Судьбу себе не выбирают 3

Жанна Дроздовская
Родилась в Краславе в 1968 году. Закончила Даугавпилсский педагогический институт. Работает в школе «Varavоksne».

Осколки дней лежат в твоей ладони…
Давай из них мы склеим витражи,
И в сердце, остеклевшее от боли,
Запустим путешественницу-жизнь.

Мы спешим делать важные дела, которые совершенно никому не нужны, летим за миражом счастья и чаще всего хватаем блестящую пустоту. А настоящего так и не можем разглядеть…
Однажды в трамвае увидела сцену, которая до сих пор не дает возможности успокоиться. Мальчик лет десяти, что-то невнятно мыча, тыкал пальчиком в стекло. Не нужно было быть специалистом, чтобы понять, что ребенок душевнобольной. Рядом с ним сидела, видимо, его мать. Она нежно держала за руку свое дитя, терпеливо и спокойно ему что-то говорила. Необъяснимые чувства вызвала эта картина. Ведь это подвиг. Причем подвиг ежедневный и пожизненный. А помощь? Ну получит мать нищенские копейки на содержание инвалида. А душа? Хорошо, если рядом муж-опора, если духовник есть, если соседи понимающие. Не такие, которые причитать будут: «Ой, беда-то какая ужасная. Каково-то бедным родителям? Им поить, кормить да воспитывать не помощника, не работника, а убогого сыночка-нахлебника!», а такие, которые по-настоящему поддержат.
А теперь возьмем другую сторону жизни, не изнаночную, а, так сказать, лицевую. С каким шиком проходят различные презентации, дегустации, выставки… Никто не спорит: все это нужно. Но… если бы шикующие вспомнили о том, что есть больные и несчастные! Может, вина купить могли бы дешевле да устриц на что-нибудь другое заменить. Конечно, о благотворительности пишут много. Но зачастую люди не имеют информации о том, где и как получить эту помощь. Конечно, может быть, где-то в Риге есть какие-то центры. Но в нашей Латгалии человек часто остается со своей бедой один на один.
В Индрской волости живет парень. Все было у Бориса когда-то как у людей. И мама с папой, и квартира, и друзья. Потом как-то наперекосяк пошло. Сначала родители развелись. Пришлось уехать жить к бабушке в деревню. Но это, может, и к лучшему: быстро научился Борис все делать самостоятельно. Он помогал бабушке по хозяйству, с увлечением занимался пчелами, водительские права в школе получил. А потом была самая счастливая пора в его жизни – любовь. Растил он быков, чтобы сдать, ведь так хотелось своей суженой купить красивое свадебное платье. Не было, наверное, в эту пору на Земле человека счастливее Бориса. Любая работа спорилась, казалось, даже природа помогает ему. Отшумела свадьба, и стали молодые жить-поживать. Вот только с добром как-то не получалось. К примеру, обвели парня вокруг пальца с квартирой. Пригласили его как-то новый договор на квартиру подписать. Он и подмахнул. А когда через год попросили его с той квартиры вещички забирать, то только потом объяснили добрые люди, что новый документ не бессрочный, а всего лишь на год. Погоревал Боря, да что толку. Не воротишь. Принялся за работу с удвоенной силой. А тут и жена дочку подарила. Почти сразу заговорили о переезде. И правда, в селе молодежи почти не осталось. Да и чего ради гнить в деревне? Тем более что с такой специальностью на руках в любом городе устроиться можно было. Вот только на работе отметить как-то это событие хотелось. Ну, не на сладкое же приглашать бывших сотрудников? Собрались. И никто ни в чем не виноват. Так, видно, судьба распорядилась. Закончилась светлая полоса жизни страшной аварией. Почти три недели пролежал Борис в коме. Сознание возвращалось медленно, вот только память не вернулась. По фотографиям, по рассказам восстанавливал он свою жизнь. Учил, как кого зовут, кому он кем доводится. Постепенно силы возвращались в поломанный организм. Но… Кто может осуждать молодую женщину, на руках у которой муж-инвалид и маленькая дочь? Ну, не выстояла она. Да и сам Борис видел, что висит на шее мертвым грузом. Понимал больной, что вызывает уже не сострадание, а раздражает людей, которые из бывших близких превращаются в обыкновенных. Инвалид дома – ноша тяжкая, не каждому она по плечу. И однажды ушел Борис. Как доехал до своего поселка, не помнит. Почти пять километров от автобусной остановки нужно еще пройти до родного дома, где все глаза выплакала любимая бабушка. Он шел, что называется, на автопилоте. Потихоньку началась вторая жизнь. Но чтобы прожить, чтобы ВЫЖИТЬ, нужно было работать. И Борик это знал. Беспросветный мрак уживался в душе с надеждой. Приснился ему как-то сон о том, что его частичный паралич пройдет, если у него будет столько же пчелиных домиков, сколько до аварии. А потом и еще одно чудо случилось. Друзья спросили о том, не хотел бы Борис жениться (к тому времени и развод уже состоялся, и алименты со своей пенсии он уже выплачивал). Рассказали ему ребята, что там, куда они ездили работать, видели на пилораме девушку. Она работала так, что мужики за ней угнаться не могли. Видимо, опять судьба постаралась, ведь Марина (так зовут эту девушку) приехала. И через некоторое время стали они мужем и женой.
