Калнберз: клиники закупают все что хотят, тут главное — побольше урвать 4

Парадокс в том, что на нее выделяются огромные средства, а ситуация явно не улучшается. Миллионы латов пропадают как в бездонной бочке. Так, совсем недавно Госконтроль выступил с поистине убийственным отчетом. В ходе проверки различных медучреждений выяснилось, что многие внешние закупки и сотрудничество с частными фирмами были совершенно не выгодны государству.

Скажем, Рижский университет Страдыня, Клиническая университетская больница имени Паула Страдыня, Восточная клиническая университетская больница и Рижский центр психиатрии и наркологии неэффективно израсходовали 2 778 796 латов. Например, Восточная больница заплатила Центру пластической, реконструктивной и микрохирургии за предоставленные услуги огромнейшие деньги, хотя ей гораздо выгоднее было бы самой выполнить ту же работу без привлечения частного партнера. В итоге учреждение не получило прибыль в размере 1 229 193 Ls.

В свою очередь, больница Страдыня закупила услуги у частников, хотя она имеет все ресурсы для того, чтобы обойтись без подобной "помощи" со стороны. Рижский университет Страдыня при закупке выбирал варианты, которые стоили порой вдвое больше, чем альтернативные предложения. Многие медучреждения неправильно потратили заемные средства, которые они взяли под поручительство родного государства. К тому же их начальство явно шикует. Госконтроль считает, что повсеместно можно сократить расходы на администрацию, которая способна выполнять аналогичную работу при меньших финансовых затратах.

Мы так подробно остановились на отчете потому, что умные люди давно уже били тревогу, рассказывая о том, какие безобразия творятся в нашей медицинской отрасли. Только что академик Виктор Калнберз закончил большую автобиографическую книгу "Мое время", одна из глав которой посвящена трагической ликвидации Латвийского научно–исследовательского института травматологии и ортопедии. Как сказал, печально вздыхая, Виктор Константинович, план по уничтожению заведения возник сразу же после обретения независимости Латвии. Тогда новоявленные революционеры вовсю махали шашками. Мол, долой все советское.

— Институт был основан на базе советского военного госпиталя, и его главной задачей было восстановление здоровья раненых и инвалидов Великой Отечественной войны. В 1946 году по всему Советскому Союзу было создано 21 подобное учреждение. Конечно, если бы институт был открыт во время довоенной буржуазной Латвии по указу какого–нибудь президента, тогда отношение к нему было бы совершенно иным. Но, как известно, самые первые шаги, предпринятые правительством независимой Латвии, были направлены на ликвидацию крупных промышленных и сельскохозяйственных производств, а также на демонтаж всей советской системы здравоохранения.

Первый этап уничтожения института предусматривал отстранение от занимаемой должности директора. Вначале этот вариант был подан в виде повышения в должности: премьер–министр Иварс Годманис предложил мне пост министра здравоохранения. Но, почувствовав подвох, я отказался от этого "заманчивого" предложения. Впоследствии были предприняты самые разные попытки лишить меня занимаемой должности. В том числе в связи с якобы недостаточным знанием госязыка. Был организован унизительный по своей форме экзамен. Даже проверяли, не спрятал ли академик словари или шпаргалки. Однако экзамен я успешно сдал без каких–либо замечаний.

Затем мне отказали в предоставлении гражданства. А "иностранец" не может руководить крупным медицинским учреждением независимой Латвии. Проблема с моим гражданством была надуманной: я полностью подходил под Закон о гражданстве, принятый Верховным Советом ЛР 15 октября 1991 года. Однако на свое заявление в Департамент гражданства и иммиграции я получил отказ. На мои письменные обращения к председателю ВС Латвии Анатолию Горбунову и премьеру Ивару Годманису ответы я так и не получил.

В конце концов мне дали гражданство. На… следующий день после того как закончилась регистрация кандидатов в депутаты 5–го сейма Латвии. Стало ясно, что вся волокита с предоставлением гражданства была затеяна для того, чтобы я не смог участвовать в выборах в парламент.

