«Меня учили прощать, но помнить»: Нил Ушаков о сугубо личном в эксклюзивном интервью 3

Сколько теперь лет нашему молодому спортивному градоначальнику, умолчим — год его рождения вы легко найдете в Интернете. Просто эту круглую дату почему-то не принято замечать и отмечать — говорят, примета плохая. Сам градоначальник не суеверен, но все же подумывал, не уехать ли от неизбежных поздравлений в этот день куда-нибудь подальше. Как говорится, береженого бог бережет.

«Кому-то не нравится, что я – чересчур русский, а кому-то – что недостаточно русский»

— Трудно найти другого политика, которого столь часто клевали бы со всех сторон. Но на публике вы сохраняете железную выдержку. Как вы психологически выдерживаете постоянные нападки?

— Привычка. После десяти-то лет в политике… В самом начале я переживал по поводу критики в мой адрес. Но на 11-м году многие вещи воспринимаешь намного спокойнее, чем в первый год. Тут еще важно, кто критикует и зачем. Есть группа людей, которые чем громче кричат, тем лучше понимаешь, что все делаешь правильно. Это как в спорте: после хорошей тренировки болят мышцы.

Ты же по этому поводу не переживаешь — наоборот, понимаешь, что хорошо поработал. Главное — не перейти грань и не начать вообще отвергать всякую критику. Есть узкая группа людей из моего близкого окружения, которые в любых форме и выражениях могут сказать, что они думают, и мнение которых для меня очень важно. Это как стоп-кран! Потому что их замечания будут честными и по делу. И таких людей надо беречь как зеницу ока.

Что касается критики рижан, то тут так: если самоуправление отремонтировало половину школ или садиков в городе, то ты не имеешь в результате половину довольных родителей — ты имеешь половину недовольных родителей, у которых дети ходят в те школы, которые пока не отремонтированы. Начинаются теории заговора: одни говорят, что дума ремонтирует только латышские школы и детсады, кто-то кричит, что ремонтируют только русские…

Я отношусь к этому философски. Люди должны высказывать свое недовольство, потому что это они выбрали самоуправление. Нужно идти в народ и терпеливо объяснять, что и в какие сроки мы сделаем.

— Вы не будет отрицать, что критика часто связана с неприятием вас среди части латышей как русского мэра?

— Есть люди, для которых невыносим тот факт, что я русский. И с этим я никогда ничего не сделаю. Это жестко национально настроенные жители, и я это принимаю просто как данность: зимой надо надевать шарф. Но есть и другая крайность — те, кто говорят, что я недостаточно русский, например, вот он же предал местных русских, на латышке женился. Но это очень небольшой процент людей и с одной, и с другой стороны.

Родом из казачьих степей

— В соцсети вы разместили карикатуру о подсчете ущерба от оккупации, которая наделала много шума. Ваша жена вступилась за вас и тоже стала объектом нападок. Как она это восприняла?

— Вообще-то Ивета в думе с 2009 года работает. И не такое бывало — например, страсти вокруг языкового референдума. Закалки ей хватает! Но она впервые столкнулась с тем, что ее сообщение, размещенное в Facebook вечером, утром попало в утренний выпуск новостей на телевидении.

— Русские корни больше мешают или помогают вам в жизни? Вы вообще знаете свою родословную?

— Знаю. Одна моя ветвь — это кубанские казаки из Ейска, города на берегу Азовского моря. Муж бабушки был красный казак и расстрелян немцами во время войны, а вторая ветвь уходит в Кронштадт, и там была дворянская семья. В ней было 13 детей. 12 сыновей погибли в Гражданскую войну, большая часть — сражаясь в белой армии, один — на стороне красных.

Я горжусь своим происхождением, мы с Иветой даже ездили на родину моих прадедов — в Краснодарский край, в Ейск, были вместе в Санкт-Петербурге. Но в не меньшей степени я ощущаю себя русским из Латвии, горжусь, что у меня латвийский паспорт, что я рижанин.

Я живу в очень смешанной среде. На работе и дома мы переходим с латышского на русский и обратно без какого-либо напряга.

— А с ребенком на каком языке говорите?

— Мы говорим с ним принципиально на двух языках: я — на русском, Ивета — на латышском. Мультфильмы ставим русские и латышские. И книжки уже даем на двух языках, хотя Том, конечно, пока только картинки рассматривает.

