«Праздник песни должен быть не только латышским»

Марьяну 29 лет. Поэтому все молодежные заботы и проблемы ему не чужды. На днях в КМ был представлен разработанный в департаменте закон о молодежи. Но по горькому опыту последних лет известно, что никакой закон не поможет, если государственная стратегия в данной области отсутствует.

Молодой человек 7 лет

— Скажите, кого можно “по закону” отнести к молодежи?

— Каждая страна устанавливает это на свой манер. В Эстонии, к примеру, представителем молодежи считается человек уже 7 лет от роду. В ЕС — это ребята от 15 до 25 лет, но с 1 января 2007 года концепция меняется: молодежью будут признаваться 13–30–летние люди. Обоснование таково: как раз к 30 годам люди начинают жить самостоятельной жизнью. Мы тоже примем эту концепцию — во–первых, потому, что у нас юношество довольно неактивно, долго раскачивается, а во–вторых, так открывается больше возможностей для них участвовать в различных европейских программах.

— Что означает — молодые неактивны?

— То, что они мало участвуют в работе молодежных организаций и мало их создают. Молодежь практически не участвует в принятии решений, касающихся своей судьбы. Создалась странная ситуация: государство вырабатывает молодежную политику без участия молодежи.

— У нас это обычная практика: судьба русскоязычных тоже решается без всякого их участия…

— Это ненормально, это положение надо менять. С каждым новым поколением общество изменяется, и требуются новые установки. Мы разрабатывали этот закон с той мыслью, чтобы как можно больше включить молодежь в процесс принятия решений и на уровне самоуправлений, и на уровне страны. Этот закон начали писать еще в начале 90–х в минобразования и науки, в 2002–м продолжили — в Госсовете по делам молодежи, которому, кстати, уже больше 10 лет, но никаких дел особо не видно. Даже закон остался в виде проекта. Мы довели дело до конца, причем старались активно вовлечь в работу членов молодежных организаций.

Два мира — два образа жизни

— Несколько дней назад я был на одном семинаре, где представляли исследования по этническим различиям жителей Латвии. После этого я, можно сказать, прозрел, поняв, что все эти годы развитие государства шло не совсем в правильном направлении. И подумал, что мы должны дать больше возможностей именно русскоязычной молодежи участвовать в различных конкурсах, программах, проектах. У меня создалось впечатление, что все эти годы мы так старательно охраняли свою идентичность, что сами создали ей угрозу в виде разделенного государства.

Живейший пример — прошедший недавно Праздник песни школьников. Получается, что это настолько латышский праздник, что он способствует не консолидации, а разделению общества. Я бы очень хотел услышать мнение об этом празднике русскоязычного юношества. Мне кажется, что если мы все здесь живем и что–то организуем на государственном уровне, это должно быть для всех, а не для какой–то части. Надо было бы включить в программу пропорциональное количество песен как на латышском, так и на русском. Чтобы этот праздник был интересен не только латышской молодежи.

На этом семинаре прозвучало и то, что чувство принадлежности к стране, где они живут, у русскоязычной молодежи невелико. Они больше идентифицируют себя с конкретным местом проживания — городом, поселком, с Европой, даже с миром, но мало кто — с Латвией. Наверное, это потому, что никто здесь не создает для них “домашних условий”. Наверное, из–за наших неправильных действий ребята чувствуют себя отстраненными. А мы только обогатились бы их участием, их активностью.

Нам кажется, что мы живем во всем обществе, но на самом деле в Латвии два разных общества. Если ты участвуешь в каком–то мероприятии русскоязычных, то попадаешь как будто в другой мир. И получается, что латышский истеблишмент работает на одну часть общества — латышскую. Это положение нужно менять.

— Но это же просто хорошие слова, благие пожелания. Нужны какие–то дела, шаги. Они есть?

— Первое — надо, чтобы объявления о конкурсе проектов, проводимых на государственной основе, на бюджетные деньги, давались не только в латышскоязычных СМИ, но и в русскоязычных. А то получается, что государственные институции работают только на латышскую молодежь. Должна быть информация и на русском — хотя бы на нашей домашней страничке в Интернете и прочая. В консультативных комиссиях по делам молодежи при самоуправлениях представлены практически только латышские молодежные организации.

Кружки по интересам и рынок труда

— А что это за комиссии?

— Они работают по регионам и собирают данные, которые представляют в Национальную консультативную комиссию по делам молодежи в Риге. Но поскольку денег нам на это дают в обрез, у нас курземская комиссия концентрируется вокруг одного консультанта в Кулдиге, а национальная работает на базе нашего министерства, и я ею руковожу.

— Уже 14 лет у нас в стране законы не создают, а списывают с законодательства Германии, Франции, Дании. С законом о молодежи тоже произошло нечто подобное?

— Но мы же не такие глупые, чтобы самим не написать его! Тем более мы исходили из нашей ситуации, из того, что нам в Латвии нужнее всего. Хотя, конечно, рекомендации ЕС тоже учитывали.

— По–моему, сегодня в атмосфере всеобщей вседозволенности исчезло то, что называется “воспитание”. Да, это в каком–то смысле насилие над “свободой личности”, но оно необходимо…

— Мы, конечно, родителей и домашнее воспитание заменить не можем. Но в законе мы концентрировались на так называемом неформальном образовании ребят, связанном с досугом и “кружками по интересам”. Это для них и дополнительные навыки, и подготовка к основной профессии. А еще обратили внимание на добровольную (волонтерскую) работу. Мы закрепили положение, когда молодым людям по окончании ее выдают документ, свидетельствующий о том, в какой области они работали, чему научились, чтобы можно было прилагать его при приеме на работу к CV.

— А как закон сможет помочь молодым людям найти настоящую работу? Ведь в Латвии с рабочими местами трудно.

— Мы не касались в законе коммерческой сферы — она в компетенции других министерств, которые, однако, должны принимать во внимание рекомендации Совета по координации молодежной политики. А в плане работы министерства на 2005 — 2009 гг. мы учли положение Госслужбы занятости, которое предполагает выход молодежи на рынок труда через практику. Ее организуют работодатели и оплачивают из госбюджета. Причем 70% тех, кто проходит эту гарантированную государством практику у работодателя, как правило, остается у него работать.