Животным удалось спастись только благодаря прогрессивному влиянию западных ценностей и низкой культуре вождения на китайских дорогах. Грузовик, который вез котов в тесных деревянных клетках на кухни провинции Гуандун, попал в аварию. Через несколько часов на мяуканье сбежались защитники животных. Не поверив рассказам водителя, что там у него кролики, они разломали клетки и освободили мясных котиков.

Коты потом отправились в ближайшую ветеринарную лечебницу на реабилитацию, активисты — готовиться к новому раунду борьбы с варварскими традициями китайцев, а прогрессивное человечество — умилилось. Внакладе остались только хозяева гуандунских ресторанов, лишившиеся своих законно купленных тигров, а еще — дракон и феникс, змея и курица соответственно, на судьбы которых почему-то всем наплевать.

Жалеть рестораторов как-то неудобно — наоборот, так им и надо, живодерам. Додумались есть бедных котиков. Пускай никаких законов они не нарушали, пускай крестьяне в провинции Хунань честно вырастили этих котиков, как каких-нибудь цыплят или поросят, рестораторы честно их купили, а суеверные гуандунские гурманы хотели съесть их не менее честно, чем едят шелковичных червей, лягушек или более традиционных телят и уток. Мы сами кошек не едим, поэтому себя с китайцами не ассоциируем и сопереживать им из-за потери редкого блюда не будем. Спасателям кошек — умиление, едокам — осуждение диких кулинарных обычаев.

Другое дело, если мы купим, скажем, живого карпа и потащим его домой по морозу в полиэтиленовом пакете запекать к Рождеству, как каждый год делают все чехи. Тут никакого желания солидаризироваться с защитниками животных у нас уже нету. И мы нисколько не умилимся, если группа таких активистов на нас набросится, отнимет карпа и выпустит его в Москву-реку.

Или, например, готовите вы фрикасе из кролика. Удовольствие не из дешевых, да и мясо хорошее достать непросто. И вдруг — камни летят в окно, на улице кричат что-то оскорбительное, а через всю входную дверь наискосок красными буквами надпись — "убийца". Это экологи приходили бороться с теми, кто поощряет жестокое обращение с животными. А чем карп и тем более кролик хуже гуандунских кошек? Почему им — котел и духовка без всякого сожаления, а котикам — ласка и защита? Потому что котиков мы привыкли гладить, а карпов — запекать?

Но привычки бывают разные. Пока золотой миллиард без малейших угрызений совести с котами играет, а телят — ест в виде бифштексов с кровью, миллиард индуистов не спит ночами, переживая из-за того, как бессердечно обращаются со священными коровами в некоторых варварских странах. А если бы в Европе группа особенно сознательных индусов пошла освобождать телят, а мусульмане начали бы бросаться на грузовики со свиньями, даруя свободу животным, которых есть, по их мнению, ни в коем случае нельзя? Многие бы умились?

К сожалению, демотиваторы правы: "1% of the animals get 99% of love". Кошки милые, поэтому им — жизнь. Свиньи не очень, их — на убой. Вроде бы ничего страшного, но из такой невинной предвзятости вырастают экономические проблемы гораздо масштабнее, чем кошачьи убытки гуандунских рестораторов.

Властям авторитарного Китая нет особого дела до местных защитников животных и их единомышленников на Западе. Поэтому ни крестьянам Хунани, ни рестораторам Гуандуна не грозит разорение из-за того, что правительство под давлением склонных к умилению граждан введет законодательный запрет на мясное котоводство. А вот в Европе власти из простой сентиментальности уничтожают целые отрасли экономики.

Кому мешало, что в Нидерландах есть процветающее меховое животноводство, которое создает полторы с лишним тысячи хорошо оплачиваемых рабочих мест, исправно платит налоги и ежегодно добавляет к ВВП страны несколько сотен миллионов евро? Только тем, кто не может контролировать свое умиление при виде пушистых зверьков типа норки, шиншиллы или лисички. Поэтому в декабре прошлого года голландский парламент запретил меховое животноводство.

Разводить и убивать кур, коров или овечек в Нидерландах можно и дальше — сколько угодно. Крыс травить — это пожалуйста, никто даже не будет требовать, чтобы их гуманно убивали электричеством, а не обрекали на мучительную агонию, накормив ядом. А вот норки — няшные, поэтому их нельзя держать даже в специальных гуманизированных вольерах под контролем десятка экологических комиссий и общественных наблюдателей.

Понятно, когда запрещают охотиться ради меха на диких животных, которым грозит вымирание. Действительно жалко, если из-за нескольких шуб мир останется без какого-нибудь вида лисицы. Но где найти логическое объяснение тому, что этих лисиц нельзя специально выращивать ради меха в неволе? И почему нельзя выращивать именно лисиц, норок и шиншилл, а сотни других видов животных можно не только выращивать на убой, но и, например, травить?

Только потому, что у норки хвост милый и пушистый, а у крысы — голый и неприятный. Поэтому норкам — свободу, а крысам — яд. И логикой такого уровня руководствуются не только какие-нибудь зеленые маргиналы или сентиментальные домохозяйки, но и лидеры развитых государств и целые политические партии, получившие большинство голосов на выборах.

Ущерб от голландского запрета на разведение норок оценивается в 2,5 млрд евро. Правительство Нидерландов не только повысит безработицу и лишится надежного источника налогов, но еще и совершенно заслуженно выплатит из бюджета компенсации предпринимателям, которые честно инвестировали в развитие перспективной отрасли.

Хотя жизнь самих голландских норок от всех этих жертв легче не станет. Они все равно погибнут — не везти же их за государственный счет в Канаду, на историческую родину. То же самое относится и к счастливо спасенным китайским котам. Зеленых активистов, ломавших клетки, было всего 50 человек, а котов — больше тысячи. Так что устроить всех в хорошие руки вряд ли получится, а значит, после короткого триумфа гуманизма и сентиментальности кошек опять бросят один на один с гуандунскими поедателями мифологических животных.