— С появлением сына что-то изменилось в вашем мироощущении?

— Сын для меня — это все… Мне было все равно, кто родится, сын или дочь. Появление ребенка дает тебе чувство ответственности. Понимаешь, что ты навсегда уже не один. Ты не можешь все бросить и уехать куда глаза глядят. Но ты получаешь что-то невероятное взамен, и оно на порядок круче того, чего ты лишаешься с рождением ребенка.

Как политика стала вызовом

— Родители всегда стараются нас чему-то поучить. Даже если их дети давно уже зрелые люди. У вас тоже так?

— Еще со школьных времен у нас с родителями были партнерские отношения. И многие решения я принимал сам. Например, что я пойду учиться на экономический, хотя мама хотела, чтобы я пошел в медицинский, а папа больше поддерживал спорт. В 11-м классе я сам принял решение перейти в другую школу. Я учился в техническом колледже, и мне углубленная физика и основы микроэлектроники не нравились. Я перешел в другую школу и через неделю просто поставил родителей перед фактом.

Потом точно так же объявил им, будучи студентом, что получил стипендию и уезжаю учиться за границу. Но я замечаю, что с возрастом совет родителей нужен все больше и больше — в 35 они нужнее, чем в 20 лет.

— Легко решились уйти из журналистики в политику?

— Я не сразу ответил на это предложение. Это был долгий процесс разговоров с Урбановичем — месяцев девять. Я работал в службе новостей ПБК и в ИТАР-ТАСС. У меня была хорошая работа, которую я хорошо знал и в которой добился каких-то успехов, у меня была куча каких-то проектов. И когда тебе предлагают все это оставить и уйти в политическое объединение «Центр согласия» с рейтингом каких-то два процента — это непросто. Это был 2005 год. На уровень пяти процентов «Центр согласия» вышел только весной 2006 года.

— И как же вас убедили?

— Было два решающих момента. У журналиста, который освещает новости — а это политика, социальная жизнь, экономика, — естественно, складывается свое отношение ко всему происходящему. Что-то активно не нравится. У политика больше возможностей, чем у журналиста, что-то изменить в стране в лучшую сторону. А в личном плане это был какой-то вызов для меня.

Понять и простить

— Самое большое разочарование на посту мэра?

— Могу говорить не об одном, а о сумме каких-то разочарований. На 90 процентов они связанны с людьми. Работа в самоуправлении — это и политика, и хозяйственное управление, и коммуникация, в разных ипостасях люди могут проявлять себя очень по-разному. Иногда так, как ты от них не ожидаешь.

— Предательство?

— По-разному — где-то глупость, где-то самонадеянность, где-то невообразимое, непредсказуемое разгильдяйство. Но, с другой стороны, все выравнивается суммой приятных открытий, когда люди в каких-то ситуациях повели себя благороднее и мудрее, чем ты ожидал.

— А прощать умеете тех, кто насолил, подвел или предал?

— Меня учили прощать, но не забывать. Не из-за злопамятства. Если человек допустил крупную ошибку, но не по злому умыслу и потом искренне раскаялся, ты, конечно, его простишь. Но надо помнить, что один раз он тебя подвел и быть с ним осмотрительней. Если помнить не будешь, то не исключено, что, повторись схожая ситуация, этот человек опять тебя подведет.

— У вас есть постоянный круг друзей или он меняется?

— Пожалуй, он сужается. Дружбу нужно поддерживать личным общением, а если у тебя не хватает времени даже на семью, люди отсеиваются. Но несколько ключевых друзей осталось.

Бриться даже в воскресенье: должность обязывает

— У вас за плечами двах развода. Что, по-вашему опыту, разрушает брак, гасит чувства?

— Невозможно классифицировать и выстроить такой список, как это любят делать в женских журналах: «10 причин развода» или «20 советов, как сохранить брак». На самом деле, может быть 150 причин, и у каждой пары свои. Все очень индивидуально.

— Что вы больше всего цените в женщинах?

— Ум и характер в первую очередь. Внешность, конечно, играет свою роль, но не на первом месте.

— Дома с женой вы говорите о делах или же у вас табу на такие разговоры?

