Четверг, 3 июля. Мы уже второй день живем с немцами. На улицах никто не появляется. Через Прейли прошло огромное немецкое войско с большой амуницией.
Немцы взломали магазины и все расхитили. Ворвались в синагогу, вытащили свитки Торы и растоптали их ногами. На других улицах они устраивают разные дебоши. Все время разъезжают немецкие автобусы и танки.
Публикуется распоряжение, что евреи и русские не имеют права вывешивать свои национальные флаги. Ходьба по улицам разрешается до 10 часов вечера, но никто не осмеливается высунуть и головы.
Каждый день новые репрессии. Посылают на работу: полоть огороды, мыть полы и т. д. Крестьянское население призывается ничего не продавать евреям.
Суббота, 19 июля. Издается приказ, что евреи должны носить желтый отличительный знак. Он состоит из пятиконечной звезды двенадцати сантиметров ширины и длины. Мужчины должны его носить на спине, груди и чуть повыше колена левой ноги. Женщины – на груди и спине. Многих арестовывают и сажают в тюрьму.
Воскресенье, 27 июля. Это кровавое воскресенье для латвийского еврейского народа.
Утро. Всем евреям Двинской улицы приказывают одеться в лучшее платье, взять с собой продукты и выйти на улицу. В домах производятся обыски. В 12 часов всех евреев загоняют в синагогу. Одну группу молодых евреев отправляют рыть могилы за кладбищем. Потом в синагогу загоняются евреи еще двух улиц.
Половина четвертого дня. Всех евреев угоняют за кладбище и там расстреливают. Всех двести пятьдесят евреев: мужчин, женщин и детей.
Это ужасно. Такого конца мы не ожидали. Горсточка оставшихся ожидает каждую минуту смерти.
Понедельник, 28 июля. Кошмарный день. Мы узнаем подробности ужасного и трагического конца. Днем новая группа оставшихся евреев угоняется на торфяные работы.
Вторник, 29 июля. Мы смотрим друг на друга и удивляемся тому, что еще живы. Каждая желает себе смерти. Положение евреев ужасное. Я сижу с закрытыми глазами. Передо мной встают лица расстрелянных. Мне кажется, что они сквозь закрытые веки плачут.
Среда, 30 июля. Каждый сидит и ждет смерти.Мы узнаем, что остальным евреям готовится еще более ужасная смерть. Нас сожгут. Мне безразлично. Я не хочу жить, не хочу умирать. Одно лишь меня поражает: как мы все это в состоянии перенести?
Четверг, 31 июля. Еврейских девушек посылают убирать освободившиеся еврейские квартиры для тех, кто их убивал. когда убирают квартиру моей убитой подруги Мэри Плаговой, которую готовят для пристава, я иду туда. Собираю ее фотоснимки и оставляю их себе. Мне не верится, что мои друзья Плаговы уже мертвы…
Пятница, 1 августа. рассказывают, что те самые, которые здесь расстреливали, уезжают в Рибенишки.
Суббота, 2 августа. Сейчас же с утра меня с сестрой зовут на работу. Нас шестеро девушек, и мы убираем все ту же квартиру пристава. Это снова в доме моей убитой подруги Мэри Плаговой. На сердце все так же больно и тяжело. К тому же к нам приставлен в качестве наблюдателя полицейский шпик, и это совсем плохо. До двух часов мы убираем, и когда остается подвесить гардины, нас отпускают на обед. Через час мы снова должны явиться. Так проходит целый день. Поздно вечером нас встречает пристав и отпускает домой. Ночью тихо.
Воскресенье, 3 августа. Сегодня Тиш’а-бе-Ав Никогда я не говела в этот день и вообще не придерживалась постов, но как раз сегодня, через неделю после большого несчастья, после кровавого воскресенья, когда пало столько невинных жертв, я решила, конечно, тайно от властей, говеть целый день. В половине второго приходят ко мне и регистрируют на торфяные работы. Мама велит мне покушать что-нибудь, иначе я не смогу работать. Я слушаюсь ее. Потом список меняют и вместо меня посылают братишку.
Вторник, 5 августа. Вечером приходит пристав осматривать дома. Мы должны съехать. Нашим соседям приказывают оставаться. Таким образом, мы не знаем толком, как быть. Пристав входит в нашу квартиру и осматривает мебель. Вероятно, все это и нашу квартиру также передадут кому-то другому, как это сделали у Плаговых.
Четверг, 7 августа. Рано утром нас зовут мыть полы у пристава в канцелярии полиции. Пристав относится к нам очень хорошо. Мы моем четверо, и нам приказывают ежедневно приходить на эту работу. Сегодня вновь ходят слухи, что опять будут или сжигать, или расстреливать евреев.
Пятница, 8 августа. В 7 часов мы идем мыть полы в полицию. Сегодня начальник в плохом настроении. В 12 часов дня арестовывают трех еврейских представителей. От них требовали, чтобы они отправили на работу тридцать человек. Двадцать один человек прибыл, а девять не хватает. Комендант требует этих девятерых. Иначе будет плохо. Эти девять евреев спрятались.
На следующий день Шейна Грам со всей своей семьей была расстреляна .
