Завхоз 2-го дома Старсобеса был застенчивый ворюга. Все существо его протестовало против краж, но не красть он не мог. Он крал, и ему было стыдно. Крал он постоянно, постоянно стыдился, и поэтому его хорошо бритые щечки всегда горели румянцем смущения, стыдливости, застенчивости и конфуза. Завхоза звали Александром Ильиным.
Кроме старух, за столом сидели Сергуня Фридман, Игорек Бениньшлл и половина штата журналистов Дауткома. Ни возрастом, ни полом эти молодые люди не гармонировали с задачами социального обеспечения, зато все были командой латгальской партии. Они жили в доме на старушечьих правах, у них тоже были казенные постели с одеялами, на которых было написано «Ноги», облачены они были, как и старухи, в мышиный туальденор, но благодаря молодости и силе они питались лучше воспитанниц. Они крали в доме все, что не успевал украсть Ильин. Сергуня Фридман мог слопать в один присест 5 фунтов тюльки, что он однажды и сделал, оставив весь дом без обеда.
Обед продолжался. Старушки загомонили:
— Сейчас нажрутся, станут песни орать!
— А Беня сегодня утром стул из красного уголка продал. С черного хода вынес перекупщику.
— Посмотрите, пьяный сегодня придет...
Один из Дауткомовских по-гурмански крутил головой и, снимая с усов капустные водоросли, с трудом говорил:
— Такую капусту грешно есть помимо водки.
— Новая партия старушек? — спросил Остап.
— Это сироты, — ответил Сашок, выжимая плечом инспектора из кухни и исподволь грозя сиротам кулаком.
— Дети Поволжья?
Сашок замялся.
— Тяжелое наследье царского режима?
Сашенька развел руками, мол, ничего не поделаешь, раз такое наследие.
— Совместное воспитание обоих полов по комплексному методу?
От оно как
А гробовых дел мастер Кпелюшников пил горькую...