Парочка, по которой сегодня сходит с ума весь мир, — 24–летний Роберт ПЭТТИНСОН и 20–летняя Кристен СТЮАРТ — актеры, сыгравшие в фильмах по суперпопулярным романам о вампирах и любви писательницы Стефани МАЙЕР “Сумерки”, “Новолуние”, “Затмение”. На выходе третий фильм — “Сумерки. Сага. Затмение”, и фанаты буквально теряют рассудок от нетерпения…
В жизни Роберт ПЭТТИНСОН и Кристен СТЮАРТ ведут себя абсолютно вопреки ожиданиям поклонников. К Кристен предъявляется больше всего претензий. Фанаты недоумевают и даже злятся: как она может не любить реального, из плоти и крови, Роберта, самого вожделенного юношу на свете? Нет, это просто невозможно! Ведь ее героиня Белла Свон готова пожертвовать своей земной жизнью ради любви к Эдварду, прекрасному принцу, у которого есть только один недостаток — он вампир. Словом, Кристен обвиняют в бессердечии, холодности и пренебрежении к чувствам преданных фанатов.
— Кристен, на днях вы снова опростоволосились, в очередной раз не угодили журналистам, оскорбили всех…
— Вы имеете в виду, что я рассказала в интервью о своих ощущениях — когда меня фотографируют с такой жадностью, словно хотят съесть? Что потом, глядя на эти фото, я чувствую себя изнасилованной? Я уже извинилась тысячу раз за эти слова. Признала, что правильнее и корректнее было бы выразиться иначе — например, употребить слово “оскорбление” вместо “изнасилование”. Понимаю негодование тех, кто отчитал меня от лица реальных жертв изнасилования, — конечно, мое сравнение кажется им кощунственным. Да, я часто не могу держать язык за зубами и не демонстрирую должного терпения и благоразумия. Но люди не понимают, что это значит, когда чуть ты высунешь нос на улицу, а камеры начинают щелкать прямо перед глазами и одновременно в тебя выстреливают дикими, иногда непристойными вопросами! Мы с Робертом Пэттинсоном в перерывах между съемками даже не выходим из отеля, сидим там, как заключенные. Он однажды пытался убежать от толпы поклонников и чуть было не попал под машину. Во время съемок “Затмения” в Ванкувере мы жили н
а 30–м этаже гостиницы и выходили проветриться только на балкон.
— Однако Роберт не позволяет себе никаких промашек в общении с прессой и публикой, недаром журнал Time в этом году внес его в список самых влиятельных людей мира. Хотя он тоже не признается, что у вас с ним — роман или не роман, в общем, вот уже несколько лет вы дурите народу голову своими отношениями…
— Рассказывать о своей любви и своих возлюбленных миллионам — значит вовсе не ценить свои чувства. Роберт любит пошутить. Например, недавно объявил где–то, что сделал мне предложение. В шутку, конечно. Но таблоиды тут же начали планировать нашу свадьбу. Я–то считаю, что из Роба лжец никакой, но мы с ним многому за это время научились. Прятаться от папарацци — главное наше достижение. Хотя чего уж хвастаться — если никуда не выходить, так особо и прятаться не нужно. (Смеется.) Иногда вечером, когда есть свободное время, я думаю: “А, черт, плевать, пойду куда хочу или хотя бы прогуляюсь, а то ведь без воздуха сижу”. Но потом поразмыслю немного и отказываюсь от смелой идеи. Нет фотографии — нет истории.
Роба я очень люблю. Чувствительный он очень, вечно переживает за все и тоскует. Как, впрочем, и полагается настоящему вампиру. У них ведь жизнь грустная, изолированная — в общем, похожа на жизнь бедных знаменитостей. (Смеется.) Зато Роб — настоящий джентльмен, никого не обидит, дверь откроет перед дамой. Ну и, конечно, я его люблю, потому что он красавчик! (Смеется.) Высокий такой, и кажется, что все время о чем–то думает. Мне очень нравится, как он поет и играет на гитаре. Его песни просто разрывают мое сердце. Но врать все равно не умеет как следует. (Смеется.) И спортом не занимается. Я его дразню пингвином, особенно когда он пытается на площадке что–то атлетическое изобразить.
— Но зачем вы всех дразните своими шутками? Люди ночами не спят, все пытаются понять, что там у вас на самом деле происходит с Пэттинсоном, а вам все хиханьки да хаханьки. Даже великой и могучей Опре Уинфри не удалось вас расколоть у себя на шоу…
— Не удалось! Хотя я специально свою руку Робу на коленку положила. (Смеется.) Шутим, а что еще остается? Например, называем на площадке друг друга мужем и женой. Все уже привыкли. А он может меня обнять и поцеловать. И что из этого следует?
— Любовь с первого взгляда — то, что случилось с вашей героиней… А как вы относитесь к этому?
