Стоявшие в молчании, иногда всхлипывающие полтора десятка подростков – друзья и приятели Любы, которую они проводили в последний путь, – тоже курили.
Последний подарок от матери – сигарета…
Не все взяли шоколадные конфеты, щедро раздаваемые из кулька работником социального дома, где жила семья Любы. Из социального дома девушка ночью 21 августа ушла и не вернулась.
Когда журналист поделился своими наблюдениями с председателем Сиротского суда Лигитой Страздой, та была поражена поступком матери Любы. Хотелось знать: зачем было Сиротскому суду возвращать временно приостановленные материнские права в мае этого года? Останься Люба у приемных родителей на лето, и трагедии можно было бы избежать.
– Девочка, которая в декабре настояла на том, чтобы уйти от матери, двух сестер и братика, стала проситься в мае обратно, – сказала Лигита Стразда. – Мамаша устроилась на работу, администрация социального дома дала ей хорошую характеристику, и потому мы не видели препятствий, чтобы семья воссоединилась.
Приемные родители, живущие в Краславском районе, сделали очень много, чтобы Люба изменилась к лучшему, закончила седьмой класс, решила получить профессию швеи в городском училище. От приемных родителей, которые вырастили четверых чужих детей, мы получали сигналы, что Люба и там настаивает на своем, права она или не права, не всегда ладит с двумя другими подростками.
Листая протокол заседания, на котором было принято решение о восстановлении родительских прав, судья не находит причин для отказа.
Трудный случай
Журналист побеседовал с приемной матерью Любы Валентиной Леонтьевой, которая вместе с мужем приехала на похороны.
– Ребенок был трудный, но не скажу, что этот подросток – головная боль для взрослых, – сказала Валентина Леонтьева. – В том, что Люба к 15 годам не хотела знать, что можно, а что нельзя, что она обязана учиться, виновата не только мать (она ни разу не встретилась со мной). Виноваты и четыре даугавпилсские школы. Знаний они дали очень мало, а что касается культуры общения – совсем ничего. Сдерживать порывы Любаши было трудно. На мое предложение посетить психолога ответила категоричеким отказом. Применить насилие ни в этом случае, ни в других я не могу.
На вопрос журналиста, помогали ли многочисленные специалисты приемной матери конкретными советами, как обратить гипертрофированное лидерство подростка ему же самому на пользу, ответ был отрицательный.
Не удалась попытка выяснить в социальной службе, в отделе помощи семьям с детьми, как эти специалисты способствовали матери, растившей детей без отца. Руководитель отдела Елена Кезика сначала сослалась на крайнюю занятость – раздавала малоимущим собранные горожанами вещи. А потом сказала, что нельзя познакомиться с отчетами, которые должны были делаться сотрудниками после посещений семьи Любы. Эти документы конфиденциальны.
На мой взгляд, переняв у Запада часть их опыта работы социальной службы с неблагополучными семьями, из чужой эффективной практики выбросили главное. Это скрупулезные, зафиксировнные в дневниках многочасовые наблюдения за семьей во время посещений. И – обязательные к выполнению рекомендации родителям. Наконец, анализ действий соцработника его начальником с целью добиться положительного результата.
У нас этого нет. У нас в конкретной работе многократно дипломированных специалистов преобладают теория, общие советы родителям, подросткам. И трагедии множатся.
Окно становится дверью
В ту злополучную ночь, обстоятельства которой уточняются следователями, Люба, по свидетельству обитателей социального дома, пришла поздно. Во втором часу ночи. Вошла не через двери, где охрана потребовала бы объяснений, а влезла в комнату, она на первом этаже, через окно. Матери дома не было.
Старшая сестра – 18-летняя Виктория не воспрепятствовала тому, чтобы сестра переоделась и вновь ушла гулять. О том, что было дальше, полиция пока не сообщает, но, не вдаваясь в детали, утверждает, что известны и допрошены те, кто был в компании Любы в те часы. Напомним, что подростка нашли 21 августа под утро в кустах в конце улицы Вишкю, неподалеку от электроподстанции. И только 25 августа, когда было готово заключение судебно-медицинского эксперта, полиция дала сообщение о ненасильственной смерти девочки. В ее крови нашли алкоголь, она захлебнулась рвотными массами.
С экспертом спорят
Но надеемся, следователи примут во внимание и то, что бросилось в глаза на похоронах. На искаженном гримасой лице девочки были две большие ссадины, которые не скрыли косметикой в морге. Молодежь шепчется, что было не только избиение, но и изнасилование. Экспертиза это опровергает.
Со ставшими известными предварительными выводами полиции не согласны три десятка авторов комментариев, появившихся на разных интернет-сайтах. Больше всего их на латышской версии Delfi. Там отметилась и ivka, которая не скрывает свое настоящее имя. Она пишет: "Я знала эту девочку с четырех лет. Сама ее в морге одевала. То, что я видела, не может быть просто так.
Она была сильно избита, на лице две гематомы. Такие могут быть, если человека тащили по асфальту или каблуком по лицу. Вся одежда была в земле, и спереди, и сзади… Если она даже была пьяной, она бы по земле не валялась. Просто семья малоимущая, и никто расследованием заниматься не хочет.
Люди видели, как ее перед смертью в кусты волокли. Из окна девятиэтажки видели. Но не позвонили по 112 или 1188. Кто видел, тот молчит. Потому что ее не воскресишь, а им еще жить, и они боятся мести. Виновный находится на свободе, ходит, бывший зэк, имеет детей. Все знают, но все молчат в тряпочку. А дело закроют".
Отца Любы на похоронах не было. Ему никто не сообщил о смерти дочери, которая, как утверждают соседи, знавшие его и Любу еще по жительству в крепости, характером пошла в родителя. Он сидит в тюрьме, на днях выйдет на свободу. Могли бы отпустить по такому скорбному случаю. Закон позволяет. Но ведь никто не походатайствовал.