После распада СССР пришедшие к власти в Литве, Латвии и Эстонии
националисты провозгласили смыслом существования своих стран сохранение их титульных наций. Понятие гражданской нации было им при этом глубоко чуждо. Под нацией понимались этнические литовцы, латыши и эстонцы, и господствующее положение их языков и культур было закреплено даже в преамбулах к Конституциям стран Балтии.
Сразу после восстановления независимости русский язык был лишен государственного статуса в балтийских странах и не получил в итоге никакого официального признания. Вопреки всем европейским и мировым нормам обеспечения прав национальных меньшинств язык, на котором говорят минимум 5% населения Литвы, более трети населения Латвии и более четверти населения Эстонии, находится вне закона.
Во всех трех странах Балтии есть территории компактного проживания большого числа русскоязычного населения. В литовской Клайпеде русскоязычные составляют около четверти всех горожан, в столичных Риге и Таллине — более половины жителей, в приграничных с Россией и Беларусью городах Латвии и Эстонии — Даугавпилсе, Резекне, Нарве, Кохтла-Ярве и прочих — более 80% населения.
Однако и в этих городах русский язык не имеет официального статуса. Он не является региональным языком, языком самоуправлений, традиционным языком национальных меньшинств — ни одна европейская форма легитимации языка нетитульной нации в Прибалтике не работает. Делопроизводство и документооборот в русскоязычных самоуправлениях на русском языке запрещены.
Прибалтийские власти используют тактику наделения отдельными поблажками по отношению к государственному языку официальных языков Евросоюза для еще большей дискриминации населения, которое использует языки, к таковым не относящиеся — украинский, белорусский и в первую очередь русский.
В соответствии с таким подходом жестко
регламентируются печать и телерадиовещание. Квоты на «чуждое» вещание (не на государственном языке и не на официальных языках Евросоюза) последовательно урезаются.
Вся топонимика не на государственном языке была устранена с улиц и автотрасс еще в начале 1990-х годов.
Во многих прибалтийских городах еще можно увидеть артефакты минувшей эпохи: советские двуязычные таблички с названием географического объекта, на которых закрашена краской нижняя половина. В советскую эпоху там было название на русском, иногда — на польском языке.
Высшей формой дискриминации нетитульного населения является ликвидация образования на родном языке, которая лишает детей из русских, украинских или белорусских семей возможности полноценного получения знаний, затрудняет их социализацию и ставит в ущербное положение по сравнению с титульным большинством.
Выход стран Балтии из состава СССР сразу ознаменовался запретом высшего образования на негосударственных языках. Затем в Литве, Латвии и Эстонии в разное время на протяжении многих лет проводились так называемые «школьные реформы», суть которых сводится к тому, чтобы запретить преподавание на русском языке. Наиболее драматичная ситуация складывается с этим в Латвии, где, согласно последней версии «школьной реформы», все школы национальных меньшинств с 2022 года должны быть переведены на латышский язык обучения.
Проталкивающие такие меры националисты объясняют свою политику заботой о русских детях, которым обучение на государственном языке позволит быстрее интегрироваться в местное общество.
В реальности лицемерная забота является институциональной дискриминацией.
Русскоязычным учителям приходится учить русскоязычных детей на неродном для тех и других языке таким и без того тяжелым предметам, как физика, математика или химия. Чтобы пробиться сквозь дебри этих наук, ученикам приходится для начала пробиваться сквозь дебри чужого языка. Нагрузка двойная и ничем не оправданная.
Детям, для которых государственный язык — родной, учиться вдвое проще, причем вступительные экзамены они сдают тоже на государственном языке и на равных основаниях с детьми из семей национальных меньшинств. Очевидна дискриминация по национальному признаку.
Право ребенка получать базовое образование на родном языке на Западе считается само собой разумеющимся. Это право зафиксировано в ряде соглашений Евросоюза, включая Рамочную конвенцию прав национальных меньшинств, которую подписали и страны Балтии. Школы национальных меньшинств в Европе являются общепринятой практикой.
Есть шведские школы в Финляндии и финские школы в Швеции, польские школы в Германии, немецкие школы в Дании. Европейские политики и чиновники ЕС в Брюсселе не единожды удивлялись: почему бы не быть русским школам в Литве, Латвии и Эстонии? Однако прибалтийские руководители в этом вопросе непробиваемы, а для европейцев русскоязычные жители стран Балтии — не тот вопрос, где они будут настаивать и продавливать соблюдение своих ценностей.
В результате русские, белорусы, украинцы Прибалтики превращаются в региональный аналог афроамериканцев: маргинализированное десятилетиями дискриминации и сегрегации меньшинство,
системно пораженное в правах, образовании и доходах по сравнению с привилегированным большинством.
Поэтому слова премьер-министра Латвии о том, что латыши в СССР были на положении чернокожих в США, звучат откровенной подлостью. Русскоязычные в Латвии сегодня не просят себе ничего, чего не было бы у латышей в СССР, а
латвийские власти последовательно делают из русскоязычной общины гетто.
Западные союзники и международные организации иногда морщатся на прибалтийскую этнократию, но в целом закрывают на это глаза. Дискриминация носителей русского языка их практически не волнует.
Единственные реально способные и обязанные бороться за русскоговорящее население стран Балтии — это страны, в которых русский язык является государственным:
Россия и Беларусь.
Остановить процесс превращения русскоязычных общин Литвы, Латвии и Эстонии в бесправные нищие безграмотные гетто больше некому. Западная политика поддержки меньшинств на носителей русского языка не распространяется.
