Боль

Вообще-то паспорт — штука полезная. От паспорта должны быть одни плюсы по определению. Но, оказывается, это смотря какой паспорт у тебя в "рукаве". Мой, латвийский, в эти дни оказался сродни не первой свежести носовому платку, от которого люди простые морщили свои носы. Мы-то за своим паспортом ничего такого не замечаем, привыкли, а вот южные соседи при форме — пограничники и таможенники — при виде латвийского "лейбла" впадали если не в панику, то точно в транс.

Обладатель латвийского паспорта, в отличие от любого европейского или американского, вынужден что-то объяснять и дополнять при его предъявлении. Причин тому множество. Как, например, ответить на вопрос: “Вы латвиец?” Правильным будет ответ: “По идее — да, но, вообще-то, нет…” Но ведь так не скажешь. Обладатель эстонского паспорта — эстонец, литовского — литовец, американского — американец, российского — россиянин. Понятие “латвиец” — на сегодня не существует.

“Так вы русский?” — переспрашивают меня. “Да! — гордо, но скромно отвечаю я, но мне не отдают паспорт, тут же следует: — А это что такое?..” А это слово “негражданин”. Времени у таможни много, пока объясняешь одному, подходят другие. И проводишь политический ликбез по теме: кому задаром полагается гражданство Латвии. Непременные условия гражданства: знание латышского языка, гимна и истории Латвии воспринимаются как шутка и вызывают смех. “Нас, значит, грузины не признают, а вас — латыши?..” Объясняю — разница есть: “Вас не могут, а нас не хотят”.

Все эти “допросы”, понятно, отнимают время, вносят нервотрепку, но с другой стороны бедному “негражданину”, — у которого, в понимании осетин, даже Родины своей нет, — дается настоящий “зеленый свет”.

Наконец, все детали выяснены, даже сочувствие выражено: в глазах осетин латвийское правительство только вчера спустилось с гор: не давать гражданство отцу, когда его имеет родной сын — могут только дикари! Тема исчерпана: русский “негражданин” с латвийским паспортом, пусть не свой, но точно не чужой человек в Осетии.

НЕ БОЯТСЯ ТОЛЬКО ДУРАКИ

Старенькая “Волга” летит по вечернему Цхинвалу. На улице ни души! Картина сюрреалистическая: не дома — руины, по обе стороны дороги лишь основания кирпичной кладки и черные проемы окон, виноградники поверх покореженных детских кроваток, и грохот канонады.

Ирбеку Дзигоеву под шестьдесят, меньше ста км в час он ездить не умеет. На крутых поворотах постоянно жмет на клаксон — отпугивает бродячих собак и случайных коров!

Что-то с воем летит прямо перед машиной, тут же справа, на сопке взрыв — и загорается лес (данный факт должен радовать: грузинская сторона как раз справа, но кто ж тогда знал). Организм холодеет, незнание происходящего только усугубляет. Чего “усугубляет” непонятно, просто страшно внутри. Но продолжаю щелкать затвором.

Ирбек известная личность в журналистских кругах.

— Больше не снимай, — говорит Ирбек, — сейчас будет пост. Спрячь пока камеру, может, так проскочим.

Ирбек говорит “камера”, а не “фотоаппарат”. Он в журналистике не дилетант: постоянно обслуживает бригаду РТР. Несколько минут назад, капраз (капитан первого ранга) Юра, на мой вопрос, неужели кто-то согласится в такое время, без сопровождения, вывезти журналиста из Цхинвала, ответил: “Брось ты! Да за три тысячи они тебя куда хочешь доставят!”

Три тысячи рублей для простого осетина — большие деньги! Мужчина должен кормить семью! У Ирбека две дочери (замужем) и сын Алан (ученик). Как бы цинично это ни звучало, война дает Ирбеку заработок! Он весь день возил группу “эртээшников”, помогал с аппаратурой, отвезет меня — и обратно в Цхинвал!

— Не боятся только дураки!.. — отвечает Ирбек. — Мои “эртээшники” поначалу тоже спрашивали. Когда попали под первую бомбежку, я еще машину не остановил, они уже лежали в кювете. Кстати, двоих потом ранили.

