В праздничный для многих день пользователи социальных сетей делятся воспоминаниями о своих воевавших родственниках. В частности, Ирина публикует на своей странице в Фейсбуке слова своего дедушки дедушки Смирнова Анатолия Петровича (орфография сохранена).
«Особенно приятной для нас была встреча населения первого крупного города, оказавшегося на нашем пути, – столицы Латвийской ССР -- Риги. Только мы вошли в этот город, как начал накрапывать “дождь” из цветов, который вскоре превратился в ливень. А через город шли около 25 км без привалов по центральным улицам. На улице Ленина в районе теперешнего Матвеевского колхозного рынка, была установлена трибуна, с которой нас приветствовали руководители партии и правительства, представители трудящихся Советский Латвии и города.
Трибуну мы прошли, имея буквально у каждого солдата, сержанта и офицера солидный букет из цветов. Но и после прохождения трибуны цветовой поток не уменьшился. Когда мы подошли к парку “Шмерли”, у некоторых из нас был уже не букет, а охапка из цветов. При полной экипировке, пусть и облегчённой, но всё же боевой выкладке, “солдату на походе и иголка в пуд”, а тут ещё и цветы.
И всё же. Всю дорогу через Ригу бойцы бережно несли свои букеты, стараясь не уронить, и сохранить каждый цветок. Глядя на цветы, нет-нет да и вспомнишь павших товарищей. Невольно становится вроде бы неудобно перед ними.
Через реку Югла (на восточной окраине Риги) вместо взорванного немцами моста сапёры навели временный, понтонный, с небольшой пропускной способностью мост. Движение колонны замедлилось и мы получили возможность несколько отдохнуть. При прохождении нашим подразделением парка “Шмерли” был объявлен привал. Когда была дана очередная команда “становись” и выстроенна колонна, то там, где мы только что лежали и сидели, остался сплошной ковёр из цветов, толщиной в 20-30 см.
Так же пышно, торжественно и радостно встретил нас и древний Таллин – столица другой прибалтийской советской республики – Эстонской. И хотя эти встречи эмоционально были равнозначными, встреча в Риге, первая такая встреча в моей жизни, вызывала захватывающую радость и невольные слёзы. Этот переход и оказываемые нам почести по всему пути запомнилась мне на всю жизнь».
Кроме того, свою историю публикует пользователь Мишаня и прикладывет фотографии.
«Дед с бабушкой 9 мая 2006 года.
Дед Василий Алексеевич, 1918 года рождения, ветеран войны дожил до 94 лет и умер в 2010-ом, а бабушка годом ранее..
Оба, за исключением последних двух недель жизни, жили и обслуживали себя сами, топили печку, готовили, убирали дом...
И справка из архивов о гибели прадеда - отца бабушки, Фролова Ивана Петровича, который погиб при бомбёжке 15 июля 1944 года в 100 км от Даугавпилса в Литве, в имении Савичуны.
Бабушка всю жизнь искала могилу отца, да так и не нашла. Хотя знала, что погиб где-то рядом.
Нашли мы, спустя несколько лет, после её смерти...».
Александр Невзоров: Когда я снимал репортаж о ветеранах, тот самый, первый в Советском Союзе, абсолютно слезоточивый, с музыкой Нино Роты, когда из гноя, из подвала, из каких-то старых замызганных досок и тряпок вставали люди в орденах и медалях и позли к выходу — тогда я вместе со всеми рыдал по этому поводу. Совершенно не задумываясь над тем, что ведь они и сражались-то за то, чтобы сидеть в гное, в грязи и на досках. За то, чтобы терпеть измывательства власти, чтобы жить за колючей проволокой, чтобы вокруг было одно сплошное «нельзя». Они сражались именно за это! Если бы они были другими, то они сделали бы то, что надо было сделать в 45-м году: уничтожив одну гадину в Берлине, развернуться — и уничтожить вторую. Тем паче для этого было всё: полки, дисциплина, оружие. Была возможность полностью изменить свою собственную страну и получить не грязные доски в подвале и гноище, на котором предстояло валяться, а ту самую жизнь, которой они действительно были достойны. Потому что воинский подвиг, который они совершили, был весьма и весьма высоким. Но сработал рефлекс рабства. Не только у них, но и у всех тех чиновников в расшитых фуражках, которые назвались маршалами и генералами. Ни у кого даже мысли такой не возникло, что разобравшись с Берлином, надо разбираться с Кремлём.