После распада СССР пришедшие к власти в Литве, Латвии и Эстонии
националисты провозгласили смыслом существования своих стран сохранение их титульных наций. Понятие гражданской нации было им при этом глубоко чуждо. Под нацией понимались этнические литовцы, латыши и эстонцы, и господствующее положение их языков и культур было закреплено даже в преамбулах к Конституциям стран Балтии.
Сразу после восстановления независимости русский язык был лишен государственного статуса в балтийских странах и не получил в итоге никакого официального признания. Вопреки всем европейским и мировым нормам обеспечения прав национальных меньшинств язык, на котором говорят минимум 5% населения Литвы, более трети населения Латвии и более четверти населения Эстонии, находится вне закона.
Во всех трех странах Балтии есть территории компактного проживания большого числа русскоязычного населения. В литовской Клайпеде русскоязычные составляют около четверти всех горожан, в столичных Риге и Таллине — более половины жителей, в приграничных с Россией и Беларусью городах Латвии и Эстонии — Даугавпилсе, Резекне, Нарве, Кохтла-Ярве и прочих — более 80% населения.
Однако и в этих городах русский язык не имеет официального статуса. Он не является региональным языком, языком самоуправлений, традиционным языком национальных меньшинств — ни одна европейская форма легитимации языка нетитульной нации в Прибалтике не работает. Делопроизводство и документооборот в русскоязычных самоуправлениях на русском языке запрещены.
Прибалтийские власти используют тактику наделения отдельными поблажками по отношению к государственному языку официальных языков Евросоюза для еще большей дискриминации населения, которое использует языки, к таковым не относящиеся — украинский, белорусский и в первую очередь русский.
В соответствии с таким подходом жестко
регламентируются печать и телерадиовещание. Квоты на «чуждое» вещание (не на государственном языке и не на официальных языках Евросоюза) последовательно урезаются.
Вся топонимика не на государственном языке была устранена с улиц и автотрасс еще в начале 1990-х годов.
Во многих прибалтийских городах еще можно увидеть артефакты минувшей эпохи: советские двуязычные таблички с названием географического объекта, на которых закрашена краской нижняя половина. В советскую эпоху там было название на русском, иногда — на польском языке.
Высшей формой дискриминации нетитульного населения является ликвидация образования на родном языке, которая лишает детей из русских, украинских или белорусских семей возможности полноценного получения знаний, затрудняет их социализацию и ставит в ущербное положение по сравнению с титульным большинством.
Выход стран Балтии из состава СССР сразу ознаменовался запретом высшего образования на негосударственных языках. Затем в Литве, Латвии и Эстонии в разное время на протяжении многих лет проводились так называемые «школьные реформы», суть которых сводится к тому, чтобы запретить преподавание на русском языке. Наиболее драматичная ситуация складывается с этим в Латвии, где, согласно последней версии «школьной реформы», все школы национальных меньшинств с 2022 года должны быть переведены на латышский язык обучения.
Проталкивающие такие меры националисты объясняют свою политику заботой о русских детях, которым обучение на государственном языке позволит быстрее интегрироваться в местное общество.
В реальности лицемерная забота является институциональной дискриминацией.
Русскоязычным учителям приходится учить русскоязычных детей на неродном для тех и других языке таким и без того тяжелым предметам, как физика, математика или химия. Чтобы пробиться сквозь дебри этих наук, ученикам приходится для начала пробиваться сквозь дебри чужого языка. Нагрузка двойная и ничем не оправданная.
Детям, для которых государственный язык — родной, учиться вдвое проще, причем вступительные экзамены они сдают тоже на государственном языке и на равных основаниях с детьми из семей национальных меньшинств. Очевидна дискриминация по национальному признаку.
Право ребенка получать базовое образование на родном языке на Западе считается само собой разумеющимся. Это право зафиксировано в ряде соглашений Евросоюза, включая Рамочную конвенцию прав национальных меньшинств, которую подписали и страны Балтии. Школы национальных меньшинств в Европе являются общепринятой практикой.
Есть шведские школы в Финляндии и финские школы в Швеции, польские школы в Германии, немецкие школы в Дании. Европейские политики и чиновники ЕС в Брюсселе не единожды удивлялись: почему бы не быть русским школам в Литве, Латвии и Эстонии? Однако прибалтийские руководители в этом вопросе непробиваемы, а для европейцев русскоязычные жители стран Балтии — не тот вопрос, где они будут настаивать и продавливать соблюдение своих ценностей.
В результате русские, белорусы, украинцы Прибалтики превращаются в региональный аналог афроамериканцев: маргинализированное десятилетиями дискриминации и сегрегации меньшинство,
системно пораженное в правах, образовании и доходах по сравнению с привилегированным большинством.
Поэтому слова премьер-министра Латвии о том, что латыши в СССР были на положении чернокожих в США, звучат откровенной подлостью. Русскоязычные в Латвии сегодня не просят себе ничего, чего не было бы у латышей в СССР, а
латвийские власти последовательно делают из русскоязычной общины гетто.
Западные союзники и международные организации иногда морщатся на прибалтийскую этнократию, но в целом закрывают на это глаза. Дискриминация носителей русского языка их практически не волнует.
Единственные реально способные и обязанные бороться за русскоговорящее население стран Балтии — это страны, в которых русский язык является государственным:
Россия и Беларусь.
Остановить процесс превращения русскоязычных общин Литвы, Латвии и Эстонии в бесправные нищие безграмотные гетто больше некому. Западная политика поддержки меньшинств на носителей русского языка не распространяется.