Первый блокпост. Двое российских бойцов останавливают машину. Один подходит к водителю, второй — ко мне. “Мой” просит прикурить. У меня куча зажигалок, пачки сигарет во всех карманах. Дарю и сигареты, и зажигалку, спрашиваю, что происходит.

— А хрен его знает!.. — спокойно отвечает боец. — Кому-то не спится… А вы, мужики, кто?

Ирбек сверлит меня глазами: нас уже отпускают, а я тут со своими вопросами. Вместо паспорта показываю аккредитацию МИДа РФ, — этого, слава Богу, достаточно.

— Значит, так: мы осмотрим машину… — с неким даже уважением в голосе, подходя к “моей двери”, говорит второй. — И дальше вас останавливать не будут.

Пока один осматривает багажник и мою сумку, второй по рации сообщает номер машины, количество людей, сообщает, что едет журналист, просит до границы не задерживать. В ответ слышится американское: “О`кей!..” и русское: “Присмотрим…”

Ирбек доволен. Мы не едем, мы летим, только гудки клаксона.

“ДОСТАЮ ИЗ ШИРОКИХ ШТАНИН”

Несколько километров и звуки разрывов уже не слышны. Ирбек — смелый человек, спору нет, но и он облегченно вздыхает. Единственное, что его беспокоит, как пройти границу с латвийским паспортом.

— Ты уж там больше молчи… — просит.

Местами дорога совершенно пуста, там, где рядом с дорогой есть место, стоит какая-то полуразбитая техника. Догоняем первую колонну — и меня снова пробирает дрожь! Это невероятно, но Ирбек больше летит по левой полосе, снижая скорость перед самым поворотом. Завидев встречный транспорт, нагло бибикает танкам — и те пропускают!

— Не бойся, дорогой!.. — очередной раз вклинившись между двумя железными, грохочущими монстрами, глядя как я интуитивно пытаюсь жать ногой на тормоза, успокаивает Ирбек. — Я ничего не умею, только машину умею водить…

Тоже самое водила творит в знаменитом Рокском тоннеле. Десять минут шока: от гари слезятся глаза, из-за выхлопных газов почти не видны габаритные огни, — но он и тут пытается обогнать колонну! Пытаюсь шутить сам с собой: так, не героически, умирать категорически неохота!

Разговор переходит в мирное русло. Ирбек рассказывает как выдавал замуж дочерей. Вздыхает, говоря, что пришлось продать хорошую (двенадцатилетнюю) иномарку.

— Калым надо было платить, что ли?

— Какой калым, дорогой! Пятьсот гостей — накормить, напоить надо? — переспрашивает Ирбек и сам отвечает: — А как же!

— Зачем же так много приглашать? Жизнь-то нелегкая?

— Так все родственники. И друзья. А то как: чтоб перед людьми не было стыдно!.. — то ли с упреком, то ли с сожалением смотрит на меня отец двух дочерей.

В ответе Ирбека потаенный ответ на важный вопрос. Война есть война, и действительно странно: почему опрошенные мной осетины и осетинки ни разу не высказались против Грузии и грузин? Ответ прост: осетины живут кланами, бывает, что в родне грузин даже больше. Другое дело г-н Саакашвили…

Момент истины: граница!

Ирбек показывает паспорт. Он переживает. Взглянув на документ мельком, пограничник его возвращает — и смотрит на меня.

“Достаю из широких штанин”. Молодой осетин сильно не вглядывается, лишь спрашивает:

— Вы иностранец?

Киваю головой.

— Тогда вам к окошку… — возвращая документ, довольно доброжелательно кивает в сторону пограничник.

Засада! Угрюмого вида осетин третий раз перелистывает паспорт, даже смотрит на него через свет лампы.

— Это что за хрень! — наконец вырывается первая, не самая ожидаемая фраза.

Объясняю, что утром пересекал границу в составе группы журналистов.

— В составе кого? Каких еще нах… журналистов?! — набирая телефон, сверлит глазом небритый пограничник и продолжает уже в трубку: — Слушай! Полный пи…! У меня тут настоящий латыш! Несет какую-то “пургу”: говорит, что утром проезжал с какой-то группой журналистов!

Ждем ответа, прикуриваю вторую сигарету. Пограничник чуть не нюхает паспорт.

— Вомобще-то, начальник, — пытаюсь настроить на миролюбивый тон дядьку в форме, — у вас должна быть записка… — но звонит телефон.

