«Не вижу в политике Латвии здравого смысла»: Имант Калниньш о стране, о России и о своём депутатстве 3

— Был момент, когда ты, будучи депутатом Сейма, как–то заявил, что сейчас вот музыка тебе не нужна. Было ли твое время в политике (если поспекулировать тут тем, что сказал Фридрих Ницше: «Без музыки жизнь была бы ошибкой») ошибкой?

— То, что было связано с Атмодой, это не было ошибкой. Это было — следуй зову своего сердца. И мы все шли туда, куда нас звало наше сердце.

— А кто тебя гнал в политику, в Сейм после Атмоды?

— Мое долгое нахождение в политическом процессе, скорее всего, определяла инерция. Я состоял в ДННЛ, потом в Tēvzemei un Brīvībai!. Но это же не так просто. Если ты состоишь в политической организации и если ты к тому же известная персона, если эта партия тебя выдвигает, если люди отдают за тебя голоса… ну, как ты станешь дезертиром?

Кроме того, отказаться, взять да легко бросить все это не дает также чувство, что ты действуешь во благо нашего народа, нашей страны, в конце концов — во благо наших идеалов, наших мечтаний.

Надо учесть, что изначально у нас не было необходимого политического опыта, осознания того, как надо действовать, что надо делать, чтобы эти мечты осуществились. Того, что это такое — экономика молодого, зарождающегося государства, какой она должна быть и как ею следует управлять в контексте мировой экономики. Вот почему именно желание было главной несущей силой. Желание присутствовать и помогать. Это хорошо. Но одного желания мало.

— Ты нынче «неправильно» высказываешься о России. А я, как и ты, считаю, что тупо не воспользоваться подобным соседством. Для этого отнюдь не нужно прогибаться под соседа или даже, если не хочется, становиться его другом. Но вот если мы свои возможности не используем, то, наверное, полагаем, что в отношениях с Россией способны лишь на раболепство. Что ты об этом думаешь?

— Я уже в начале 2013 года в своем открытом письме писал, что мы должны искать союзников среди тех, кто сопротивляется разрушению нашего мироощущения. Помнишь, как начиналась Атмода? Помнишь, говорили: наше географическое положение настолько выгодно, что мы станем мостом между Востоком и Западом, и все здесь будет зеленеть, все будет цвести. И где же он — этот мост? Было сделано все для того, чтобы его снести, чтобы не было никакого моста.

Я не усматриваю в том, что происходит в политике Латвии, присутствие здравого смысла. Политика — это ведь не то же самое, что приготовить завтрак, потом обед, а потом ужин. Политика — это значит видеть, что будет завтра, что будет через месяц… Какой станет наша жизнь через год, через полвека.

Я даже не заикаюсь об этих играх взрослых людей с оловянными солдатиками. Одни войска из Латвии убрали, но тащут сюда другие. Где тут наличие здравого смысла?

Учитывая то, что это милитаристское барахло, что эти чужие батальоны с военной точки зрения не имеют никакого значения. Они лишь раскрывают декоративную показушность сего жалкого театра. Здравого смысла в этом нет.

Россия? Мы действительно находимся там, где мы есть и где всегда будем. Пока будем. Не сотрудничать — хотя бы только в экономическом плане, хотя бы только торгуя, — это действительно тупость. Россия является потенциальным стратегическим партнером нашего государства. Как в экономическом аспекте, так и в аспекте безопасности.

Но эту возможность мы, к сожалению, пустили по ветру. Также ее, к сожалению, пустили по ветру и другие страны Восточной Европы. Те выгодные аспекты, какие в экономическом, политическом плане и в плане национальной безопасности имела бы нейтральная Восточная Европа, были проигнорированы. То есть Восточная Европа как реальный мост, как реальный фактор между Востоком и Западом… Продолжая же то, что сейчас, следуя на поводу у Евросоюза и дальнего Запада, делает Латвия, придем в тупик. Тут я никакой перспективы не вижу.

— Каковы сейчас в Латвии отношения власти с народом?

— Власть сама по себе, народ сам по себе. В Латвии эволюция нормального национального государства сейчас остановилась.

— А у тебя сейчас какие отношения с властью? Ты сам по себе, власть сама по себе?

— Знаю, знаю, что это было бы очень заманчиво. Иногда так хочется подчиниться этому зову. Власть сама по себе, я сам по себе. Иногда так хочется оказаться, как сказано в одной прекрасной песне, в дали мечтаний.

— Ты когда–то сказал: «Моя база всего — Латвия как независимое государство». Эта формула для тебя все еще в силе?