Сейчас они на хуторе вдвоем обитают. Бабушка умерла. Сестра и мама живут своими семьями. Хозяйство у Бориса огромное: лошадь, коровы, овцы, свиньи, куры, индюки. И еще, конечно, пчелки. Этой весной поймал Борис еще один рой. И стало теперь столько пчелиных семей, сколько до аварии было. Только паралич не проходит. Инвалидность у парня третьей группы. Но вот в чем нестыковочка выходит: работать он может, а тяжести носить ему врачи запрещают. Поэтому и не берут парня на работу. Все правильно, кому нужна эта головная боль? А чтобы к врачам съездить, нужно Борису встать ни свет ни заря, хозяйство справить, пешочком пройтись, потом в поликлинике по очередям помаяться, потом опять автобус, потом снова пешочком, затем хозяйство. Как хватает у него сил жить? Он ни на кого уже не надеется. И правда, ну, кто может ему помочь? У волости своих проблем хватает, тем более, что помогают они инвалидам первой и второй группы. Да и не будет Борис выпрашивать и ходить по инстанциям. Не хочет он быть нахлебником. Мечтает о том, что когда-нибудь сможет приобрести маленький трактор, чтобы обрабатывать свою землю. А тогда уж он деньги сможет заработать, и хлев покосившийся заменить новым, и дом отремонтировать. Ведь работает от зари до зари. И осторожности уже научился. А то сейчас некоторые и инвалида обидеть не боятся, лишь бы денег побольше заработать. Мясо как-то у Бориса купила одна фирма, и справочку дала, да только потом захотела о расчете позабыть. Три месяца выпрашивал парень свои же деньги. Хорошо, опять люди помогли. Так он и живет, уповая на Бога.
То, что Бог есть, знает и Наташа. Совсем недавно рухнуло на девочку стекло, но ни одной царапинки не оставило, потому как рядом (случайно?) лежала маленькая святыня, привезенная из монастыря. Когда Наташенька родилась, врачи почти три года уверяли мать в том, что девочка будет слышать. К сожалению, она реагировала только на вибрацию, когда медики прибором, похожим на пионерский горн, проверяли ее слух. Шло время, и мама поняла, что ее кровиночка никогда не услышит своего имени. Потом была специализированная школа в Риге, где Наташеньке очень нравилось танцевать (несмотря на хромоту). Теперь весь мир этой девушки – это лишь краски, кисточки, нитки, стеклярус, компьютер. Из друзей, которые всегда рядом, – собака да коты. Предложили ей получить профессию повара, но кто потом на работу примет? Кому инвалиды нужны, если здоровые безработными ходят? Казалось бы, на этом рассказ о Наташе можно было бы и закончить. Но кто разберется в хитросплетении судеб? Помощь пришла неожиданно из Норвегии. Наша бывшая землячка Ирина Панфилова рассказала своим знакомым о судьбе девочки. А норвежцы считают, что добрые дела нужно делать, пока живешь на этом свете. Кари Дибвиг и Уле Мортон (который тоже родился глухим) нашли техника-сурдолога, помогли Наташе и ее маме приехать в Норвегию. Специалист Арве Оппхауг сразу определил, почему отказывалась носить этот аппарат девочка. Звук шел не в мозг, а в стену. Да и размер был не тот, что надо, и материал доисторический. Зато теперь к новому аппарату Наташенька относится как к чуду и привыкает постепенно: слушает серебряный голос ручья и тихие звуки уже почти осеннего рассвета. Уехав из Норвегии, счастливые жительницы Латвии привезли домой радость наступающей новой жизни, благодарность тем, кто помог им в беде, и веру в то, что Бог услышал их молитвы.