— Не было тут никаких журналистов! Сейчас за тобой подойдут… — ставит жирную точку в разговоре небритый дядька.

КТО ПЕРВЫЙ НАЧАЛ?

Все счастливы: Ирбек, майор-пограничник, и понятно, я! После десятиминутных разговоров и звонков, начальство приказывает отпустить меня. И записка, потерянная из-за пересмены, находится, и самый большой начальник тоже был в курсе.

Едем во Владикавказ. По пути болтаем, делаем две остановки. На первой пьем чай и звоним капразу Юре, на второй Ирбек заполняет бутылки настоящей минеральной водой, — родник бьет прямо из-под земли!

Всю дорогу пытаюсь осмыслить сумасшедший день. Вспоминаю интервью с заместителем главкома сухопутными войсками России Игорем Евгеньевичем Конашенковым. По его сообщению российскими войсками взято: бронетехники более 150 единиц, из которых 44 танка Т-72, системы залпового огня, “подарена” артиллерийская самоходка со “штучкой” калибра 203 мм, стрелкового оружия более 2000 единиц, вагоны боеприпасов! Это не бравада. Уже к полудню 12 августа, рассказали военные, грузинские передовые части были разгромлены и отброшены в направлении Гори. У грузин не оставалось выбора, кроме как выводить войска из города. К тому времени, развернувшись, российские войска, усиленные частями дивизионного комплекта, десантурой, частями 42 МСД, спецназом, охватили грузинские бригады с флангов, вдобавок, высадив в тылу тактический воздушный десант. После оценки обстановки грузинским командованием попытка отхода превратилась в повальное бегство. Решение заменить “регуляров” на передовой национальными гвардейцами была сорвана авиацией.

Так кто начал первый? Ведь именно это главный вопрос! Из неофициальных разговоров в курилке с офицерами ваш покорный слуга вынес следующее. А именно: события 9 августа чуть не привели к потере Цхинвала, когда в город опять вошли грузинские войска. Пехотные роты Грузии при поддержке 40 танков стали укрепляться в южных кварталах югоосетинской столицы. Ситуация, как признаются сами военные, была критической, поскольку основные силы 58-й армии (больше чем через сутки после начала боевых действий!) так и не были подтянуты к Цхинвалу. Оставшиеся в живых ополченцы и российские миротворцы стали готовиться к последней обороне. Но в этот момент в город на трех “мотолыгах” (армейские тягачи МТЛБ) и двух “КамАЗах” вошел отряд чеченского спецназа “Восток” под командованием героя России Сулима Ямадаева. Спецназовцы занялись привычной боевой работой, зачищая кварталы, выбивая грузинских снайперов и корректировщиков огня. Действия чеченских спецназовцев стали ключевыми в ходе этой войны. Противник, натасканный американскими инструкторами, был не в состоянии оказать сопротивления мастерам контактного боя из “Востока”. Это не дифирамбы “ямадаевцам”, как принято называть чеченский спецназ, а констатация фактов. За трое суток отряд потерял ранеными трех спецназовцев, уничтожил несколько десятков грузинских военных и собрал, без преувеличения, огромные трофеи.

К утру 10 августа в южной части Цхинвала позиции противников были хаотично перемешаны, подразделения занимали отдельные дома и кварталы. В течении дня стали появляться российские войска, скоро занявшие центральную и северную части Цхинвала. К середине дня грузинские войска были полностью сброшены с высот в районе Приси, а также выбиты из Цхинвала. К исходу 10 августа главные силы грузинских регулярных частей (три бригады) отошли с линии Хетагурово-Цхинвал.

К чему этот экскурс? Все к тому же: еще к одному свидетельству, ответу на вопрос, кто первый начал эту войну!

Кстати, я был в Хетагурово. Деревеньке, что в семи км от Цхинвала, досталось по полной программе. Житель этого села Арчиман Озоров (фамилия и имя записаны на слух) не захотел со мной говорить, узнав, из какой страны я приехал. Выручил мобильник. Я его фотографировал, когда он говорил по мобильнику с моей женой: на последних кадрах он уже и плакал, и улыбался.