Между тем попытки снять меня с должности продолжались. В то время мне исполнилось 60 лет. Назначили пенсию в размере 32 Ls. Однако даже такую крошечную сумму я не получил, поскольку продолжал работать. Тогда по решению Министерства здравоохранения мою зарплату до смешного уменьшили. Я сохранил выписку из бухгалтерии: например, в феврале 1993 года начислили… 18 латов 13 сантимов.

Хотя мой заместитель по лечебной работе имел месячный оклад, превышающий 300 Ls. Мне издевательски намекнули: мол, если не устраивает зарплата, то вы можете перейти на более "высокую" 32–латовую пенсию. Своим советчикам я задал такой вопрос: "Знаете ли вы, сколько крокодил может жить без пищи?" Поскольку они не были в курсе, то ответил сам: "Два года!" Я готов был им доказать, что латвийский академик без пищи способен протянуть даже дольше крокодила, после чего можно запросто претендовать на внесение этого местного достижения в Книгу рекордов Гиннесса. И тогда у власти не осталось иного варианта, как отстранить меня без всяких оснований.

А значит, можно было без всяких помех приступать к ликвидации. И это при том что Латвийский научно–исследовательский институт травматологии и ортопедии считался крупным медицинским центром не только в Латвии и Прибалтики. Он был известен своими разработками во многих странах мира. А в Советском Союзе был головным учреждением по внешней фиксации в травматологии и ортопедии, эндопротезировании и биомеханике. Я ратовал за сохранение научных медицинских кадров, боролся за традиции и славу института. Однако так и не получил поддержки. Расстрельный приговор с "улыбкой ящерицы" (как писала пресса) подписал премьер Валдис Биркавс.

При ликвидации был уничтожен ценнейший производственный отдел. Мы выпускали аппараты внешней фиксации для лечения переломов и ортопедических заболеваний. У нас был целый завод по изготовлению эндопротезов суставов. Аппараты внешней фиксации были оригинальными, они получили авторские патенты и свидетельства в целом ряде стран — США, Великобритании, Германии, Швеции и других. Наши изделия закупались как отдельными больницами, так и военными госпиталями СССР. Поставлялись и за рубеж — в Италию, Португалию, на Кубу, в Венесуэлу. Речь шла о миллионах долларов США. Только в Афганистан мы отправили тысячу аппаратов на 500 тысяч.

К сожалению, сегодня советский период латвийской медицины описывают как сугубо мрачный. Ничего положительного в прошлом словно и не было. Но, как мы видим, это совершенно не так. Очень важно, что в прежние годы система здравоохранения была должным образом организована. Медицинские учреждения не только лечили, но и занимались наукой, а также подготовкой кадров. Наш институт был мощным педагогическим центром. Уничтожение одним сабельным взмахом стало ударом по подготовке молодых лечебных кадров.

А с течением времени стали все очевиднее "плоды" реформы здравоохранения. Бесконечные преобразования медицинских учреждений, ликвидация больниц с закупленным дорогостоящим оборудованием создали прекрасные условия для коррупции в невиданных размерах. А в мутной воде легче ловить рыбу, а проще говоря — воровать. Меня не покидает впечатление, что в систему латвийского здравоохранения успешно внедрили "ценный опыт" по строительству Южного моста.

Нашу медицину попросту растащили на удельные княжества, которые стали конкурировать между собой в духе Средних веков. Возьмите ту же травматологию. Клиники разбросаны по самым разным уголкам Латвии. Они работают как общества с ограниченной ответственностью. А точнее, всеобщей безответственностью. Поскольку вертикаль власти нарушена, они никому не подчиняются. Вот и закупают все что хотят. Тут главное — побольше урвать. Идет тотальное распыление средств.

Если кто–то скажет: я хочу создать у себя большой центр по эндопротезированию, чтобы сосредоточить все силы в едином месте, ему справедливо ответят: "Да кто ты такой? Ты — такое же SIA, как и все!" Сегодня нет головных центров, сегодня все равны. Вот и закупается какой–нибудь районной больницей поистине "золотое" оборудование, которое потом стоит без дела. Идет борьба за место под солнцем, за финансирование. Каждый думает о том, чтобы подсидеть коллег из других учреждений. Кто страдает от такой патовой ситуации? Больные!