«Мне не нравится выражение «российские деньги»

Интересная ситуация
— Много слухов вызвали ваши слова о том, что перед голосованием по вашей кандидатуре на вас и на прокуратуру было оказано давление. Вы предпринимали какие-то шаги, чтобы обезопасить себя и свое ведомство от подобных действий или же решили работать, не замечая этого?
— Видите ли, на все ситуации, о которых я говорил публично, я уже отреагировал так, как это было необходимо: и с позиции закона, и с позиции генерального прокурора. Для меня всегда было важно, чтобы мои коллеги могли спокойно исполнять свои обязанности и делать свою работу. Им никто не вправе давать указания, в какую сторону им следовать или не следовать. Так что работа по всем делам, которые мне известны и которые важны для латвийского общества, продолжается. И здесь нет непреодолимых препятствий.
— Ваши слова о давлении были предупреждением или открытым объявлением войны людям, которые его пытались оказать?
— Я не говорил о давлении — я говорил о весьма странных фактах и ситуациях, которые возникали. И поскольку считал, что высказывается очень много тенденциозных мнений по поводу моей деятельности, то счел необходимым проинформировать общество о том, что такие факты действительно были. И я отвечаю за свои слова. Меня упрекают в том, что я говорю “А” и забываю сказать “Б”, то есть не называю людей, которые хотели бы повлиять на меня. Но хочу объяснить, что действовал именно так, как должен был поступить в подобной ситуации генеральный прокурор. И проблема была бы, если бы действительно какое-то следствие приостановилось. Тогда можно было бы говорить о каких-то серьезных последствиях. Но я считал, что в те дни эти последствия зависят не от какого-то расследования, а сосредоточились именно на моей персоне, поэтому счел необходимым публично об этом сказать.

В преддверии реформы
— Ближайшие пять лет вы будете занимать кресло генерального прокурора Латвии. Какие приоритеты вы для себя наметили?
— Самое главное, и это будет важно для всех руководителей правоохранительных органов Латвии, — освоение нового Уголовно-процессуального закона, который, по всей видимости, скоро будет принят Сеймом. Это означает серьезную следственную реформу в Латвии. Самым главным вопросом для меня станет внедрение новых форм закона в реальную жизнь. Действительно, все реформы всегда чреваты какими-то дискуссиями и неясными ситуациями. И очень важно, чтобы этот процесс произошел с наименьшими трудностями для наших сотрудников. Вот это — самый главный вопрос. Сегодня мы говорим и о том, что должна углубляться специализация прокуроров. И особенно — по всем тем делам, где критикуют работу суда и прокуратуры. Поэтому на последнем отчетном собрании всем прокурорам были ясно изложены наши нынешние приоритеты. До них были доведены все приказы генерального прокурора, в которых уголовные правонарушения выделены как самые актуальные, и работа по ним должна быть более интенсивной, чем по другим преступлениям. В первую очередь к наиболее актуальным относятся убийства. Далее идет так называемая проблема отмывания денег, а также вопросы, связанные с экономическими преступлениями, наркотиками и торговлей людьми. К этому списку можно прибавить дела, связанные с авторскими правами.
Конечно, те дела, о которых сейчас больше всего говорят — а это и дело о цифровом телевидении, и проверки, связанные с вентспилсскими предприятиями, — ни в коей мере своей актуальности не утратили. Работа по ним ведется. Мы мало говорим публично об их результатах, но они занимают большую часть моего рабочего времени.
— Как вы оцениваете криминогенную ситуацию в Латвии спустя почти год после вступления нашей страны в Евросоюз?
— Если посмотреть на общую ситуацию с преступностью в Латвии начиная с 2000 года, можно сказать, что она довольно стабильна. В новом веке оргпреступность перестроилась, и теперь она всерьез занимается направлениями, которых еще не было в середине 90-х годов. Это та же торговля людьми — в прежние времена мы вообще не могли говорить о конкретных уголовных делах и конкретных результатах. Даже отдельные нормы появились в Уголовном законе только в 2002 году. Те же наркотики — в последние годы есть результаты по выявлению контрабанды наркотиков. Так, в прошлом году у нас 9 уголовных дел пошло в суд. То же и по отмыванию денег — те дела, которые у нас есть, в той или иной степени связаны с организованной преступностью.

Цитата

“Все инвестиции, которые вложены в латвийскую экономику, поднимают наш жизненный уровень. И всем нам рано или поздно от этого будет лучше. Конечно, если речь идет об отмывании денег, это уже другое дело.”