Четверг, 3 июля. Мы уже второй день живем с немцами. На улицах никто не появляется. Через Прейли прошло огромное немецкое войско с большой амуницией.
Немцы взломали магазины и все расхитили. Ворвались в синагогу, вытащили свитки Торы и растоптали их ногами. На других улицах они устраивают разные дебоши. Все время разъезжают немецкие автобусы и танки.
Публикуется распоряжение, что евреи и русские не имеют права вывешивать свои национальные флаги. Ходьба по улицам разрешается до 10 часов вечера, но никто не осмеливается высунуть и головы.
Каждый день новые репрессии. Посылают на работу: полоть огороды, мыть полы и т. д. Крестьянское население призывается ничего не продавать евреям.
Суббота, 19 июля. Издается приказ, что евреи должны носить желтый отличительный знак. Он состоит из пятиконечной звезды двенадцати сантиметров ширины и длины. Мужчины должны его носить на спине, груди и чуть повыше колена левой ноги. Женщины – на груди и спине. Многих арестовывают и сажают в тюрьму.
Воскресенье, 27 июля. Это кровавое воскресенье для латвийского еврейского народа.
Утро. Всем евреям Двинской улицы приказывают одеться в лучшее платье, взять с собой продукты и выйти на улицу. В домах производятся обыски. В 12 часов всех евреев загоняют в синагогу. Одну группу молодых евреев отправляют рыть могилы за кладбищем. Потом в синагогу загоняются евреи еще двух улиц.
Половина четвертого дня. Всех евреев угоняют за кладбище и там расстреливают. Всех двести пятьдесят евреев: мужчин, женщин и детей.
Это ужасно. Такого конца мы не ожидали. Горсточка оставшихся ожидает каждую минуту смерти.
Понедельник, 28 июля. Кошмарный день. Мы узнаем подробности ужасного и трагического конца. Днем новая группа оставшихся евреев угоняется на торфяные работы.
Вторник, 29 июля. Мы смотрим друг на друга и удивляемся тому, что еще живы. Каждая желает себе смерти. Положение евреев ужасное. Я сижу с закрытыми глазами. Передо мной встают лица расстрелянных. Мне кажется, что они сквозь закрытые веки плачут.
Среда, 30 июля. Каждый сидит и ждет смерти.Мы узнаем, что остальным евреям готовится еще более ужасная смерть. Нас сожгут. Мне безразлично. Я не хочу жить, не хочу умирать. Одно лишь меня поражает: как мы все это в состоянии перенести?
Четверг, 31 июля. Еврейских девушек посылают убирать освободившиеся еврейские квартиры для тех, кто их убивал. когда убирают квартиру моей убитой подруги Мэри Плаговой, которую готовят для пристава, я иду туда. Собираю ее фотоснимки и оставляю их себе. Мне не верится, что мои друзья Плаговы уже мертвы…
Пятница, 1 августа. рассказывают, что те самые, которые здесь расстреливали, уезжают в Рибенишки.
Суббота, 2 августа. Сейчас же с утра меня с сестрой зовут на работу. Нас шестеро девушек, и мы убираем все ту же квартиру пристава. Это снова в доме моей убитой подруги Мэри Плаговой. На сердце все так же больно и тяжело. К тому же к нам приставлен в качестве наблюдателя полицейский шпик, и это совсем плохо. До двух часов мы убираем, и когда остается подвесить гардины, нас отпускают на обед. Через час мы снова должны явиться. Так проходит целый день. Поздно вечером нас встречает пристав и отпускает домой. Ночью тихо.
Воскресенье, 3 августа. Сегодня Тиш’а-бе-Ав Никогда я не говела в этот день и вообще не придерживалась постов, но как раз сегодня, через неделю после большого несчастья, после кровавого воскресенья, когда пало столько невинных жертв, я решила, конечно, тайно от властей, говеть целый день. В половине второго приходят ко мне и регистрируют на торфяные работы. Мама велит мне покушать что-нибудь, иначе я не смогу работать. Я слушаюсь ее. Потом список меняют и вместо меня посылают братишку.
Вторник, 5 августа. Вечером приходит пристав осматривать дома. Мы должны съехать. Нашим соседям приказывают оставаться. Таким образом, мы не знаем толком, как быть. Пристав входит в нашу квартиру и осматривает мебель. Вероятно, все это и нашу квартиру также передадут кому-то другому, как это сделали у Плаговых.
Четверг, 7 августа. Рано утром нас зовут мыть полы у пристава в канцелярии полиции. Пристав относится к нам очень хорошо. Мы моем четверо, и нам приказывают ежедневно приходить на эту работу. Сегодня вновь ходят слухи, что опять будут или сжигать, или расстреливать евреев.
Пятница, 8 августа. В 7 часов мы идем мыть полы в полицию. Сегодня начальник в плохом настроении. В 12 часов дня арестовывают трех еврейских представителей. От них требовали, чтобы они отправили на работу тридцать человек. Двадцать один человек прибыл, а девять не хватает. Комендант требует этих девятерых. Иначе будет плохо. Эти девять евреев спрятались.
На следующий день Шейна Грам со всей своей семьей была расстреляна .