У Павлика счастливая история тоже связана с Норвегией. Родился он без рук, да еще и ножка одна никак расти не хочет. А голова у ребенка золотая и энергия неуемная. Взрослея, общительный некогда мальчик становился все более закрытым. И была бы судьба Павлика такой же серой, как и у большинства инвалидов. Но привез как-то шофер Торштейн Густад гуманитарную помощь в Краславу. Именно тогда Жанна Гарбредере, руководитель детского центра инвалидов, познакомила норвежского гостя с семьей Павлуши. Вернувшись в Норвегию, рассказал Торштейн о краславском ребенке. И не остались равнодушными к чужой беде люди. Благодаря сотрудничеству бывшей медсестры Рейдун Вале, врачей Эйвин Витса, Мортена Енсволда и Эйвинда Бремнеса Павлик прошел обследование в Норвегии, получил очень удобную обувь и, возможно, сбудется его мечта. У него будут руки. Протезы, конечно, но тогда он многое сможет делать самостоятельно.
А теперь подведем своеобразный итог. Помогли люди этим двум детям. Как дальше сложится их жизнь? Ведь они могли бы не жить в заточении, а приносить пользу, а значит, стать счастливыми. Мы мечтаем когда-нибудь сделать выставку работ Наташеньки, ведь она делает интересные поделки и по ее рисункам видно, что в ней есть, что называется, искра Божья. А Павлик мечтает о работе программиста. Может, и эта мечта сбудется… А сколько тех, кому не встретились добрые люди? Кто надеется, подобно Борику, только на Бога, свои руки и родного человека?
Так вот в Норвегии организованы центры для инвалидов. Причем в сельской местности. Живут они там по человек двадцать в такой, с позволения сказать, коммуне. И всякие там есть: и физические инвалиды, и душевнобольные люди. Занимаются они сельским хозяйством, ловят рыбу, ткут, делают открытки и деревянные поделки… Есть у них и магазинчик, где все это продается, есть даже своя кулинария. И самое главное: они сами чувствуют, что кому-то нужны. Ведь там даже для лежачих работа есть. В некоторых таких центрах с больными живут и их родственники.
Когда мне об этом рассказали, я вспомнила, как в Белоруссии, в одном из монастырей, видела больного ребенка. Он принес дрова и ждал, когда монахиня даст ему следующее задание. Интересно было наблюдать и за ним, и за реакцией людей. Мальчик выглядел по-настоящему счастливым человеком, ведь он был НУЖЕН, он РАБОТАЛ. А посетители монастыря не отворачивались от него (как это часто мы делаем, когда видим больных), а глядели кто с умилением, кто заинтересованно.
Конечно, живем мы сейчас во времена интересные. Большая часть из нас не живет, а выживает, а некоторые просто существуют. Ведь сколько таких людей, которые будут ходить, что-то требовать, тискаться за гуманитаркой, и все это для того, чтобы было, на что выпить. Их детей нередко воспитывает государство, а социальные службы стараются «реабилитировать». Конечно, если хоть одного вернуть к нормальной жизни, это пусть маленькая, но победа. А как хорошо было бы помочь тому, кто уже ничего не ждет! Хотя работа все же ведется. Курсы различные есть для инвалидов (только немногие спешат брать таких людей потом на работу), опять же гуманитарку они получают, на Рождество подарки, хоть небольшие, хоть не всем, но раздают. А как им хочется не просто получать, хочется жить: любить, работать, быть нужным кому-то. Если все же найдутся романтики, которые к тому же умеют писать проекты, то согласна не только поделиться своими идеями насчет подобного центра, но, если получится, и трудиться там.