Надежда Лысенок, бабушка выжившего после трагедии в Межапарке Артура Ринькиса, обращается к общественности, требуя наказать виновных в гибели ее родных.
Полиция сообщает, что 6 января на улице Кемпес произошел несчастный случай и люди погибли по причине охватившей их паники.
Это известие повергло меня в шок: мы ведь только начали работать над подготовкой апелляции данного решения, а здесь уже говорят о закрытии уголовного дела как о состоявшемся факте. Хотя адвокат меня, например, предупредил, что сведения, имеющиеся в решении следователя о закрытии уголовного дела, до окончания процедуры апелляции разглашать нельзя.
…Раньше мы очень любили январь. Во-первых, в январе родились Ирина и Вадим, значит, был повод для встреч и веселых праздников, подведения итогов старого года и обсуждения планов на будущее. Мы любили зимние виды спорта, нам всегда было чем заняться, мы проводили время всей нашей большой и дружной семьей.
Уже второй год для нас январь – черный месяц. Опустел наш некогда веселый дом, стихли звонкие детские голоса. У нас в доме – тишина… Артур больше не играет с игрушками, не веселится, отвечая, что он раньше играл вместе с сестрой и братом. Редко включаем и телевизор, разве что только послушать новости.
Наша жизнь с Артуром в начале этого года стала невыносимой. С одной стороны, нам пришлось пережить годовщину ухода наших родных. Мы никогда не говорим, что они умерли. Они с нами, просто ушли. Они нас встречают и провожают, когда мы приходим к ним на кладбище, они смотрят на нас с немым укором: почему нас не спасли? Ответа нет.
Жизнь потеряла всякий смысл: к ней привязывает только то, что я осталась единственной опорой Артура, на глазах у которого погибли мама, брат и сестра, который потерял отца. Я должна его вырастить добрым, умным, отзывчивым человеком. Таким, какими были его ушедшие родители, какими были его брат и сестра.
Оставим на совести представителя пресс-службы госполиции Синтии Бирсе перепутанную дату гибели моих детей – 9 января вместо 6 января, а также утверждение о том, что «семья из пяти человек, не дождавшись помощи пожарных, выпрыгнула из окна», и ее пассаж, что «Пенцис был отстранен от должности, а затем, после того как следствие не обнаружило вины сотрудников ГПСС в случившемся, восстановлен».
Каким образом могла «семья прыгать», если на подоконнике, где находились четыре человека, отвалилась внутренняя пластиковая часть, а наружная алюминиевая часть босоногим людям не позволяла оттолкнуться для прыжка. Как они могли прыгнуть? Никто из них не прыгал, и этому имеется свидетель последних минут их жизни – Артур.
Свидетели нам говорили, что еще долгое время видели Вадима в окне спальни, и когда пожарные пустили струю воды из корзины поднятого подъемника, под ее силой взметнулось пламя и он был вынужден переместиться из окна квартиры на стену дома. У него еще были силы и, если бы пожарные не совершили это преступное деяние, он дождался бы их внутри квартиры. Артур тоже дождался бы пожарных, но в результате этой струи воды началось сильное задымление, он задохнулся в дыму и без сознания упал вниз. И это не преступление пожарных?
Господин Пенцис был отстранен от должности вовсе не по причине «расследования вины пожарных» – следствие по уголовному делу в это время только начиналось, а после того как нашелся в ГПСС совестливый человек, который написал господам премьер-министру г-ну Калвитису и генеральному прокурору Майзитису письмо, а также дал интервью газете «Диена». В этом интервью господин Пенцис обвинялся в предоставлении неверной информации руководству страны и прокуратуре.
Господин Яунджейкарс еще до окончания следствия по уголовному делу заявил в средствах массовой информации, что следствие не нашло состава преступления в действиях пожарных, они чисты как «божьи агнцы», а вот журналистов, освещающих январские события на основании свидетельств очевидцев, он посадит за искажение светлого образа пожарной службы.
Мне горько и больно все это писать, горько и больно жить. Как в нашем обществе вообще такое возможно, что коррупция охватила даже те структуры, которые обязаны гарантировать нашу безопасность.
По этой причине не приходится особо надеяться, что апелляция абсурдного решения следователя прокуратуры о закрытии уголовного дела будет иметь успех: «отмажут» и тут. Эта апелляция по закону попадает в руки к тому же прокурору, который уже надзирал за этим делом. Нисколько не удивлюсь, если и меня, как и моих ушедших детей, тоже обвинят в «панике» или в чем-то подобном.
Понимаю, что признавать свою вину, грозящую наказанием, кажется несправедливым. Куда проще заручиться поддержкой влиятельных лиц и закрыть дело. Поэтому я очень надеюсь на поддержку общественности. Это дело должно дойти до суда, и общество должно узнать правду о событиях той ночи.
Это необходимо не мне лично, не моей семье, это необходимо каждому из нас, живущему в этом неспокойном мире, в любой момент способном создать угрозу для нашей жизни.
Я должна однажды прийти на кладбище к своим детям и внукам и сообщить им, что виновные за их гибель люди ответили перед законом.