Заказные убийства: дело за оперативниками
— Не считаете ли вы, что в расследовании многих громких дел, в частности, заказных убийств судьи Лаукрозе, бизнесменов Мачугина, Цонды, Чапуса и других, прокуратуре нечем похвастаться, ведь проходят годы, а реального результата нет…
— Видите ли, если речь идет о нераскрытых заказных убийствах, надо понимать, что методом следственных действий или прокурорской работы раскрыть такие дела почти невозможно. Это можно сделать только если произойдут какие-то счастливые совпадения. Для раскрытия такого рода преступлений необходима очень профессиональная и кропотливая работа оперативных служб. И тут главная работа ведется в полиции, а не в прокуратуре. Прокуратура может работать только открытыми следственными методами, а не оперативными. Это большой труд. И заказные убийства раскрываются только после очень долгого, кропотливого труда, который порой затягивается на месяцы или годы. Что может прокуратура? Она может дать свои конкретные задания, которые должна выполнить полиция. И эта работа ведется. Нераскрытые громкие убийства, по которым ведется работа, находятся под контролем, и каждые два месяца мы собираемся и обсуждаем, что было сделано за предыдущий период следствия.
— Работа продолжается только в Латвии или вам оказывают помощь зарубежные коллеги?
— Она идет по многим направлениям, в том числе и за пределами Латвии.
У “прачечных” нет национальности
— В свое время экс-глава МВД Марис Гулбис предупреждал, что в Латвию в массовом порядке движется российский криминальный капитал. Позже премьер-министр Айгар Калвитис заявил, что российские инвестиции надо досконально проверять. Как вы считаете, российские деньги опасны для Латвии?
— Во-первых, мне не нравится само выражение “российские деньги”. На мой взгляд, все инвестиции, которые вложены в латвийскую экономику, поднимают наш жизненный уровень. И всем нам рано или поздно от этого будет лучше. Конечно, если речь идет об отмывании денег, это другое дело. И тут мы уже не смотрим на происхождение этих средств. В таком случае мы можем говорить о том, насколько нам удастся доказать и проконтролировать этот процесс. Я не хотел бы, чтобы инвестиции делили на российские или еще какие-либо. Для нас есть только один критерий — чистые деньги или “грязные”.
Если мы говорим об отмывании денег, то здесь всегда очень важно доказать, откуда эти деньги исходят. А это очень нелегко, потому что сами преступления обычно совершаются в другой стране. В Латвии же эти преступно нажитые деньги только находят свое место. И если та страна, где совершено подобное преступление, не дает об этом знать — что именно случилось, было ли это уклонение от уплаты налогов, или кража, или мошенничество, или контрабанда, — это всегда осложняет борьбу с отмыванием денег.
Мы всегда отмечали, что процесс доказательства отмывания денег надо повернуть в другую сторону. Если чье-то имущество или слишком большие деньги вызывают подозрение, то надо бремя доказательств того, что они получены законно, перекладывать на владельца этих денег или имущества. Прокуратура все время на это указывает. Новый Уголовно-процессуальный закон в какой-то степени решает вопрос с подозрительным имуществом или деньгами. Но я никогда бы не давил на русский капитал, мол, это только преступный или только чистый капитал.
— Тем не менее премьер заявил, что США могут применить к латвийским банкам санкции в связи с отмыванием “грязных денег”. Насколько все-таки тревожна ситуация?
— Прокуратура не устанавливает критерии, по которым можно закрыть тот или иной банк. Этот вопрос больше относится к структурам, надзирающим за деятельностью банков, в частности, к Комиссии рынка финансов и капитала. Но мы всегда можем говорить о результатах расследования. И я никогда не отрицал, что эти результаты в Латвии оставляют желать лучшего.
Однако с весны прошлого года мы к этому вопросу относимся более тщательно. И прошлым летом создали при прокуратуре по борьбе с организованной преступностью отдельную структуру, которая специализируется на этих преступлениях. Эту структуру мы дополнили в январе нынешнего года еще двумя прокурорами. У нас появился зам. главного прокурора по борьбе с организованной преступностью, в компетенцию которого входит расследование только этих преступлений. Поэтому я уверен, что результаты у нас будут.

Права дает только закон

— В последнее время усилилась напряженность во взаимоотношениях KNAB и премьера. Что, на ваш взгляд, происходит? Это желание Калвитиса повысить ответственность спецслужбы или он стремится оказать на нее давление?
— Меня настораживают проблемы связанные с заявлением господина Лоскутова насчет конкретного распоряжения премьер-министра о восстановлении в должности одного из сотрудников бюро. И мы должны дать этому свою оценку. Существует надзор за следствием и за оперативной работой в KNAB. И этот надзор осуществляет прокуратура. Никто не вправе, в том числе и премьер-министр, вмешиваться в эту часть надзора. Есть Закон о государственном управлении. Согласно этому закону, премьер-министр имеет конкретные права. И действия премьера в отношении управления KNAB и его руководителя необходимо более тщательно отрегулировать нормативными актами. Тогда спорных ситуаций по поводу надзора за KNAB было бы меньше. Многие не понимают того, что мы не вправе вмешиваться в процесс управления бюро и его работниками, а премьер ни в коей мере не может вмешиваться в надзор за этой службой.

Операция “Противодействие”
— Не секрет, что по многим громким делам, например, о цифровом телевидении или по проверке вентспилсских предприятий, вам подчас требуется помощь зарубежных коллег. Легко ли вы ее получаете?
— К сожалению, мы нередко сталкивались с противодействием следствию. Причем мы сталкиваемся с противодействием как в Латвии, так и за ее пределами. Один из методов, которым пользуются наши противники, — это постоянные заявления о том, что прокуратуре Латвии нельзя доверять, что мы ангажированны. И в подтверждение этому выдвигаются аргументы в виде публикаций в СМИ. Это один из новых методов, с которым мы в Латвии не сталкивались.
— И как ваши коллеги реагируют на эти публикации?
— Мои коллеги знают, что этот способ защиты в других странах не нов. Мы знаем, что пресса в Латвии — частная. Что здесь журналисты вправе высказывать свое мнение свободно, поскольку в Латвии высокий уровень свободы слова. Поэтому в таких рамках и оцениваются доводы, которые приводятся в СМИ.
— Недавняя задержка в швейцарской прокуратуре с выдачей результатов проверки господина Лембергса связана именно с такой проблемой?
— На сегодня мы можем говорить только о том, что процесс выдачи информации находится в завершающей стадии в суде первой инстанции, где рассматривается сам факт выдачи информации. Но по законам Швейцарии это можно обжаловать еще и в суде высшей инстанции. Такая возможность имеется, и тогда, может быть, в этом деле будет поставлена точка. Весь процесс ведется по законам Швейцарии, и мы здесь не имеем никаких возможностей повлиять на него.