Один из них изобрел удивительную технику, а другого называют краславским Дали
Иконы из старых телефонов
Несколько лет назад Леонард Плокштс подумал, что его жизнь закончена, что стены Даугавпилсского пансионата для инвалидов – это и есть последнее, что он увидит в этом мире.
Жизнь складывалась не самым удачным образом. Ни семьи, ни нормальной работы. Леонард был хорошим слесарем, но в девяностых годах ни слесари, ни токари были не нужны. Устроится на работу, а фирма закрывается…
Невезучий я, – вздыхал работяга.
Однажды ему предложили подхалтурить на стройке. Выбирать не приходилось, Леонард охотно брался за любую работу. Он и сейчас просыпается в холодном поту, когда видит во сне то мгновение, когда он оступился на лесах на четвертом этаже дома. И долгое падение в бездну.
Когда он пришел в себя и узнал, что из-за перелома позвоночника не сможет ходить, то заскрипел зубами:
- Проклятое невезение…
Да ты счастливчик – выжить после такого падения, – возразил доктор.
Сейчас Леонард рассказывает об этом с легкой грустной улыбкой. Он вообще приятный собеседник, открытый, простой. Разговаривает стоя, рукой придерживаясь за спинку инвалидной коляски. Рассказывает, что неподвижность заставила, быть может впервые, глубоко задуматься о том, для чего мы живем, какая сила определяет судьбу человека. И может ли сам человек решить, что для него хорошо, а что плохо. А однажды он захотел повесить на стену картину – изображение храма. Потому что если человек может идти, то куда приведет его дорога? Если не к храму, то нужен ли такой путь? Таких картин он сделал несколько, изобразив все храмы города. И тогда после долгих сомнений взялся за икону. Будто из цветной эмали отлит образ Богородицы с младенцем. Но как это сделано, из каких материалов?
Трудно поверить, но свои уникальные работы Леонард Плокштс создает из самых бросовых, никому не нужных обрезков: из проволочек, кусков пластмассы и прочего вторсырья. Особенно ценит он вэфовские старые телефоны, еще советского времени. Отличная пластмасса! Все материалы приносят ему друзья. Главный инструмент – паяльник. В расплавленную пластмассу впаиваются тончайшие проволочки, создающие рисунок. Никто и никогда ничего подобного не делал. Каждый штрих – это авторское изобретение.
Однажды он услышал про объединение художников и решил показать свои работы. С тех пор Плокштс – постоянный участник дружеских встреч, занятий, которые ведет профессиональный художник Янис Даукштс, выставок.
Бывает, что вы думаете, что жизнь закончена, а она только начинается, – снова улыбается Леонард. – В тот день, когда я упал с четвертого этажа, умер слесарь-неудачник. Но родился художник!
Краславский Дали
Об Эдуарде Пустовойтове много пишут, пресса уже окрестила его краславским Дали. Журналисты выдвинули даже такую версию: в латгальского художника вселился дух испанского сюрреалиста. А как иначе объяснить тот непостижимый факт, что рижский морячок, нигде не учившийся живописи, вдруг приобрел филигранную технику и необузданную фантазию. Первая выставка – в Риге, вторая – в Москве. Тогда «Известия» написали: «Талант Пустовойтова неоспорим. Этот художник является подлинным сыном нашего времени, и именно оно нашло отражение в его завораживающих, странных, пронизанных необычайным светом полотнах».
«Завораживающие» – это довольно точное слово, характеризующее работы художника. Вот его «Казак», портрет лихого воина с жестким лицом. Но самое фантастическое – в глазах его виден отблеск огня, все лицо освещено необычно: то ли у костра он сидит, то ли на пожарище во время боя смотрит, то ли это отражение внутренней силы. А на соседнем полотне выглядывает из раковины – суфлерской будки – странный человек с лукавой улыбкой.
- Что вы хотели сказать этой картиной? – несколько по-учительски спрашиваю автора.
Что весь мир – театр, – ответил он.
Вглядевшись в полотно, ахаю:
Так ваш «Суфлер» – это же автопортрет! Уж не хотите ли вы подсказать слова миру?
На это художник заметил, что у каждого зрителя рождаются собственные ассоциации.
Родом Эдуард с Украины. Окончил в Риге мореходку, устроился мотористом, начал плавать. Однажды в Амстердаме экипаж организованно повели в Музей современного искусства. Пока моряки ругали старпома, решившего их «окультурить», Пустовойтов не мог оторваться от картин Сальвадора Дали. Хотя до этого живописью не увлекался и в школе рисовал только по заданию. Но он был ошеломлен. Вернувшись из «загранки», начал на холсте маслом писать картину «Воспоминание о Сальвадоре Дали». Это полотно купил и увез американский коллекционер. Но не поэтому Эдуард решил в море не возвращаться.
Он встретил девушку своей мечты – Диану. И уехал на ее родину – в Краславу. Жена работает врачом. У них подрастает дочь. Там, в тихом и прекрасном краю озер, Пустовойтов создает свои полотна, все больше удивляющие знатоков. На персональных выставках в Риге профессионалы находят у него «светозарность» колорита, напоминающую Веласкеса. Видят влияние Айвазовского и Поленова. На полном серьезе один из знатоков сказал: «Когда-нибудь Латвию будут знать во всем мире именно потому, что здесь работал этот великий художник».
Уже сейчас его работы хотела приобрести Третьяковская галерея. Как вы думаете, что он ответил? Он поинтересовался, будут ли картины выставлены или их отправят в запасники. Ему не дали обещания, что эти работы сразу увидит публика. И он не продал Третьяковке картины! Точно так же отказал новому русскому, который хотел за четверть миллиона приобрести все выставленные в Москве полотна и украсить свой новый особняк. Он хочет, чтобы картины видели люди, чтобы не таились они в подвалах музея или под охраной на вилле богача. Как ни крути, а бывший морячок, ныне латгальский художник-самоучка хочет что-то важное сказать миру.
P. S. Если в Даугавпилс в ближайшее время вы не собираетесь, следите за публикациями в «Часе». Осенью Ассоциации свободных художников Латгалии предложили устроить выставку в Доме Москвы. Так что с латгальскими самородками смогут познакомиться и рижане.