— Не знаю, хорошо это или плохо, но невозможно дома не говорить о делах и работе. Дело в том, что с женой мы проводим вместе почти 24 часа. И это в течение восьми лет, из которых полтора года мы муж и жена. Но иногда на работе мы говорим о семейных делах и о ребенке.

— Не изнуряет ли вас публичность?

— Если ты мэр города, у тебя нет морального права жаловаться на то, что тебе надоела узнаваемость. Хочешь жить без публичности — иди в другую профессию. Конечно, есть ограничения. Условно говоря, ты должен побриться и в воскресенье тоже, и, выходя в магазин, как минимум надеть чистую майку.

— Со стороны кажется, что вы достаточно закрытый человек, в такой эмоциональной броне. У вас бывают моменты, когда вы может дать волю гневу, обиде или слезам?

— Бывает всякое! Иногда и обижаюсь, и даже злюсь. Но выплескивать все эти эмоции на близких людей никогда себе не позволяю. Очень помогает справиться с негативом спорт. Надеваю ролики или сажусь на велосипед и еду много километров. Вообще, спорт — это процентов на шестьдесят занятие не для тела, а для головы.

— После трагического марафона изменился взгляд на жизнь?

— Пришло понимание, что нужно быть осторожным. Ведь как было? Предыдущие полмарафона я пробежал за два часа и 20 минут. Учитывая уровень подготовки и возраст, нормальный результат. А тот роковой марафон почти полную дистанцию я пробежал за два часа. И вот это было слишком, учитывая жару.

Еще пришло понимание, что твоя неосторожность — это не только твоя проблема. Глупость сотворил ты один, а коснулась она большого числа близких людей. Больше марафоны я не бегаю. С какого-то возраста лучше заняться более спокойными видами спорта. Ролики, велосипед — нагрузка хорошая, а вреда для суставов нет.

«Когда я выйду на пенсию…»

— Вы чувствуете себя взрослым человеком?

— Да, но иногда дурака все же валяю! Вот недавно с другом и коллегой были в Берлинском зоопарке и полчаса смотрели на бегемота. Это в нашем зоопарке стоишь и смотришь, когда он соизволит высунуться из воды. А там бегемот в стеклянном аквариуме, и жизнь у него насыщенная.

— Должность мэра ближе к сфере деятельности творческого человека или чиновника?

— Она требует самых разных качеств. С одной стороны, мэр — это абсолютный хозяйственник. Надо сидеть и считать. С другой стороны, он чиновник. Есть процедура, законы, координация с государственными учреждениями. И это политическая должность. Не в плане идеологии, а скорей в плане приоритетов. Например, надо решить, что ремонтировать в первую очередь школы или дороги. И это политическое решение.

— Когда уйдете с поста мэра, чем хотели бы заниматься в жизни?

— Изначально у меня была мечта — пойти учиться в докторантуру, а потом стать преподавателем. Я какое-то время назад, сразу после возвращения после учебы из Дании, работал помощником преподавателя у профессора Михаила Хазана и вел семинары по микроэкономике. Мне тогда было 22 года. Когда я уйду из политики, то в каком-то качестве хочу вернуться в академическую деятельность. Ну вот, может быть, настанет такое время — например на пенсии, — когда я буду читать лекции студентам…

О кошках и книгах

— У нас дома было четыре кошки. Но с появлением малыша мы их временно переселили. Один кот живет в редакции газеты, один — в офисе партии, один — у родителей и еще одна кошка — в зоопарке Lauku seta. Сын подрастет — будем возвращать.

— Вы телевизор смотрите и какие передачи?

— Практически никогда. Я достаточно технологичный человек, и если мне что-то интересно, я просто найду это в Интернете и посмотрю. Мне не нравится зависеть от телевизионной программы, которая начинается в определенное время, да еще прерывается рекламными паузами. Да и просто мне неинтересно, что показывают по латвийским и российским каналам. Иногда для работы я смотрю местные новости.

— А книги?

— В последнее время из-за нехватки времени читаю меньше, чем раньше. Но в свое время я прочитал много книг по истории. Мне нравятся история Средневековья и новая история Европы.+

— В каком городе и стране вы чувствуете себя комфортнее всего?

— Испания! Мне нравятся отношение людей, их характер, язык