Может ли у нас существовать антикварное дело - область бизнеса, рассчитанная только на коллекционеров? Оказывается, да! Только в Риге в телефонном справочнике нашлось два десятка фирм. «Час» попросил Артура Авотиньша, президента известной фирмы Volmar , рассказать, что происходит на этом поле.
Рынок без рынка
- Объясните популярно, что такое наш антикварный рынок?
- Антиквариат… произведения искусства – это вечность… Время бросать камни, время собирать… Одни люди всю жизнь собирают, другие – быстро проживают. Прожив, снова начинают собирать. Вот основа этого благородного занятия.
Антикварный рынок – это очень важная составляющая жизни. Представьте себе Париж или Лондон без антикварных магазинов… No comments! У нас этот рынок не развит на должном уровне. Рига всегда была городом небогатым. И антиквариатов тут было относительно мало. Антиквариаты, по большому счету, там, где были и есть родовые замки, поместья, – это Вена, Париж, Лондон, Москва, Петербург. А Рига всегда была бюргерским городом… правда, очень активным – во все времена.
В советское время предметы приходили из Ленинграда и уходили в Литву, в Москву, Тбилиси. Было достаточно много профессионалов, занимающихся антиквариатом, поэтому и было движение…
Если оглянуться, то еще в середине XIX века все антиквары в России застонали: кончился антиквариат, все разобрали по коллекциям, музеям. Но эти стоны раздаются всегда. И всегда находится, что собирать, кому собирать и кому продавать. Теперь стоны повторяются по новой. То относительное изобилие материала, что было в 90-е годы в Риге, заканчивается.
- Я-то думал, что уже давно закончилось.
<TABLE WIDTH=220 CELLSPACING=0 CELLPADDING=0 BORDER=0 ALIGN="LEFT">
Фото автора.
Артур Авотиньш – ведущий игрок антикварного рынка.- Нет, антиквариат – вечен, он кончиться не может. Но наш рынок опустел, как и в России. Теперь Европа и Америка забиты русскими дилерами, ищущими по свету русских же художников. Цены на которых растут.
Замечу, что арт-рыночные отношения действуют по закону сообщающихся сосудов. Деньги уходят туда, где спокойнее, а картины – туда, где их больше ценят. Поэтому русское искусство уже лет десять активно возвращается в Москву. За осень прошлого года на аукционах русского искусства было приобретено работ примерно на $50 миллионов.
А латышское искусство мало-помалу стекается в Ригу. И мы в этом участвуем: ищем картины в Германии, Швеции, Америке, Австралии. Но спросите: кому сегодня нужен наш труд? Сколько там у нас в Латвии миллионеров? Триста? Вот один процент из них – мои клиенты. Сейчас у нас – период стагнации. Знатоки, желающие приобретать, не имеют денег, а имеющие их не в состоянии ЦЕНИТЬ и ПОНИМАТЬ. За последние 10 лет в Латвии новых людей в коллекционировании, в потреблении произведений искусства практически не появилось.
- Как в таких условиях происходит движение антикварных ценностей?
- Нет спроса, нет и предложения… И все полагают, что раз нету спроса, то мироеды-антикварщики за копейки у бабушек покупают дорогие вещи. Ничего подобного! А запросы бабушек гораздо выше реальной стоимости предметов. Например, человек приносит золотые красивые часы-луковицу и просит за них пять тысяч долларов. Помилуйте, да вот у нас аналогичные – за пятьсот баксов продать не можем.
Зачем приехали?
<TABLE WIDTH=220 CELLSPACING=0 CELLPADDING=0 BORDER=0 ALIGN="RIGHT">
Фото Мариса Дедзиньша.
Мраморная фигура. Ар нуво. Картина «Наполеоновские гвардейцы». 1800-1825 гг.- Да, сегодня в Латвии отсутствует потребитель антиквариата. Но что мог бы покупать в Риге приличный человек? Норвежский ширпотреб? Нет, только произведения искусства. Но так как состоятельных туристов сюда едет мало, то продавать некому. А раз так, то ценные вещи сюда не притекают. Одного без другого не существует.
Гости Риги в основной массе не являются потребителями. Наши «великие друзья» с Запада приезжают, чтобы здесь не потратить, а заработать – на экономике, на политике, на том же антиквариате.
Притом наши цены объективно ниже мировых на 20- 30% – зачем состоятельному человеку приезжать в Ригу? Все едут туда, где лучше и дешевле, и не едут туда, где дороже и хуже. Да в Латвии все и не может быть сверхдешево, потому что тут же наедут шведы, немцы, финны, англичане и уравняют цены.
Пару лет назад сюда на пароме приехали сразу пять тысяч финнов и шведов. Ни в одном антикварном магазине они ничего не купили. Это 5000 человек! Зато порадовали шведское предприятие «Алдарис» – выпили сколько-то там декалитров пива…
Вот другой пример: еще во времена канцлера Коля в Риге проходило международное совещание. Приехали одиннадцать премьер-министров со своими свитами. Вроде бы должны были заглянуть в антиквариаты. Нет! Коль купил где-то бусы янтарные – вот и все наши «достижения».
