Такая еврейская бяка – сионизм? 1

Кто-то предположит, что это некое движение в поддержку евреев, кто-то перепутает сионизм с антисемитизмом (преследованием евреев). И окрашивая этот термин в различные эмоциональные оттенки, мы так и не приблизимся к истине. А ведь Латвия и наш город — Даугавпилс — сыграли одну из ведущих ролей в движении под названием “сионизм”. Что весьма логично — из истории нам известно, что когда-то в нашем городе почти половину населения составляли евреи.

Впрочем, отбросим глаголы прошедшего времени — недавно в эпицентре горячего и непростого дискуса о сионизме оказался один из преподавателей Даугавпилсского университета Борис Волкович, который издал очередную книгу, посвященную этой теме — “Сионистское движение в Латвии 1918-1940-х годов”. Это серьезное исследование получило высокую оценку ученых-историков разных уголков мира — книгу читают и внимательно изучают в России, Америке, Израиле и, конечно, в Латвии. Для справки: с 1993 по 2008 года Борисом Волковичем было опубликовано более 60 работ — книги, статьи, тезисы.

Верните Родину!

Термин “сионизм” является производным от топонима “Сион” — холма, ставшего символом Иерусалима. Еврейский народ на протяжении двух тысяч лет лелеял надежду возвратиться на историческую родину, а после окончания 2-ой Мировой войны эти мечты начали воплощаться в реальность. В общем, налицо очень глобальная тема, о которой в двух словах не расскажешь. “Но самое острое в данном случае — это необходимость поломать стереотипы, которые сложились в советское время, — считает Борис Волкович. — Ведь на сионизм вешали всех собак — и расизм, и национализм, и агрессию. А, по сути, сионизм — это национальное освободительное движение еврейского народа за восстановление еврейской государственности на исторической родине в Палестине”.

“У народа, в итоге, какое сложилось мнение? Это — бяка! Сионистов даже фашистами называли”, — сетует Борис Волкович. Причем само сионистское движение очень богато на различные течения, здорово отличающиеся друг от друга. Общее у них одно — евреи хотели вернуть себе Родину, историческую родину!

Но пока настороженное отношение к сионизму в мире налицо. "Многие мои знакомые, замечательные люди (никоим образом не имеющие отношения к антисемитизму), когда заходит разговор о сионизме, сразу неодобрительно качают головой. И тут хочется поднять еще одну тему: нужно реабилитировать некоторые термины — например, национализм. Вот, скажем, вы — поляк, латыш, русский (разницы нет). Вы за то, чтобы развивалась ваша культура, литература, традиции — что в этом плохого? Плохое наступает тогда, когда вы говорите, что это “ваше” — есть единственное, а все остальное ерунда. Это уже шовинизм. И это плохо".

“И что дурного в том, что евреи хотели и хотят улучшить качество своей жизни, изменить структуру еврейского народа? Вы знаете, почему евреи занимались, в основном, торговлей? Потому что ничем больше нельзя было заниматься. Конечно, из еврейской среды выходили и крупные ученые, и промышленники, но основная масса народа была загнана в черту оседлости и жила в ужасающей нищете и невежестве”, — рассказывает корреспондентам “НГ” автор. И заостряет наше внимание на том, что тот же антисемизм нам еще искоренять и искоренять.

Факт рождения

“В советское время еврейская тема вообще была закрыта для исследования. Что-то из древних времен еще можно было изучать, но не дальше. И русских словарей идиша у нас не было — только в начале 80-х появились (сейчас у нас в библиотеке университета они есть). А ведь на идише существует великолепная культура мирового уровня — например, знаменитый Шолом Алейхем, Шолом Аш, Перец и другие писатели. Но холокост подвел черту под идишем (попытки восстановить идут трудно), не стало носителей языка. В Даугавпилсе только один человек хорошо знает идиш (и он мне здорово помог!) — Залман Якуб. Сам я идиш знаю в таком объеме: вот если мы с вами пойдем в театр, где идет спектакль на идиш, то я вам буду переводить свободно. Дома у нас разговаривали на идиш. Но поскольку нет практики употребления языка, то все забывается…”

Конечно, в семье Бориса Волковича говорили на идиш… А дата его рождения, будто следуя загадочности его народа, обросла пусть семейной, но легендой… “Я не претендую на то, что все на самом деле обстояло именно так. Но если верить моей маме, то я родился в ночь с 17 на 18 ноября. В паспорте же стоит 16 ноября 1936 года. Непроверенная мамина версия (мама могла что-нибудь и сочинить) гласила, что раньше всем младенцам, рожденным в День Республики 18 ноября, будто бы полагалось 100 латов. Но так как что-то в нашей семье власть имущим не понравилось, то дату моего рождения тихонечко исправили…”.

