Сама по себе эта новость — никакая. Ее даже нельзя толком привязать к ужасам современности. Поскольку в разные эпохи, особенно под натиском городской культуры и нравов, процент этого снобизма или неблагодарности к старшим в отдельных странах охватывал и более четверти населения.
Не было бы старика
Кроме того, прежде чем ополчиться на молодежь и ее отношение к старикам, важно понять, что это за культуру мы из себя представляем и соответствует ли наша культура, ее установки эпохе. У меня нередко возникает ощущение, что наши политики культурно двулики. С одной стороны, они поклоняются глобализму, а с другой — основывают свою власть на прошлом. Что характерно примитивным обществам. По–умному об этом сказала этнограф Маргарет Мид. Мол, есть (цитирую по памяти) три типа культур: постфигуративная, где дети прежде всего учатся у своих предшественников; кофигуративная, где и дети и взрослые учатся у сверстников; префигуративная, где взрослые учатся также у своих детей.
Давайте разуем глаза, оглядимся вокруг и по–честному оценим, в какую эпоху каждый из нас преимущественно живет. Полезен ли наш прежний опыт для научения детей наших полноценной для них жизни? Или нам самим следовало бы попристальнее присмотреться к нашим детям, чтобы научиться у них устроению себя в нынешнем времени? Если мы сами по себе или через школу навязываем детям бесполезный для них опыт, то мы продлеваем их инфантильность. А инфантильность по мере их роста становится все более злой и циничной. Дети чувствуют, что мы в какой–то мере снабдили их бесполезным грузом, и не хотят нам за это целовать ручки. И поделом нам. Поскольку мы слишком много возомнили о себе, посчитали, что времена хотя и меняются, инструменты, которыми мы делали свою жизнь, остаются столь же ценными и пригодными для всех, как тогда, когда мы сами были молоды.
То, что это не так, лучше всего опять–таки видно из привычек власти. Власть у нас взывает не к сознательному, а к потребительскому, к ведомому обществу. Оперируя не стратегиями будущего, а мифологемами, которые, может быть, и дороги старшим поколениям, но сегодня, в реальных условиях и при такой власти, на будущее не срабатывают. Это неуважение к старшим поколениям, это использование их и их слабостей. Можно подумать, что именно старшие поколения тут заказали власть, которая есть обуза для будущего. Хотя это далеко не так. Не старики обуза, а старческая власть без будущего в голове.
Был бы старик
На интимном же, личном уровне отношение к старикам определяется твоим собственным отношением к людям. Несмотря на то, что сейчас вряд ли можно говорить о едином понимании природы добра, красоты между разными поколениями. Несмотря на то, что, как пишет та же Мид, старики говорят молодым: “Я был молодым, а ты не был старым”. На что молодые теперь справедливо отвечают: “Ты никогда не был молодым в мире, где молод я, и никогда им не будешь”.
Я, например, думаю, что наши 23% лучше голландских 14%. Или германских. Потому, что у нас наши старики — пока еще наша собственная забота в большей мере, чем в Нидерландах или Германии. В Германии дети получают за уход за родителями из казны, несмотря на то, проживают ли родители с детьми или отдельно. Захворал родитель, приходит медицински образованная “пфлегерин” присмотреть. Расходы — за счет больничной кассы. Вопрос — если бы убрать в старой Европе все подобного рода социальные подушки и переложить заботу на самих детей, то каким бы там оказался процент неуважения, ощущения стариков обузой? Отношение к старикам и детям — скорее проблема души, нежели мозгов.
У нас болезнь — сплавить родителей, а то и детей с глаз долой — тоже развивается. Но меньше. Хотя… Не сейчас, а уже тогда, когда я учился в вузе, казахи, узбеки, грузины, хакасы, с которыми я учился, считали, что наше — латышей, русских — отношение к своим родителям и, особенно, прародителям уже на уровне некультурных народов. Им в голову не приходило подвергать свое отношение к родителям расчету и выгоде.