Да, иностранцы у нас покупают. Но то – дилеры-профессионалы. Они должны достаточно дешево здесь купить, чтобы компенсировать свой приезд в Ригу. Вся прибыль уходит этим дилерам… Желающих купить-продать во всем мире навалом. А нам нужны конечные потребители – те, кто покупает сам для себя.
Как-то заходит к нам один англичанин: он-де путешествует по миру и в каждой стране покупает две-три картины ведущих художников. «Какие у вас ведущие?» Я ему называю все тех же Пурвита, Федерса, Розенталя.
«Хорошо, – говорит он, – сформулируйте, что вы можете предложить, и подготовьте информацию, какие аналоги продавались на «Кристи» – «Сотби». «Нету, – отвечаю, – такой информации. Потому что их работы есть только в музеях».
Арт-ломбард
- Чем объясняется, на ваш взгляд, появление в Риге на рубеже веков мелких антикварных лавочек? Правда, в последнее время их число, похоже, сократилось.
- Это общая тенденция: дела у многих идут неважно, поэтому крупный бизнес переходит в средний, средний – в малый. Кого-то откуда-то вытеснили, он идет в другую сферу. Антикварный магазин в этой ситуации кажется самым «простым» делом, особенно если человек раньше сам что-то собирал. Вот он и вкладывает в это предприятие небольшие (по его предыдущим занятиям) деньги: вдруг получится.
Ведь антиквариат – это во многом еще и игра. Азарт! У любого торговца есть две чрезвычайно приятные вещи: купить и продать. На коротком промежутке времени роль играет случай: повезло – не повезло. Но на более длинном отрезке (год-другой) срабатывает уже более объективный критерий – профессионализм.
- Скажите, а приятно «втюхать» кому-нибудь более дешевую вещь по более высокой цене? Торговля ведь…
- Выгодно продать всегда приятно. Любому. А тот термин, что вы употребили, это когда продажа предмета затмевает морально-этические моменты. Продав по необъективно высокой цене предмет человеку, вы его теряете как постоянного клиента. Поэтому мы балансируем в рамках общеэкономических понятий. Такого не бывает, что купил за тысячу, продал за десять.
- Насколько уместно сочетание антиквариата с ломбардом? Новое время дает такие гибриды.
- Это две разные… идеи. Почему они часто совмещены? Скажем, у человека есть картина. Продавать ее он не хочет, а деньги нужны. А хозяин антикварного магазина использует эту ситуацию: человек попадает к нему в зависимость. И, проплатив несколько месяцев проценты, решает в конце концов с картиной расстаться.
Для владельцев связки «антиквариат – ломбард» это источник дополнительного получения материалов. Если заложивший вещь выкупил ее – ладно, не досталось… Я ничего зазорного в этом не вижу. И не думаю, что для антикваров ломбардная функция – главная. А вот ломбарду это дает стопроцентную ликвидность.
Замечу, что значительная часть банков работает как ломбарды. Несколько лет назад мне удалось купить две работы Яна Розенталя, которые хозяева заложили в банке. Добраться до них было непросто. Банк уговаривал продать ему эти работы за десять тысяч, в то время как их рыночная цена была раз в пять-шесть выше. Цена банка была совершенно неадекватной. В результате я купил их за 50 000. Теперь эти картины украшают коллекции достойных людей.
Где вторая половина?
- Можно ли прожить без постоянных клиентов?
- Нельзя. Людей, потребляющих предметы искусства, так мало в мире!.. Мы ценим и лелеем своих постоянных клиентов, ищем для них произведения. Консультируем несколько семей в Риге, в Москве, по одной в Таллине, в Америке. Но для нормального развития это мало.
- Что лучше всего покупается-продается?
- Знаете, понемногу идет все. Но лучше всего предметы интерьера. Особенно живопись ценою до $3000. Потолочная планка латышского рынка, наверное, $10 000. В Латвии народ скромный – по Сеньке и шапка…
- Но интерьер – это ведь не только картины?
- Это то, что у нас пользуется более активным спросом. Из мебели лет пять назад у наиболее «продвинутой» части населения в моде был ар деко. Сейчас по мебели практически никаких запросов.
Посмотрите на новые поселки – по сто тысяч латов домик. Архитектурное убожество – те же советские сады-огороды на современном витке. Какую мебель в эту безликость поставишь? Разве что итальянский ширпотреб.
Мне близок вечный ампир – пышный, старинный… Я когда-то с большим интересом смотрел сериал «Петербургские тайны». Очень приятно было отмечать в кадре мебель, которая появилась на 50 лет позже происходящего по сюжету.
В целом предметы среднего уровня плохо продаются. Но зато дорожают раритеты. Это связано с мировыми тенденциями в экономике. Потому что людей, собирающих на «топ-уровне», мало везде.
И если мы думаем, что в сытой Европе принципиально другая ситуация, то это ошибка. Там тоже разоряются, продают фамильные замки со всем убранством. А кто-то их покупает…
- Замок тоже можно отнести к антиквариату?
- Ну, не-ет. Замок – это… как в анекдоте. Новому русскому показывают купленный им в Швейцарии замок: «Перед вами – первая половина XVIII века». Тот думал-думал и спрашивает: «Слушай, а где вторая половина?»