— В силе. Нейтральное, независимое. В политическом и военном значении нейтральное государство. Эта формула дает Латвии перспективу на будущее. Осязаемую, реальную перспективу будущего.

— Чего ты не в силах понять?

— Мне представляется, что если говорить о мире людей, то для меня тайн больше нет. Мне кажется, что я уже все вижу и все понимаю.

— И ты это все принимаешь?

— Меня спросили: какой шум тебе неприятен больше всего. Я ответил: шум пустой болтовни. Я не в силах принять пустые разговоры.

Если человек приходит и говорит со мной, а я слышу, что он ничего не сказал, я поворачиваюсь и ухожу прочь. Я не приемлю глупость. Я не приемлю дураков. Особенно таких, которые пытаются привести меня «в порядок». По–своему. Которые приходят и говорят: вот только это правильно, поступать следует только так!

Однако… проблемы ведь не возникают на этом, на личностном (будем считать, что это личность) уровне. Проблемы возникают тогда, когда группа людей или организация пытаются навязать свое влияние, свое чувствование ситуации, свое понимание необходимых действий. И говорит: «Нет, старина, ты не будешь поступать согласно своим убеждениям и чувствам, ты будешь действовать согласно моему чувству и убеждению!» Вот тогда возникает конфликт.

— Существуют ли для тебя границы? Что ты не можешь себе позволить?

— Я не могу себе позволить обижать другого. Я не могу позволить себе причинять ему боль. Для меня это — рубеж.

— Как ты сам видишь себя в своем времени? Изменился ли ты? Были ли серьезные переломные моменты?

— Знаешь, всего было вдоволь. И пьянство было. Из–за несобранности себя самого. В связи с прежними семейными делами… Да, были моменты, когда предстояло решать: идти дальше или не идти? Жить ли дальше и как жить дальше? Но, оглядывая свой жизненный путь в целом, я не вижу такого периода, когда я не был бы достаточно органичен, не находился бы в гармонии со своим окружением. Мне посчастливилось. Я удержался.

— Публично тебя называли и обзывали по–всякому. А как ты сам охарактеризовал бы «жанр» своей жизни?

— Мне кажется, это не один какой–то жанр, в котором я пребываю. Утром я, возможно, живу в одном жанре, вечером — в другом. Во всяком случае, я полагаю себя достаточно грустным персонажем. Но таким, из которого постоянно прет нечто радостное и веселое. Потому что во мне бытует постоянное желание быть радостным.

Но жизнь своими коготками тоже что–нибудь да расцарапает. Это и есть грустные нюансы. Так что я радостное существо с некоторыми грустными нюансами.

— Семьдесят пять лет — что хорошего именно в этом возрасте?

— Он одновременно и плох, и хорош. Интересно, может ли какая–нибудь вещь быть хорошей и плохой сразу? Для меня в этом возрасте хорошо то, что я могу видеть вещи такими, какими они, наверное, являются на самом деле.

Я могу смотреть на мир, отбросив все то, что я о нем знаю. Отбросив опыт. Я могу посмотреть на мир как бы снова и увидеть, каков он. Без всякого своего опыта, без опыта других. Я просто вижу. Цветок — он и есть цветок. Уже не нужно просчитывать, как к нему относиться в том или ином пространстве. Такая вот возможность. Это хорошо.

А плохо то, что тот мир, который я желаю, не соответствует тому миру, который я вижу. Этот конфликт не снимается и в семидесятипятилетнем возрасте. Я вижу мир таким, каков он есть, но не могу отказаться от того, каким бы я хотел его видеть. Значит, хорошо в этом возрасте то, что я вижу мир таким, каков он есть, а плохо то, что я не хочу принимать его таким, каков он есть.

— Ну–у… Я думаю, что этот конфликт, это нежелание характерно и для семнадцатилетних. Посочиняй–ка по–своему дальше стих: «Зеленой молодости что сказать седому?»… (подстрочник).

— Седой может говорить, может не говорить — это не имеет абсолютно никакого значения. Все происходит так, как должно происходить. Я знаю, каким я сам был тогда, когда был зеленым и молодым. Для меня это приемлемо. Эти волны молодых и зеленых, которые накатывают с каждым новым поколением… они точно такие же. И они такие, какими должны быть. Я тут не вижу никаких проблем.

Конечно, их взаимопонимание с этим миром лучше нашего. Мне этот мир чужд, и в данную пору он для меня неприемлем. Тот мир, который снаружи, который на улице, мне чужд. Но в то же самое время я осознаю, что для тех, кто сейчас молод и зелен, он весьма приемлем. Тем более что это их мир. Все происходит. И так это происходит всегда.+

Виктор АВОТИНЬШ.