— Извини, дорогой! Передай всем русским Латвии земной поклон за поддержку! Ничего, отстроимся, виноград вырастет, приезжайте с женой в гости!

— А жена у меня полька!

— Какая разница, она человек хороший…

Я ж тогда не знал, что по телефону они плакали оба.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

В еженедельнике “путевые заметки” растянулись без малого на месяц. Ситуация же, понятно, меняется на глазах, поэтому, дабы не утомлять читателя, совсем коротко кусочки из блокнота.

В гостинице я познакомился с Андреем, из Совета Федерации, отвечающим за гуманитарную помощь из России. Весь следующий день мы бродили по Владикавказу.

Прячась от жары, в центре города, на проспекте Мира зашли в чудное кафе “Алина”. Хозяйка, осетинка Лиана, узнав, что я журналист, тут же накрыла столик и сообщила:

— За пиво платите сами, араку (“родня” грузинской чачи) оплачивает фирма.

Обслуживала нас официантка, молоденькая армяночка. Из Даугавпилса позвонил учитель 17-й школы друг Карен: оба с удовольствием пообщались по-армянски.

В кафе у Лианы полный интернационал: включая грузинский персонал. Каждый посчитал своим долгом подойти к столику и передать журналисту из Латвии: “Мы все хотим только справедливости!”, “Почему нас должны убивать!”

Мы были потрясены трагедией шеф-повара кафе “Алина”. Самой ее не было, после пережитого женщина до сих пор находилась в больнице. Ее родственники из Цхинвала во время артобстрела вместе с соседями сидели в подвале дома, одно окно которого выходило на улицу. В какой-то момент обстрел прекратился, взрослые решили рискнуть — вывезти детей из города. Восьмилетнюю племянницу шеф-повара родители посадили в машину соседей, сами снова спрятались в подвале. Когда снайпер убил водителя, выскочивших и упавших на землю детей начали давить вдруг появившиеся танки! Выскочившего отца убили, обезумевшая мать, видевшая все из подвала, разорвала себе все лицо. Семья “прелестной девчушки-хохотушки с огромными бантами” за неделю до войны была в гостях у тети шеф-повара в кафе "Алина"…

… В аэропорт вез Ирбек, он как раз был во Владикавказе. Выехали на час раньше, чтобы по пути заехать в Беслан. В ту самую школу.

Ирбек стоял и молча плакал. Все три дня, что длился этот ужас, он находился рядом со школой. Выносил обугленные тела детей. Бедные осетины.

В аэропорту встретился с братьями-журналистами, с которыми был в Цхинвале. Сели за столик. Кристиан из московского бюро газеты Berliner Zeitung смеется, вспоминает, как его поначалу все принимали за американца. Вообще, ко мне, точнее в Латвию, собирается целый десант журналистов. У некоторых этот пункт давно в планах. В Латвии есть на что посмотреть и что, наконец, увидеть.

Итог. Мои “Прифронтовые заметки” рассчитаны не на политиков, тем более, латвийских, не на журналистов, которые “и без того все знают”, а для обычных людей. Я пытался чуть-чуть донести дух войны, которую, в сущности, не видел, но чувствовал ее смердящее дыхание. Я, возможно, лишь притронулся к правде. Но я искренне пытался быть беспристрастным и описывать не более того, что видел и слышал.

Если меня спросят не как журналиста, а просто как человека, что я все-таки себе на уме кумекаю, то, я отвечу словами Владимира Путина, сказанными им в интервью немецкой телекомпании: “Разногласия даже по важным вопросам совсем не повод убивать мирный народ”. Г-н Путин привел пример: в России и Европе отменена смертная казнь, в США — нет. Яснее выразиться сложно. Мне показалось, что г-н Путин намекнул, что у Америки “немного” другой взгляд на стоимость человеческой жизни, которая, без всякого пафоса, бесценна! Позволю себе закончить (или подчеркнуть) мысль президента России: никто, даже государство не имеет права отнимать жизнь у человека! Ни своего подданного, ни какого другого! Мне кажется, теперь я знаю, что думает по этому поводу руководство Грузии. Знаю, каким ценностям отдает приоритет г-н Саакашвили, с каким багажом нынешняя Грузия так стремится в Европу!

Роман САМАРИН, фото автора

11.09.2008 , 11:46

"Динабург Вести"


Написать комментарий