«Слава тебе, господи, прислали русского!..» 8

В первый раз Эренбург приехал в Даугавпилс 9 марта 1954 года. Как вспоминал спустя почти 40 лет после этого приезда бывший редактор городской газеты «Красное Знамя» Иван Капитанов, «недели за две до этого коллектив Локомотиворемонтного завода выдвинул его кандидатом в депутаты от Верховного Совета по нашему округу. Это решение поддержали другие трудовые коллективы, и Эренбург приехал, чтобы встретиться с избирателями.

В Резекне он сошел с поезда и в Даугавпилс приехал машиной. Полагали, что с дороги он захочет отдохнуть, но он и слушать не хотел и уже через час ехал в Калупе, на встречу с колхозниками».

Сам Эренбург про это свое первое посещение Даугавпилса позже писал: «Двенадцать лет — с 1954 года по 1966-й — я был депутатом от различных районов Латгалии, из них восемь лет – от города Даугавпилса и соседних районов. Здесь жили русские, латгальцы, евреи, поляки, белорусы, литовцы; разговорным языком почти всюду был русский. Когда перед выборами я приехал в одно старообрядческое село возле Даугавпилса, колхозники, бородатые и похожие на дореволюционных русских крестьян, встретили меня с подносом — хлеб, соль. Они говорили: “Слава тебе, господи, прислали русского!..”».

Главной книгой Эренбурга стали воспоминания «Люди, годы, жизнь», в которой нашему Даугавпилсу он посвятил целую главу. Вот примечательные строки из этой главы: «Порой я помогал местным властям. Я раздобыл, например, четыре километра рельсов для ремонта трамвайного пути. Порой мне приходилось бороться с затверженными навыками прежней эпохи. Парк и скверы были в жалком состоянии, отвечали — «нет средств»; между тем отпущенные на озеленение города деньги потратили на часы из цветов, которые вскоре остановились. Освещали, как Бродвей, центральную площадь возле гостиницы и путь до нее от вокзала, а улицы окраин вовсе не освещались, и остряки называли их «костоломными». Я написал об этом статью в местной газете, которая не всем понравилась. До часа дня в городе нельзя было позавтракать — рестораны предпочитали вечерние часы, когда посетители пьют не чай, а водку».

По его воспоминаниям, весной 1954 года «многие семьи ютились в темных подвалах, в бараках, даже в военных убежищах, где люди прятались от бомб. На одну душу приходилось четыре квадратных метра жилплощади: чуть больше, чем полагается мертвецу на кладбище.

Разрушенные частично дома залатали. Счастливчики устроились — кто получил квартиру, кто построил домишко. А были и семьи из четырех-пяти душ, которые задыхались на шести квадратных метрах. Передо мной были не цифры, а живые люди, ждавшие меня с раннего утра в приемной. Чуть ли не каждый день я получал письма, и большие кривые буквы кричали: “Мы не живем, мы мучаемся и гибнем. Спасите!”».

«В этом неблагополучном городе я узнал изнанку жизни. Мне было под семьдесят, изнанка не могла скрыть от меня лицевой стороны, я видел несчастье и успехи, пот людей и горы канцелярской бумаги — писателю нужно знать все… Я рад, что участвовал в повседневной жизни города, не знаю, почему именно мне пожалованного», - делал окончательный вывод писатель.

Кстати

Люди старшего поколения рассказывали, что Илья Григорьевич не только многое сделал для восстановления нашего города, но и помогал решать людям простые житейские проблемы. Не было бы Эренбурга, не построили бы в Даугавпилсе и Завод химического волокна. Говорили, что знаменитый писатель, друживший с Пикассо, подарил городскому музею гравюру великого французского художника, от которой в наше время не осталось и следа. Почетный даугавпилчанин Алексей Сергеевич Соловьев вспоминает, как в 1958 году Эренбург помог ему, молодому и начинающему поэту, получить квартиру.