 10 августа в южной части Цхинвала позиции противников были хаотично перемешаны, подразделения занимали отдельные дома и кварталы. В течении дня стали появляться российские войска, скоро занявшие центральную и северную части Цхинвала. К середине дня грузинские войска были полностью сброшены с высот в районе Приси, а также выбиты из Цхинвала. К исходу 10 августа главные силы грузинских регулярных частей (три бригады) отошли с линии Хетагурово-Цхинвал.
К чему этот экскурс? Все к тому же: еще к одному свидетельству, ответу на вопрос, кто первый начал эту войну!
Кстати, я был в Хетагурово. Деревеньке, что в семи км от Цхинвала, досталось по полной программе. Житель этого села Арчиман Озоров (фамилия и имя записаны на слух) не захотел со мной говорить, узнав, из какой страны я приехал. Выручил мобильник. Я его фотографировал, когда он говорил по мобильнику с моей женой: на последних кадрах он уже и плакал, и улыбался.
— Извини, дорогой! Передай всем русским Латвии земной поклон за поддержку! Ничего, отстроимся, виноград вырастет, приезжайте с женой в гости!
— А жена у меня полька!
— Какая разница, она человек хороший…
Я ж тогда не знал, что по телефону они плакали оба.
ПОСЛЕСЛОВИЕВ еженедельнике “путевые заметки” растянулись без малого на месяц. Ситуация же, понятно, меняется на глазах, поэтому, дабы не утомлять читателя, совсем коротко кусочки из блокнота.
В гостинице я познакомился с Андреем, из Совета Федерации, отвечающим за гуманитарную помощь из России. Весь следующий день мы бродили по Владикавказу.
Прячась от жары, в центре города, на проспекте Мира зашли в чудное кафе “Алина”. Хозяйка, осетинка Лиана, узнав, что я журналист, тут же накрыла столик и сообщила:
— За пиво платите сами, араку (“родня” грузинской чачи) оплачивает фирма.
Обслуживала нас официантка, молоденькая армяночка. Из Даугавпилса позвонил учитель 17-й школы друг Карен: оба с удовольствием пообщались по-армянски.
В кафе у Лианы полный интернационал: включая грузинский персонал. Каждый посчитал своим долгом подойти к столику и передать журналисту из Латвии: “Мы все хотим только справедливости!”, “Почему нас должны убивать!”
Мы были потрясены трагедией шеф-повара кафе “Алина”. Самой ее не было, после пережитого женщина до сих пор находилась в больнице. Ее родственники из Цхинвала во время артобстрела вместе с соседями сидели в подвале дома, одно окно которого выходило на улицу. В какой-то момент обстрел прекратился, взрослые решили рискнуть — вывезти детей из города. Восьмилетнюю племянницу шеф-повара родители посадили в машину соседей, сами снова спрятались в подвале. Когда снайпер убил водителя, выскочивших и упавших на землю детей начали давить вдруг появившиеся танки! Выскочившего отца убили, обезумевшая мать, видевшая все из подвала, разорвала себе все лицо. Семья “прелестной девчушки-хохотушки с огромными бантами” за неделю до войны была в гостях у тети шеф-повара в кафе "Алина"…
… В аэропорт вез Ирбек, он как раз был во Владикавказе. Выехали на час раньше, чтобы по пути заехать в Беслан. В ту самую школу.
Ирбек стоял и молча плакал. Все три дня, что длился этот ужас, он находился рядом со школой. Выносил обугленные тела детей. Бедные осетины.
В аэропорту встретился с братьями-журналистами, с которыми был в Цхинвале. Сели за столик. Кристиан из московского бюро газеты Berliner Zeitung смеется, вспоминает, как его поначалу все принимали за американца. Вообще, ко мне, точнее в Латвию, собирается целый десант журналистов. У некоторых этот пункт давно в планах. В Латвии есть на что посмотреть и что, наконец, увидеть.
Итог. Мои “Прифронтовые заметки” рассчитаны не на политиков, тем более, латвийских, не на журналистов, которые “и без того все знают”, а для обычных людей. Я пытался чуть-чуть донести дух войны, которую, в сущности, не видел, но чувствовал ее смердящее дыхание. Я, возможно, лишь притронулся к правде. Но я искренне пытался быть беспристрастным и описывать не более того, что видел и слышал.
Если меня спросят не как журналиста, а просто как человека, что я все-таки себе на уме кумекаю, то, я отвечу словами Владимира Путина, сказанными им в интервью немецкой телекомпании: “Разногласия даже по важным вопросам совсем не повод убивать мирный народ”. Г-н Путин привел пример: в России и Европе отменена смертная казнь, в США — нет. Яснее выразиться сложно. Мне показалось, что г-н Путин намекнул, что у Америки “немного” другой взгляд на стоимость человеческой жизни, которая, без всякого пафоса, бесценна! Позволю себе закончить (или подчеркнуть) мысль президента России: никто, даже государство не имеет права отнимать жизнь у человека! Ни своего подданного, ни какого другого! Мне кажется, теперь я знаю, что думает по этому поводу руководство Грузии. Знаю, каким ценностям отдает приоритет г-н Саакашвили, с каким багажом нынешняя Грузия так стремится в Европу!
Роман САМАРИН, фото автора