Теперь наши оправдания собственной отмороженности поднимаются на уровень теорий. Например, говорят, что предпочтение инвестировать в будущее (читай — в экономику) определяет одно поведение, а предпочтение инвестировать в традицию (читай — в прошлое) — другое. Да инвестируй ты куда хочешь, при чем тут человеческое отношение к старикам? Но тут важно не отношение, а ударение: будущее (молодое) — хорошо, прошлое (старое) — плохо.
Понятно, что прогресс далеко не всегда удастся связать с неизменностью устоев. Но также понятно, что красоту интимных человеческих отношений следует унифицировать, чтобы рынки получили возможно большие пространства, населенного унифицированными болванчиками. На этих площадках для продаж самое ценное — подростковое восприятие. Потому, что стариков опыт все же научил лучше держать социальное давление, и они массовому психозу потребительства поддаются не так легко. Понятно, что в наш век поступиться большими ценностями легче, чем большими деньгами. Понятно, что мои дети не должны меня уважать по моему собственному сценарию. Ну и что? Это все как–то перевешивает или оправдывает мои личные поступки? Судьбы бывают разные, бывает также, что разрыв поколений человечески понятен, но незачем заклеивать собственное паскудство комфортным для себя расчетом, “идеологией”, моралью касты или поколения. Человеком от этого все равно не станешь.
Да и кажется мне, что традиции (преемственность их через поколения) бесперспективны лишь тогда, когда общество или человечество настроились на короткий срок, на один век ныне живущих. Потому история свертывается, а будущего не видно. С точки зрения человеческих отношений, экономика без культуры (традиции) бесперспективна. Такая экономика разрушает равновесие поколений и сама в конце концов старается, чтобы старики стали для мира “опаснее атомной бомбы”. Лучше всего эта перспектива (вымирание) видна как раз в Европе. Как результат уничижения традиции в угоду экономике.
Времена меняются… Все, что не подлежит продаже, становится обузой. Дети, прародители… Для СМИ, особенно глянцевых, старость чуть ли не главная страшилка, ужас. Замажь ее, зашпаклюй, трави всеми способами, лишь бы не пошли морщины… Не в тягость лишь те старики, которые благополучны, богаты и здоровы. Это вдалбливается не только в мое потребительское, но и социальное восприятие. Престарелые учительницы могут быть сколь угодно выдающимися, старые терапевты сколь угодно гиппократами, старые солдаты трижды героями — это все ерунда, если не подтверждено материальным благополучием. Не для всех, конечно, далеко не для всех, но в общем потоке настроений такое отношение очень заметно.
К сожалению, оно составляет часть официального отношения. А если нет должного официального уважения, то понятно, почему люди должны тут ждать старость со страхом. Каков сигнал уважения, если старики получают не заработанную своим трудом пенсию, а пособие, официальную подачку? Несмотря на то, что большинство латвийских миллионеров и материально преуспевающих политиков базу своего благополучия создали именно за счет передела того, что наработали старшие поколения. Где их благодарность или извинения? Каков сигнал уважения, если образовательная система пребывает без уважения к школьнику и учителю, если медицина действует без должного уважения к пациенту и врачу? Если бюрократия не уважает свою страну? Это не может не навести порчу на людей.
А что касается каждого из нас лично, то довольно одной притчи. В одном богатом доме за накрытым дорогой посудой столом обедала благополучная семья. Лишь дедушка скреб деревянной ложечкой мисочку за маленьким столиком на отшибе. Сын спросил папу: “Почему дедушка не ест с нами?” Папа ответил: “Да стар он уже, не умеет как следует кушать”. Поели, парень стал ножичком полено стругать. Отец спросил: " Чего мастеришь, сын?" Тот ответил: “Да вот ложку для тебя, пап, делаю”.
Как мы к своим старикам, так наши дети к нам. Прежнюю патриархальную иерархию следовало бы компенсировать красотой человеческих отношений. Пока не у всех получается. А если не получается, то наше отношение к старикам как (если правильно помню) в русской пословице: “Был бы старик — убил бы, не было бы старика — купил бы”. И с ними тяжело, и без них — никак. Будем надеяться, что это пока что колебания человеков, а не безмозглых калькуляторов.
Автор: Виктор Авотиньш