— Я полагаю, что в случае с Беллой чувства к Эдварду практически полностью ее изменили — даже, мне кажется, химический состав, структуру ее тела. Потому ей так тяжело принимать решения, когда становится ясно, что он не может быть с ней… Наверное, это часто случается, но со мной пока еще не произошло. Ведь для нее это вопрос жизни и смерти. Я уверена, что в таких ситуациях нужно идти на крайние меры, без экстрима не обойтись. Меня, кстати, часто упрекают за подобные замечания. Мол, я таким образом чуть ли не толкаю девочек к суициду из–за любовной неудачи. Это не так, конечно. Иногда девчонки из–за того, что какой–то Бобби или Майк отверг их, и впрямь решаются на крайние меры, но разве я это придумала? И, во всяком случае, наши фильмы тут точно ни при чем. Они, наоборот, дают надежду этим девочкам, что любовь есть, она существует. Нужно только сделать правильный выбор и не рассуждать по принципу, что у соседа трава на лужайке все равно всегда будет зеленее. (Смеется.)
— Тем не менее говорят, что вы расстались со своим единственным известным публике бойфрендом актером Майклом Ангарано из–за Пэттинсона…
— С Майклом мы познакомились на съемках фильма “Говори” (тяжелая роль была: мою героиню, а ей 13 лет, изнасиловали и она перестала разговаривать), он — классный. И прекрасно справился со всем этим цирком вокруг меня, который начался после бешеного успеха первой серии “Сумерек”. Мне казалось тогда, что он не ревнивец. В любом случае, расстались мы не из–за Роберта. Самое неприятное в расставании не само расставание. А то, что тебе постоянно повторяют, будто ты совершила ошибку. И в результате перестаешь на какое–то время доверять самой себе.
— Вот и вам теперь не доверяют. Только вы с Робертом получили приз MTV Movie Awards в номинации “Лучший поцелуй”, как сразу же ваши фанаты выразили недовольство — мол, целовались вы с ним на сцене как–то фальшиво, чуть ли не отпихивали его…
— Ну еще бы! Попробуйте поцеловаться перед тысячами вопящих зрителей — только в зале, а сколько их у телевизора было?
— Интересно, вам нравится ваша кукла — пластиковая Белла?
— Мне кажется, у нее грудь больше, чем у меня. (Смеется.) И выглядит она старше. Вообще–то люди обычно думают, что я старше. А ведь по всем законам я все еще подросток! (Смеется.) Мне отлично знакомы все мазохистские терзания, которые так характерны для девочек. Но, честно говоря, уже в 5–летнем возрасте я вполне могла сойти за взрослую. А уж в 12 и вовсе ощущала себя полностью взрослым человеком. Никогда не была ребенком, которому все по фигу.
— Но школу бросили в 14 лет, это правда?
— Да, но с позволения родителей (отец Кристен — менеджер на съемочной площадке, а мать — руководитель отдела сценаристов. — Ред.). Они приняли тот факт, что я хочу играть и воспринимаю актерство как серьезную работу, а не повод развлечься. Училась с тех пор на площадках: учителя приходили со мной заниматься или я общалась с ними по почте. Школу не любила никогда, к тому же у меня не получалось найти общий язык с одноклассниками. Дети — ужасно злые и вредные существа. Я старалась, как могла, даже не упоминать свою работу в кино, но все равно кто–то увидел какой–то из фильмов, и меня сразу же записали в “ах эта стерва”. Кстати, школу я все равно окончила, а диплом об окончании получила на съемочной площадке “Затмения” — одновременно с моей героиней! (Смеется.) Белла по сюжету тоже стала выпускницей. И чтобы не усложнять никому жизнь, я попросила одного из актеров вручить мне диплом, пока была одета соответствующим образом — в плаще и шапочке. Пожали мы друг другу руки, кто–то фотографию сделал, и я пошла работать дальше.
— Да уж, у вас были неплохие учителя на съемочных площадках: Джоди Фостер, ваша партнерша по фильму “Комната страха” (2002 год), Шон Пенн снял вас в своей картине “В диких условиях”, с Робертом Де Ниро поработали в “Однажды в Голливуде”, всех не перечислишь…
— Шон и Джоди оказали на меня колоссальное влияние. В Шоне я увидела то, чего больше ни в ком не встречала, — невероятную убежденность. Иногда это даже напрягает — он так серьезно ко всему подходит, не останавливается до тех пор, пока не сделает что задумал. Джоди — совсем другая. Она относится к работе гораздо легче, спокойнее. Не убивается, как Пенн. Но ему это необходимо, а ей — нет. В результате от них обоих я научилась одному и тому же: они делают только то, во что верят и способны пережить и прочувствовать.