Нам повезло

“Когда мне шел пятый год, началась война и моего папу забрали на войну. Я помню, что очень радовался — папа у меня будет командиром, будет ходить с револьвером… Вот. От тех времен у меня осталась только одна фотография, где мне год и восемь месяцев (это был 1938-й год). Я сижу на коленях у бабушки, сидит мой дедушка, папа с мамой… Нашей семье повезло в том смысле, что мы успели эвакуироваться в июне 1941-го. Если я вспоминаю о войне, то перед глазами сразу встает некая станция, по-моему “Великие Луки”, где перед нашим поездом разбомбили состав. У меня перед глазами стоит горящий поезд… Мне еще не было пяти.

Оказались мы в Арском районе Татарии. В годы войны там были особенно суровые зимы — метели, страшные морозы. Там умерла папина мама. Ночью, умирая на руках у моей мамы, она пожелала мне лучшей смерти, чем у нее. Я тогда еще оскорбился… Потом, конечно, понял, что в тех условиях бабушка мне желала наилучшего, что могла пожелать!" — рассказывает о своем детстве Борис Волкович.

“У мамы меня хотел забрать к себе на воспитание председатель колхоза. Сказал моей маме, мол, отдай малая (по татарски это значит — мальчик), мол, он у тебя умрет. Мама не отдала. Отдала бы — так был бы я сейчас другим… Кстати, религии обоих народов немножко схожи, ислам ведь вышел из иудаизма. И на первых порах Мухаммед считал, что евреи его поддержат. Он хотел восстановить чистоту религии Авраама. Но евреи остались при своем, и началась потасовка, которая до сих пор не проходит. Сколько я могу судить, народ в Татарии был хороший”, — делится воспоминаниями наш собеседник.

Лицо историческое

Отец Бориса Волковича погиб на войне в 1942-м году. “У мамы была возможность осесть в Риге, но она решила вернуться в Даугавпилс — здесь жили родственники. Тут мы и осели. Я пошел во второй класс. Учился в средней школе №3, которая сначала находилась в здании нынешней Латышской гимназии (наша школа училась вторым потоком — по вечерам). А потом умер товарищ Сталин. А еще позже здание, которое поначалу строили как Региональную больницу, отдали под нашу школу. И я — историческое лицо (смеется). Я тот человек, который первым официально переступил порог нового здания вместе с девочкой, которая начинала 1 сентября 1954 года учебу в первом классе. А я в то время был комсоргом выпускного класса”.

После школы Борис Волкович поступил на исторический факультет института. А на втором… уехал на целину. "Уехал на четыре месяца. Моя мама сначала не поняла, что такое “целина”. Я говорю — мама, поеду на целину. Она — езжай! До нее дошло, что это за поездка, только за неделю до моего отъезда. Она сказала — нет! Я сказал — да! И поехал. А мама моя ругала меня в этой жизни за все, что хотите. Кроме одного вопроса — как я кушаю. Но, конечно, она гордилась мной. На всех семейных торжествах она крепко цеплялась за мою руку (вырваться я не мог и неудобно было), проводила меня перед подругами и говорила: “Это мой сын!”

Земля обетованная

“Кстати, насчет избранного народа — евреи избранные не в том смысле, что я — еврей, и только поэтому лучше вас. Это не значит, что евреи лучше русских, латышей, немцев и других народов. Бог евреев избрал потому, что, во-первых, они исповедовали одного Бога (монотеизм), во-вторых, чтобы евреи несли эту веру по Земле, а в-третьх, по критериям, известным одному Богу… Кроме того, Господь Бог их всех предупредил: если они будут нарушать заповеди Бога, то он избранный народ будет наказывать. Что мы в истории видим в изобилии… " — отвечает Борис Волкович на весьма сложный и неоднозначный вопрос.

Но хоть Борис Волкович и занимется историей евреев Латвии в 20-40-х годах — мостовые родного Даугавпилса его держат сильнее, чем зовут древние камни Иерусалима… “В Израиль съездить — это очень здорово! В Израиле пни любой камень — он связан с мировой историей. В Израиле у меня дочь, два внука, сестра с семьей, масса друзей — всех объехать проблема. Я убедился, что в Израиле километр — это тысяча метров. Но уезжать насовсем я туда не хочу. У меня вся жизнь прошла в Даугавпилсе. Я здесь родился. Расстояние от улицы Виенибас до Виестура иногда прохожу за час-полтора… Понимаете, почему — столько встреч, друзей и знакомых. Здесь моя жизнь, мое общение. А каждая поездка в Израиль — это для меня сказка наяву”.
Елена ГЕДЮНЕ