Требуют 1,5 миллиона за искалеченные судьбы 22

Тогда 51-летняя Ольга и 25-летняя Валентина – мать и дочь – лишились – одна полностью, другая – частично – правых рук в результате несчастного случая в детсаду N5, где обе работали. Старшая – прачкой, младшая – воспитателем. Теперь они требуют от управления образования и Думы полтора миллиона латов за искалеченные судьбы.

По бумагам – техника не без опасности

Произошла трагедия в полдень, в прачечной, куда находящаяся в декрете Валентина зашла к матери. Ольга привычно, как это делала 18 лет, гладила белье. Горячий металлический барабан втягивал на свою полированную поверхность подаваемое руками женщины белье. Раньше оно было из натуральных волокон, легко распрямлялось на барабане и хорошо отглаженным возвращалось после полного оборота цилиндра. Когда же детсадам стали давать простынки и прочее из синтетики, то при глажении приходилось по нескольку раз пропускать белье. Ольга была из тех, кто все делает добросовестно.

Она держалась за свою низкооплачиваемую работу, как и другие прачки детсадов, где давно уже нужно было закрыть микропрачечные и отдавать белье в централизованную стирку. Но так удобнее, а скорее, – привычнее было детсадам да и с работой в городе была проблема острее нынешней.

На суде пришлось долго выяснять, как могло случиться, что гладильный агрегат, который должен был быть списан по документам в конце 2005 года, находился в эксплуатации. Числилась эта материальная ценность за управлением образования. Его представитель в суде Дзинтра Скрипниченко, главный специалист по охране труда, убеждала суд, что всю ответственность за эксплуатацию сушилки и соблюдение правил техники безопасности лежит на работодателе – директоре детсада Галине Голубевой, специалисте по охране труда в детсаде Людмиле Кузминой, получавшей за это 0,2 ставки (18 латов) и непосредственно рабочих. Но как исполнители могли знать, что сушилка-утиль? Она не раз нуждалась в ремонте, ее электрическая часть постоянно давала сбои, отсутствовала ограничительная рамка, которая должна автоматически отключать механизм в случае попадания в опасную зону любого предмета.

Должна ли была принимать своевременные меры по предупреждению риска Людмила Кузмина, которая, работая педагогом, будучи филологом, согласилась на предложение заведующей стать совместителем? Из материалов дела видно, что в день назначения Кузминой заведующая отдала два распоряжения, в которых определила обязанности и права Кузминой. В одном распоряжении два пункта: проводить занятия с работниками детсада, а в другом распоряжении уже 22 пункта. К тому же новая должность совместителя названа «специалист по охране труда» тогда как в классификаторе профессий есть только «старший специалист».

Выяснилось на заседании суда, что Л. Кузмину никак нельзя было назначать охранять труд коллег, потому что закон запрещает это делать, поскольку Кузмина по базовому высшему образованию не технарь, не медик, не юрист и не дипломированный специалист по охране среды. Куда же смотрела г-жа Скрипниченко – бдительное око управления образования? На этот вопрос внятного ответа не было. Зато заведующая детсадом заявила, что она изначально видела абсурдность той самой 0,2 ставки для спеца по охране труда и предлагала руководству управления образования найти профессионала, который бы на ставку обслуживал несколько детсадов. Но г-жу Голубеву не услышали. И тем самым заложили предпосылки для беды.

Выяснилось в том же суде, что при ежегодном приеме школ и детсадов, никто из управления образования не проявлял никакого интереса к опасной технике в прачечной. Трудовая инспекция если и заглядывала в прачечную, то никаких актов не писала. И только теперь она в своих выводах щедро осыпает обвинениями всех, кто причастен к происшествию.

Придти на помощь, нарушив правила

Обвиняемой в несчастье пока значится Л.Кузмина, которой грозит лишение свободы сроком до 8 лет по статье 146 части второй УЗ. Она молчала на заседании, хотя ей было что сказать.

Потерпевшая Ольга теперь одна отстаивает право – свое и дочери – на получение материальной компенсации за тяжелое увечье. В ходе многолетнего судебного расследования правоведы пришли к выводу, что Валентина не относится к той категории работников, которые получили травму на производстве. Она сама виновата в том, что с ней случилось. Получает пенсию по инвалидности – и ладно.

Ольга считает, что это неправильно. Она отвергает так называемый человеческий фактор, то есть вину дочери в том, что стряслось. Теперь оказывается, что она вошла в прачечную, как это до нее делали и другие работники детсада, а это запрещено. Никаких запрещающих знаков там не было, они появились после трагедии.

- В деле есть убедительное заключение трудовой инспекции, которая утверждает, что в данном случае мне требовалось оказание экстренной помощи, и потому моя дочь ничего не нарушила, – сказала порталу gorod.lv Ольга, ставшая первой жертвой пылавшего жаром барабана. – В помещении была моя напарница, я стояла лицом к сушилке, когда моя правая рука попала под барабан. Если бы не бросившаяся мне на помощь дочь, не известно, осталась бы я жива.

Протезы вернут к профессии

Отдадим должное самоотверженному поступку молодой женщины, которая находилась в декрете и через три месяца стала матерью здоровенького мальчика. Придя в себя после операций в рижской клинике, обе женщины надеялись на понимание чиновников. К ним обратились инвалиды с просьбой о биоэлектрических протезах. Их, которые восстановят трудоспособность на 80%, можно заказать у рижских представителей немецкой фирмы. Стоит такой протез 14 тысяч латов для Валентины, а для Ольги – 19 тысяч. Откуда взять деньги? Обязательной страховки у женщин нет, потому что Министерство образования и науки свои работников не страхует, у потерпевших полисов тоже нет. Валентина как член профсоюза получила 750 латов, обеим дали разовое пособие – по 424 лата. Назначили небольшие пенсии по инвалидности. Помогают родственники, часть которых уехала на работу и житье за границу. Все вместе взятые не могут набрать нужные суммы для протезов.

- Отказы в материальной помощи хуже, чем фантомные боли в ампутированной руке, – говорит Ольга. – Нам ничего не остается, как добиваться в суде 1,5 миллиона латов моральной и материальной компенсации.