И еще благодаря им я поняла: никогда не нужно стыдиться самой себя. Но, увы, я все равно стыжусь. Иногда случайно натыкаюсь на старые фильмы со своим участием и испытываю желание выбросить телевизор в окно. И это при том, что уже в 9 лет отлично умела саботировать предложения, когда не хотела играть роли, которые не могла прочувствовать. Шла на пробу и… ее заваливала. Сознательно. Недавно встречалась с Джоди, и она мне сказала: “Пожалуйста, только не сходи с ума и не позволь никому превратить свою жизнь в реалити–шоу. Иначе не видать тебе долгой карьеры в этом бизнесе”.
— Как вы свободное время проводите?
— Как правило, мне бывает очень скучно в перерывах между съемками. Это неправильно, я понимаю. Самая моя большая ценность — мои книги, я много читаю, слушаю музыку. Никогда особенно не любила тусоваться, тем более в ночных клубах, а сейчас, сами понимаете, это просто нереально. Однажды вязать попробовала, как раз во время съемок третьей серии. Смешно, правда? Я надеюсь, что стану писать. Мне нравится выражать свои мысли на бумаге. Может быть, поеду в Австралию — моя мама оттуда родом. Попробую там поучиться в университете.
— Ваши фаны жалуются и на то, что вы не участвуете ни в каких социальных сетях, которые сейчас так невероятно популярны у молодежи…
— Потому что с помощью дурацких мобильных телефонов и всех этих сетей меня могут запросто отловить! Буквально: сижу я где–нибудь, меня узнают, фотографируют и выкладывают это в Сеть. Но ведь в Сети сидят и папарацци. Они тут же — хоп! — и примчались. Вместе с толпой. И с просьбами, вопросами, камерами. Теперь любой может стать папарацци: купил камеру, подключился к Интернету — и все дела. Меня это просто в бешенство приводит. На все вопросы все равно не ответишь. И чем больше отвечаешь, тем больше хотят знать. Деталей, подробностей. Мне говорят, что если я расскажу им все, тогда они от меня отстанут. Чушь. Отдай им палец — откусят руку. И начнут вокруг этих самых вожделенных деталей накручивать мерзости и ложь. И еще удивляться, почему мне это не нравится!
— Вот, кстати, пишут, что вы якобы боитесь вампиров и держите у себя дома, над дверью, и даже в машине чеснок — старое проверенное средство против них…
— Я и говорю: пишут что хотят. Не боюсь я вампиров, боюсь привидений! Однажды на съемках в Канаде ночью проснулась в номере отеля оттого, что на меня в упор смотрела дама в платье XIX века — с корсетом. Я так орала, что примчались мои коллеги из своих комнат. А еще я реально боюсь маньяков, которые особенно активизировались в последнее время и меня преследуют. В смысле маньяки–фанаты. Одна такая девица уже находится на учете в полиции, насколько мне известно. И меня всерьез предупреждают быть осторожной — такие психи способны даже на убийство своего кумира.
— Очень уж высокие ожидания у аудитории…
— Они сами на себя повесили этот груз ожиданий и давления. Мы словно их домашние любимцы: хорошо себя ведем — они рады, плохо — надо нас наказать. Я выше головы, к сожалению, прыгнуть не могу. Например, знаю, что все заранее сходят с ума из–за сцены, где Белла и Эдвард проводят ночь в спальном мешке. Она есть и в книге. Я больше ничего не скажу, но и впрямь пугает, когда то, что снимается иногда за 20 минут, импульсивно, имеет такое безумное значение для людей…
— В этой серии Белла и Джейкоб, соперник Эдварда, сначала становятся друзьями, а потом их дружба перерастает в нечто большее. Недаром уже появились две команды среди фанатов — болеющих за Эдварда и за Джейка. Как вы сами думаете, возможна дружба между мальчиком и девочкой?
— В любых дружеских отношениях есть какой–то намек на нечто иное, это же естественно. Вот как у нас с Робом — мы очень близкие друзья, и в принципе я отлично понимаю, почему нас часто принимают за влюбленных. Мальчики с девочками так близко не дружат.
— Вы снялись параллельно с “Сумерками” в двух независимых проектах: в “Беглянках” — о девчачьей рок–группе 70–х годов, и в картине “Добро пожаловать к Райли”. Специально, чтобы отделить себя как актрису от образа Беллы?
— Актер не может вечно играть одного и того же героя. И не должен. Недаром я никогда не соглашалась сниматься в телешоу. Так что никакого генерального плана у меня не было. Просто меня увлекли и тронули сценарии этих фильмов. Скоро начну сниматься у собственной мамочки в фильме “К–11” о специальной тюрьме — это будет ее режиссерский дебют. Сыграю транссексуалку. А Роберт недавно закончил съемки “Милого друга” в Лондоне по роману Мопассана. Вот где раздолье было с любовными сценами, не то что в “Сумерках”. Хотя Роб и уверяет меня, что все было очень невинно. Ха–ха. Я же говорила — лжец из него никудышный… (Смеется.)
“7 дней” Терри МЭЛЛОЙ.